Читать книгу Земля от пустыни Син - Людмила Коль - Страница 6

Костя уже давно учится в институте. Он перешел на третий курс.

Зимой он много занимается и сдает все экзамены на «отлично». А летом ездит с ребятами их курса в стройотряды и осенью с гордостью носит штормовку, на которой написано: «Стройотряд».

– Мой красавчик приехал! – каждый раз встречает его бабушка, когда он возвращается из поездки. И ее потухшие глаза опять светятся.

Костя высокий, обросший темной бородой и похож на кубинца. Дома про него так и говорят: наш кубинец. И, наверное, многие, глядя на него, думают, что у такого красивого парня была не одна девушка.

Но у Кости девушки нет. И до сих пор не было. Девушек много. У всех его друзей уже давно есть девушки, а у них есть подружки, с которыми они приходят на вечеринки. На вечеринках весело. Пьют вино и коньяк. Девушки красивые, любят петь, танцевать и целоваться. Но разве хоть одна из них сравнится с Таней?

Таня… Она – его мечта. Недосягаемая, он это знает. Но перестать думать о ней не может. Он часто видит ее в своих снах. И когда просыпается, ему не хочется открывать глаза, чтобы не выйти из сна и не потерять ее. Она необыкновенная, единственная такая девушка. Он вспоминает их прогулки по улицам, их разговоры: о книгах, писателях, художественных выставках, поэзии, фильмах. Таня столько знала, что он терялся. Ему хочется опять дотронуться до нее, взять ее маленькую руку, которую она протягивала ему на прощанье, почувствовать опять запах ее кожи. А тогда, когда они танцевали вдвоем в его квартире, ее волосы щекотали его лицо… Легко так, нежно… Иногда он даже инстинктивно поглаживает свою щеку, словно чувствует опять прикосновение Таниных волос. На улице ему порой кажется, что вот сейчас, вот в эту самую минуту он встретит ее. Он ищет ее глазами в толпе. Но напрасно. У Кости даже не осталось ничего на память о ней. Авторучка, которую Таня подарила ему на день рождения, тут же исчезла – ее «прикарманил» Сева: он просто взял ее со стола, когда гости разошлись, и украсил ею верхний карман своего пиджака, в котором ходил на работу.

– Тебе зачем? – сказал он младшему брату. – В школе все равно стащат.

Он носил ее целый год, а потом она пропала среди кучи барахла. И Костя, сколько ни искал в Севином ящике письменного стола, потонув в ворохе коробочек от презервативов, так и не смог ее найти.

Дома, когда никого нет, Костя ставит пластинку забытого уже Робертино Лоретти, садится на диван, закрывает глаза, и ему снова видится тот день, когда они танцевали с Таней в этой самой комнате вдвоем.

После дня его рождения Таня так больше к нему и не подошла. И он тоже не мог подойти к ней и заговорить запросто, как будто ничего не произошло. Да и разве что-то произошло тогда? Но на следующий день, когда он увидел ее в школе, она отвела глаза. А когда они встретились на лестнице, просто кивнула головой и прошла мимо. Объяснить словами невозможно, что тогда случилось. Просто осталось чувство утраты чего-то важного. Это чувство – утраты – живет в нем до сих пор. И он не может от него никак избавиться. А разве нужно? Может быть, воспоминание о Тане – это самое лучшее, самое красивое, что у него есть? Ведь это его тайна. Сокровенная мечта, с которой он живет изо дня в день.

Потом, через год, Таня с родителями переехала в другой район Москвы, и Костя совсем не знает, где она сейчас и что делает. «Наверное, поступила в институт, как все, учится… А может быть, вышла замуж?..» – думает он.

Что такое судьба?

И существует ли она вообще?

Таня никогда не задумывалась над подобными вещами – они для нее значения не имели.

Но как тогда объяснить то, что один раз в самом начале января, во время сессии, когда Таня спешит с утра в библиотеку, они сталкиваются с Костей на автобусной остановке? Именно сталкиваются – налетают друг на друга.

Было еще сумеречно. Таня закутала нос в меховой воротник пальто, которое ей только что сшили на заказ в самом модном ателье, и отвернулась в сторону от назойливо летящего в лицо мелкого колючего снега. Автобусы подходили один за другим, но ее номера все не было. Она каждый раз приоткрывала воротник пальто и вглядывалась в залепленный снегом очередной автобус, чтобы не пропустить свой, но, видимо, в связи с заносами автобусы ходили нерегулярно. Таня уже замерзла и слегка пританцовывала. Пальто хоть и было красивое, но грело плохо.

И вот, когда все, толкаясь и стараясь обогнать друг друга, чтобы сесть первыми, бегут к подошедшим наконец сразу двум автобусам, она налетает – нет, они налетают друг на друга у самых дверей.

Еще ничего не сообразив, Таня вскакивает внутрь и, увлекаемая вперед людьми, старается развернуться, чтобы увидеть, где Костя, и поздороваться. Она вдруг осознает, что боится потерять его. Но Костя оказывается за ее спиной. И получается так, что Танино лицо ровно напротив его лица, только чуть ниже.

– Я ужасно рада, что мы встретились, – улыбается Таня.

Их сдавливают с обеих сторон, прижимают друг к другу. И от этого обоим становится уютно: как будто они только вдвоем в тесном-тесном принадлежащем только им двоим пространстве. Таня высвобождает руку и слегка дотрагивается до Костиной груди. И повторяет:

– Я ужасно рада, что мы встретились!

Костя разглядывает ее лицо, еще не веря, что снова видит ее, что она снова стоит рядом с ним. Наконец до него доходит, что он тоже должен что-то сказать.

– Я тоже очень рад, что мы встретились.

Это слова, которые выговаривают его губы. Чтобы просто что-то сказать. Он не знает, что нужно сказать Он не может ничего сказать. Просто Таня сейчас рядом. Ее лицо опять так близко от его лица сейчас. Это как видение, которое через несколько минут рассеется, потому что автобус идет так быстро. Рассеется – через сколько минут?

– Ты далеко едешь?

– До центра. А ты?

– Мне до конца. Знаешь… – Костя умолкает, не решаясь продолжать.

Но Таня, словно угадав, что он хочет сказать, опережает:

– Сейчас сессия, я с утра до ночи готовлюсь к экзаменам. Но вот когда сдам последний, может быть встретимся?

Таня смотрит на Костю восторженными глазами, и он не верит в реальность происходящего. Он кивает.

– Когда позвонить?

– Шестнадцатого вечером. Я сдам экзамен до двух.

– Может, после двух позвонить?

– Нет, я буду уставшая, спать лягу. Запоминай номер, – и она диктует ему номер своего телефона.

Но Костя не выдерживает ожидания и звонит в три часа.

– Сдала?

– Да.

– Что получила?

– «Хорошо».

– Расстроена?

– Не очень. Почти никто «отлично» не получил.

– Встретимся?

– Заходи за мной в шесть.

Все определяется жутко просто: формулировкой про исцелителя-ВРЕМЯ.

Через дверь Костя слышит, как Таня кричит на всю квартиру:

– Мам, я открою сама, это ко мне!

Она открывает дверь на его звонок, и он видит перед собой высокую, очень тоненькую девушку в темно-синем костюме с золотыми пуговицами, запыхавшуюся, оттого что бежала сейчас по коридору. Эта девушка улыбается и вскидывает руки ему навстречу.

– Я уже готова! – произносит она.

Накинув пальто, даже не застегнув, она выбегает на лестницу, и, взявшись за руки, они бегут вниз, в морозную синь вечера.

Они опять бродят по улицам и говорят, говорят, говорят, чтобы сразу выговорить друг другу все-все, что у каждого накопилось. Ведь так много произошло! Костя рассказывает об институте, о ребятах, о Кавказе, где они летом были в походе, вспоминает разные смешные случаи. Таня слушает – слушает? Что-то улавливает, смеется. Но разве имеет значение, что рассказывает Костя? Просто он идет рядом, и этого уже достаточно.

– Поедешь в субботу к Юрке Бачинину? Мы встречаемся на квартире у его девушки.

Таня не знает, кто такие Юрка Бачинин и его девушка, но какое это имеет значение? И Таня тут же согласно кивает головой и счастливо улыбается:

– Да, обязательно!

Какая разница, кто они?! Они – друзья Кости, и этого достаточно.

И опять – улочки Арбата, снежинки, которые тают у Тани на ресницах.

А потом, в подъезде ее дома, они целуются. И все так просто и легко, оказывается. Костя не умеет целоваться, и Таня тоже. Но разве это важно? Кто-то, наверное, видит их снаружи, потому что они стоят у окна. Но какое это имеет значение?

Уже давно перевалило за полночь, и родители Тани, она знает, волнуются: где она? Но какое все это имеет значение сейчас?!

– А давай я тебе еще анекдот расскажу, – тянет время Костя.

И он рассказывает что-то неприличное, с матом! но ужасно смешное. У Тани в первый момент от таких слов округляются глаза, но она не выдерживает и прыскает от смеха. И оба, зажав рты ладонями, смеются. «Может быть, это плохо, что я смеюсь, а не отвернулась и ушла?» – проносится у Тани в голове. И тут же она решает: «Предрассудки! Это же Костя рассказал, значит можно смеяться».

На следующий день они едут к девушке Юрки Бачинина, у которой собираются потому, что родители постоянно в загранкомандировках и квартира свободна.

Там танцуют, что-то жуют, пьют дорогой армянский пятизвездочный коньяк, на который кто-то не пожалел стипендии, а потом Юрка долго поет под гитару песни Высоцкого:

Юрка высокий, с тонкими чертами лица, почти аристократическими, в очках. Ему очень идет и гитара, и репертуар Высоцкого – слова рвут душу, и каждый, забыв о еде, затаив дыхание, боится, что песня вот-вот кончится. И его девушка, которая, положив обе руки ему на плечо, не сводит с него любящего взгляда. А ровно через год она бросит Юрку и выйдет замуж за невзрачного, скучного молодого человека, который, как тень, бессловесно будет следовать за ней, – и исчезнет в своей жизни… Юрка начнет пить, втягиваясь все больше и больше, и постепенно сотрется из памяти…

Но пока всё просто и легко, и все, весело хохоча, поют:

Кончается зима; минует прозрачный март, с капелью, которая падает с сосулек, с ручейками на тротуарах, брызгами воды из-под колес летящих машин и ощущением чего-то нового, заманчивого, непременно идущего навстречу; потом апрель, с морозными утрами, ярким солнцем днем и сырым вечерним холодом, забирающимся под рукава Таниного легкого весеннего только что купленного плащика.

– Куда ты в таком?! – ужасается мама. – Не по сезону – снег еще лежит! Простудишься!

Но Тане хочется появиться перед Костей только в этом плащике, подбитом ветром, как говорит мама; старое пальто Таня надевать отказывается напрочь – у Женьки к весне новое, клетчатое, с капюшоном, а у нее все то же, что и три года назад. И Таня героически гуляет с Костей по всей Москве, ни разу не показав, что промерзла и внутри у нее дрожит каждая жилочка, а руки давно заледенели.

Потом минует май; наступает июнь, и скоро снова сессия, экзамены…

– Мои родители спрашивают, почему я никогда не приглашаю тебя к нам, – говорит один раз Костя. – Придешь?

– Ну, если они приглашают…

– Да, приглашают.

Тане давно хочется задать много вопросов о Костиной семье, но она не решается И вообще – может, у него есть девушка, а с ней он просто как с давней знакомой?.. Боже мой, какая глупость приходит ей в голову! Ведь они целуются, и Костя говорит ей те самые слова, которые ей так хочется слышать, и нежно гладит по щеке, и перебирает в руках ее волосы, и вообще…

– Только я должен тебя предупредить… – нерешительно начинает Костя. Он медлит, прежде чем продолжить, и наконец произносит: – Ты теперь ничего не узнаешь в нашем доме – у нас все изменилось.

– Почему?

– Бабушку ты помнишь, конечно?

– Да, кексом нас угощала.

– Теперь она уже не печет, старенькая совсем, делать ничего не может.

– А домработница? У вас же была домработница Нина.

– Домработницы больше нет. Нина нашла работу. До нее у нас была еще тетя Нюра, которая когда-то мыла лестницу в подъезде и приходила помогать бабушке. Хотели опять пригласить ее, но она уехала в деревню насовсем. Мать с отцом постоянно в ссоре.

– В ссоре – это как?

– Это серьезно. Они практически не разговаривают.

– Но потом мирятся?

– Нет. И даже в гости к своим знакомым едут отдельно. Или выясняют, кто из них будет, и другой тут же отказывается. В общем, обстановка тяжелая. Да еще брат подлил масла в огонь своей женитьбой…

При слове «брат» у Тани непроизвольно поднимается со дна давнее, неприятное, но она пересиливает себя и почти равнодушно произносит:

– Твой брат женился?

– Уже развелся.

– Так быстро?

– Почти сразу.

– Почему? Не «ужились»?

– Да нет, не то. Его жена Вероника – мы ее звали Ника – казалась просто идеальной. Родители радовались, бабушка ее обожала, всем рассказывала, какая у Севы замечательная жена. Это было как песня – каждый день часами говорила по телефону о ней. Они из семьи Демидовых.

– Фабрикантов?

– Да. Ее фамилия была тоже Демидова. Очень интеллигентная, тонкая, начитанная, любила поэзию. Марину Цветаеву читала, когда приходила! – Это звучит у Кости как самая высшая похвала. – С ней было интересно. Отец любил обсуждать с ней Достоевского, Толстого. Она не могла не нравиться.

– И что же случилось?

– Через полгода она объявила Севе, что вышла за него только для того, чтобы получить свободное распределение после института и остаться в Москве. Представляешь нашего Севу в такой ситуации?

– Представляю. Он ведь привык всегда быть в центре внимания. А тут такая пощечина.

– Именно пощечина. Он ходил как потерянный. Оказалось, что у нее кто-то был раньше, но у него не было московской прописки. И как только она получила распределение в Москве, тут же развелась с Севой и ушла нему.

– Вот тебе и Демидовы. А где теперь Сева?

– Вернулся домой. На него это ужасно повлияло. Помнишь, у него был друг Илья?

– Еще бы! Странный, до потолка меня подбрасывал, когда танцевали.

– Да, было когда-то… Он попал в психушку.

– А! Тогда все ясно.

– Ну, в общем, брат остался совсем один. Короче, был нервный срыв. И, по-моему, до сих пор продолжается – к нему не подступиться. Чуть что – сразу крик, по любому поводу. Поссорился с отцом, и они теперь почти не разговаривают. Ну и родители тоже на срыве. Кому теперь верить после случившегося? Особенно мать – она считает себя виноватой во всем, потому что познакомила брата с Вероникой. А бабушка, конечно, не забывает напомнить ей об этом… Поэтому у нас слишком все сложно теперь… Я тебе это говорю, чтобы ты ничему не удивлялась, когда придешь.

Да, в таком контексте нелегко становиться невесткой.

Но день свадьбы уже назначен, и Таня считает дни, когда наденет белое платье и фату…