Читать книгу Длань Покровителей. Земля избранных. Забудь все правила. Здесь – другая логика… - Мария Бородина - Страница 10

Тридцать третий день третьего сезона, год 319

Девятый Холм, закутавшись в дымку перистых облаков, засыпал вместе с воробьями, затихшими в кронах деревьев. Лёгкий ветерок шелестел листьями, гнал по дорожкам зёрнышки песка.

Длинная деревянная лестница отделяла Храм Вершителей от площади, за которой раскинулся яблоневый сад. Скрип золочёных дверей, усеянных каплями огранённых рубинов, рассёк тишину Священной Аллеи. Поправив подол оранжевого платья, расшитый бусинами из сердолика, Анацеа ступила босыми ногами на крыльцо Храма. Пропахшие дымом и благовониями волосы её хранили память о только что произошедшем Великом Посвящении.

К складкам её юбки прижималась маленькая девочка с чёрными, как крыло ворона, волосами. Просторный балахон чёрного цвета с агатовыми украшениями мешком болтался на худеньком теле. Малышка Кантана впервые увидела Великое Посвящение, и её плечи под накидкой мелко дрожали. Чёрные глаза Кантаны играли бликами слезинок.

– Мама, – проговорила девочка с ужасом в голосе, – что они сделали с Сианом?!

У подножия Храма, на серебристых скамейках, собралась целая группа людей. Женщины в разноцветных платьях, переливающихся гранями полудрагоценных камней, мужчины в белых одеждах; необыкновенно красивые, смеющиеся перезвоном дождевых капель, дети. Они дожидались своего Часа Посвящения. Одна из женщин, молодая и испуганная, прижимала к себе младенца и яростно кричала что-то в засыпающее, пробитое гвоздями звёзд, небо.

Молитвы это были или проклятия?

Анацеа улыбнулась в полумраке:

– Сиан теперь – Покровитель. Покровитель деторождения, которому будет служить Сиазе. Она будет всю жизнь носить пурпурные одежды: ведь пурпур – цвет зарождающейся жизни. Цвет любви, которая приводит к союзу мужчины и женщины, рождению детей…

Кантана поникла. Хрустальная капелька слезы заскользила по щеке девочки.

– Даже у Сиазе теперь есть, кому служить, – обиженно пробормотала она. Голос Кантаны потерялся в шелесте листьев. – А у меня – нет. Какого цвета были бы мои платья, если бы…

Старое дерево ступенек поскрипывало под ногами спутниц, покалывая пятки занозами.

– Седьмой день твоей жизни был днём прославления Покровителей Хаоса, – проговорила Анацеа отрешённо. Она не любила, когда Кантана затрагивала эту тему. – Фиолетовый.

Глаза Кантаны возбуждённо заблестели.

– Ух ты! – воскликнула она. – Мой любимый цвет.

Анацеа отвела глаза и осторожно прижала дочь к себе. Кантана осталась непосвящённой, но в этом не было вины девочки. Вопросы младшей дочери с годами становились всё более прозрачными: они всё чаще напоминали Анацеа о том периоде жизни, который она не желала воскрешать в памяти.

Последние ступеньки остались позади. Анацеа и Кантана вышли на вымощенную камнем площадь. Солнце опускалось к горизонту, наливаясь алым. Шаловливый ветер щенком бросился им под ноги, заставив подолы юбок заиграть волнами.

Играющие дети носились кругами, пытаясь догнать друг друга: голоса превращались в эхо и терялись в кронах вечнозелёного Сада Аэнос.

– Мама, мама! – женский голос, смеющийся на надрыве, догнал Анацеа и отразился от спины мощной приливной волной. – Вы решили уйти без нас?

Анацеа обернулась на звук, разметав по плечам волосы. Взгляд поймал прорисовавшуюся в прогале распахнутых дверей фигуру старшей дочери – Вайраны. Девушка крепко прижимала к себе маленького сына. Чуть поодаль шли муж Вайраны – Арапонт и сын Анацеа – Элатар. Оба угнетённо смотрели в землю и шептали что-то едва открывающимися губами.

Несмотря на то, что Анацеа удалось сохранить внешнее спокойствие, сердце сжали тиски ужаса. Скоро, очень скоро Великое Посвящение заберёт у неё сына – Элатара. Через несколько лет он начнёт подыскивать жену и непременно влюбится в одну из девушек Девятого Холма. А потом она обязательно родит ему дочку… Анацеа поймала себя на мысли, что была бы рада, если бы у Элатара родился сын: такой же коренастый мальчишка с медовыми локонами волос.

– Что случилось? – Анацеа вздёрнула подбородок.

– Зейдана плачет у тела мужа! – с презрением выкрикнула девушка.

Анацеа, приложив палец к губам, с укором посмотрела на старшую дочь. Вайране Покровители дали двух сыновей, поэтому Акт Великого Посвящения радовал и смешил её, подобно тому, как весёлое представление забавляет ребёнка.

– Помолчи, – выговорила Анацеа.

Ей самой приходилось плакать дважды, и она как никто другой знала, что переживает сейчас Зейдана. В памяти возникли пугающие картины: красные реки крови, расплескавшиеся по жертвенному Алтарю, бесстрастное лицо жреца-вершителя, мужская голова на каменном помосте… Маленький феникс встрепенулся внутри, расправив огненные крылья: Анацеа захотелось вернуться в Храм к Зейдане, чтобы обнять её, утешить, снова вдохнуть в неё жизнь… Но она не могла так поступить. Правила Посвящения диктовали иное. Через десять минут Вершители уберут тело Сиана в могильник. Зейдану с малышкой отведут в специально подготовленную комнату, где они будут пребывать под надзором жриц, пока не высохнут слёзы первой боли. А в Жертвенном зале настанет новый Час Великого Посвящения, но уже для других.

Зейдана станет сильной и непоколебимой, как мать. Посвящение научит её этому, превратит беспечное мягкосердечие в истинное благородство. Только трудности закаляют волю. Только боль утраты может помочь осознать истинную ценность чувства и открыть новые, неизведанные ранее грани жизни.

Вайрана едко захихикала в ответ. Было заметно, что замечание матери задело её до глубины души.

– Не смейся, дочь, – с укором продолжила Анацеа. – Первый раз очень сложно понять глубинный смысл великого Акта. Зейдана ещё очень молода. Мне тоже было восемнадцать в день твоего Посвящения.

Шероховатые ступени поскрипывали в сгущающейся темноте. Они отсчитывали шаги идущих на Посвящение, заставляя сердце Анацеа колотиться чаще. Сдавленный выдох вырвался из горла Анацеа, и она машинально прижала к себе крепче младшую дочь. Влажные от волнения ладони оставили на платье Кантаны влажные пятна. Анацеа неоднократно созерцала Акт Великого Посвящения. Да что там – ей приходилось самой стоять со своими дочерьми в пелёнках у жертвенного Алтаря, рыдая так, что слёзы застилали взор…

А теперь это коснулось и Зейданы. На седьмой день жизни её дочери Сиазе, как и полагается. Крошка никогда не вспомнит отца, как и большинство женщин Девятого Холма. Ибо отправиться к Покровителям во имя Посвящения своей дочери – его почётный Долг.

Не вспомнит. Если, конечно, лёгочная отпустит Сиазе. Эта зараза вечно пристаёт к недоношенным младенцам. Жрицы на этот раз не были однозначны и не могли сказать ничего определённого относительно перспектив исцеления малышки.

Из-за растопыренных яблоневых крон выплыло сочное, бледное яблоко полной луны. Ветки деревьев разрезали его на лоскутки. Казалось, что щербатый лик налит кислым виноградным вином.

Босые ступни Анацеа коснулись травы, сбрызнутой росой. Тело пробрал неприятный холодок – разряд ледяной молнии. Руки обхватили тельце Кантаны. Плечи девочки по-прежнему мелко трепетали.

– Неужели мой муж тоже уйдёт к Покровителям? – задумчиво пробормотала малышка, подняв на мать вишни чёрных глаз.

Анацеа тревожно покосилась на верхушки яблоневых крон, дрожащие на ветру. На синих лоскутках неба одна за другой высыпали звёзды.

Как объяснить Кантане, что у неё никогда не будет ни мужа, ни детей?

В памяти Анацеа всплыло скуластое лицо покойной старшей сестры. Ноацеа, как и Кантана, была непосвящённой. Она никогда не показывала недовольства участью, определённой для неё Покровителями, и ходила только с гордо поднятой головой. Её сила духа могла бы стать эталоном для любой женщины Девятого Холма, а смирение вызывало восхищение. Юная Анацеа считала сестру твёрдой и непоколебимой, как скала. До тех пор, пока однажды, глубоким вечером, не услышала доносящиеся из комнаты Ноацеа сдавленные рыдания, пронизанные болью.

– Вырасти сначала, – губы Анацеа едва шевельнулись, создавая для дочери подобие улыбки.

– А я возьму и не отдам своего мужа на Посвящение! – капризно прогундосила Кантана. – Вот не отдам и всё! А если за ним придут – перебью всех кулаками!

Сочная трава, напитавшаяся вечерней росой, приятно холодила босые ступни. Мелкие зелёные яблоки, что поспешили покинуть родные ветки, отражали восковой кожицей лучи лунного света. Казалось, что Покровители рассыпали по газону сада сотни серебряных монет.

Анацеа расправила юбку, присела на корточки и крепко прижала девочку к себе, спрятав лицо у дочери на плече. Шёлковые пряди волос Кантаны, пахнущие свежестью и цветами, коснулись её щёк.

– Мама, ты что? – Кантана попыталась высвободиться из объятий, но Анацеа держала её крепкой хваткой. – Мам…

Не произнося ни слова, Анацеа коснулась сухими губами щеки дочери и отвернулась.

Анацеа не могла допустить, чтобы Кантана увидела, как она плачет.