Читать книгу Хроники государственной питейной политики в России XVII – первая половина XIX вв - Н. В. Пронина - Страница 15

Взять кабак на откуп могли только лица, также принадлежащие к определенным сословиям. В XVII веке право вступать в откупа было закреплено за низшими городскими классами (посадскими); дворцовыми и государственными (волостными) крестьянами[298]. При этом требовалось, чтобы они были людьми правдивыми и усердными, «которые от своего к услугам усердия, желая Его Государева милосердия, обещаваться будут, что ни сберется, объявит без всякой утайки»[299].

Вступить в откупа могла и община. Однако община принимала кабак не для получения выгоды, а для защиты от виноторговцев. В одной из грамот начала XVII века, направленной посадским населением Дмитрова государю, сказано: «просим тот дмитровский кабак в откуп не для прибыли», а чтобы от грабежей откупщиков «в конец не погибнуть»[300].

Постепенно право на частную торговлю алкогольными напитками закрепляется за купечеством[301]. Потребность в получении наибольшего питейного дохода заставляла идти на сословные уступки в случаях, если достаточного количества купцов не находилось. Уже в середине 1705 года власти издали распоряжение, в соответствии с которым все желающие могли приехать в Москву и вступить в питейный откуп, сумма которого составляла от 100 до 1000 рублей[302].

В 1707 году крестьянам было окончательно запрещено брать на откуп кабаки[303]. Этот запрет был обусловлен тем, что крестьяне несли воинскую и мастеровую повинности, которые существенно возросли из-за ведения Россией войны в Польше и в Прибалтике. Призываемые на службу крестьяне вынуждены были бросать кабаки, что приводило «не токмо против настоящих сборов наддачам, но и совершенным настоящим сборам истерии»[304].

Необходимость в увеличении питейных продаж привела к тому, что начиная с 1722 года был существенно расширен круг лиц, которые могли заключать откупные контракты с казной. Разрешение на реализацию алкоголя получили не только знатные люди купеческого чина и помещики, но и иностранцы (греки)[305], а позднее и всяких чинов люди (кроме крестьян)[306], при сохранении преимущественного права за купцами[307].

В начале XVIII века в нормативных актах откупщики стали также именоваться компанейщиками. Такое название появилось из-за того, что откупные контракты стали заключаться не только с отдельными субъектами, но и с группами лиц, называемыми «компаниями»[308]. Этим власти стремились снизить риски, связанные с финансовыми недоимками, распределив ответственность на нескольких винных продавцов, которые имели равные права и обязанности по откупному договору. Со второй половины XVIII века группа откупщиков получила правовое название – «товарищи»[309]. Законом было разрешено изменять условия действующего откупного контракта и принимать в «товарищи» иных лиц даже во время его исполнения[310].

Обширные права купечества в области производства и реализации пития по времена царствования императрицы Елизаветы Петровны стали вызывать открытое недовольство дворянства. Возможность купцов производить вино на собственных винокурнях, а потом продавать его в принятых на откуп кабаках практически полностью исключало другие сословия из участия в алкогольном обороте. Поступали многочисленные предложения от дворянства о запрете купцам курить и продавать вино. Итогом дворянского давления на власть стало принятие ряда решений, направленных на ограничение прав купечества в сфере производства и оборота алкоголя. Сначала последовал запрет на купеческое винокурение, а по Сенатскому указу от 19 сентября 1755 года помещики получили право без торгов брать на откуп кабаки, расположенные в тех городах и уездах, в которых находились принадлежащие им винокуренные заводы[311]. Но в действительности для изыскания больших фискальных выгод государство нередко отступало от сословных ограничений, и брать на откуп кабаки разрешалось не только помещикам и купцам, но и отставным военным, а также крестьянам из дворцовых сел[312].

Установление с 1767 года повсеместной откупной торговли привело к расширению субъективного состава лиц, которые могли открывать питейные заведения. Теперь в откупа могли вступать купцы[313], а если желающих не находилось, то и помещики и «всяких чинов люди», и даже крестьяне[314] Во второй половине XVIII – начале XIX века законодатель неоднократно изменял сословный состав частных винных продавцов (см. табл. 6), существенно откорректировав его только с 1819 года.

В соответствии с Уставом 1817 года, отменившим откупа, осуществлять частную винную торговлю могли купцы 3-й гильдии, мещане и крестьяне – казенные, удельные и помещичьи[315].

11 июня 1825 года был издан Сенатский указ «О вызове в Сенат желающих взять на откуп питейные сборы»[316]; затем последовало обнародование Именного указа «О торгах на питейный откуп в 29 Великороссийских губерниях» от 14 июля 1826 года[317], и, наконец, 26 марта 1827 года были приняты «Высочайше утвержденные условия для содержания питейных сборов в 29 Великороссийских губерниях с 1827 до 1831 года»[318]. Нормативные акты, вводившие снова откупную торговлю алкогольными напитками, не изменили с 1827 года состав субъектов, наделенных правом на частную винную торговлю. Недостатки откупной системы заставили снова обратиться к ее усовершенствованию и принять 12 января 1846 года «Положение об акцизно-откупном комиссионерстве для продажи с 1847 по 1851 год казенного вина и других питей, в Великороссийских губерниях и Кавказской области», которым с 1847 года была введена система акцизно-откупного комиссионерства[319].

Раз уж мы упоминаем о законодательных актах, которыми регулировалась алкогольная отрасль, то хотелось бы обратить внимание еще на один важный для нас документ – Устав о питейном сборе и акцизе.

Существующая разрозненность нормативных актов, объединенных в Полном собрании законов Российской Империи, была неудобна для правоприменителя, поэтому в 1826 году по инициативе М. М. Сперанского была начата работа по объединению законодательства в тематическом порядке. Результатом этой деятельности стало издание Свода Законов Российской Империи, который в соответствии с Манифестом от 31 января 1833 года был объявлен с 1 января 1835 года официальным источником права[320]. Устав о питейном сборе и акцизе, который вошел в состав третьего раздела Свода законов (Уставы о податях, пошлинах, питейном сборе, акцизе (т. 5)), стал одним из основных документов, положения которого регламентировали производство и оборот алкогольной продукции в стране.

Но вернемся к рассматриваемому вопросу. Установление новых правил акцизно-откупного комиссионерства привело к тому, что к откупам могли быть допущены как дворяне, так и все лица, записанные в торговые разряды[321].

Во второй половине XIX в. было уточнено, что с представителями купечества могут заключаться откупные договоры на сумму, не превышающую установленного финансового ценза для соответствующей гильдии[322]. В связи с этим на все время содержания откупа купцы были лишены права записываться в гильдии, для которых был установлены меньшие финансовые требования[323].

Перечень субъектов, имеющих право осуществлять частную питейную торговлю, практически оставался без существенных изменений вплоть до полной ликвидации откупов с 1863 года.

Чтобы не было злоупотреблений, нормативными актами все же устанавливались ограничения для определенной категории лиц, запрещающие им заключать откупные контракты и становиться винными продавцами.

Так, например, в 1783 году был установлен запрет на вступление в откупа в городах помещикам и чиновникам[324]. В соответствии с Именным указом от 3 июля 1804 года на территории, где служил чиновник, вести откупную торговлю ему не дозволялось[325]. Правилами 1822 года был конкретизирован перечень лиц, которые не могли быть винными продавцами и держать питейные дома. К таким лицам относились содержатели трактиров, ренсковых погребов, кухмистерских столов, рестораций, кофейных домов и гостиниц, харчевен и портерных лавочек, пивоваренные заводчики; «люди и крестьяне, принадлежавшие или чиновникам, состоящим на службе в той губернии, или винокуренным заводчикам, которых заводы в оной же находятся»[326]. В 40-х годах вступать в откупа на территории службы в период занятия должности не разрешалось губернским предводителям дворянства[327].

Еще одно ограничение касалось иноверцев, и прежде всего евреев.

Окончательный запрет осуществлять частную питейную торговлю и соответственно заключать откупные контракты с лицами еврейской национальности был закреплен в законодательстве XVII века «а те сборы отдать на откуп другим, кроме Жидов»[328]. 26 апреля 1727 года Именным указом было велено «Жидов мужеского и женского пола, которые обретаются на Украине и в других Российских городах, всех выслать вон из России за рубеж немедленно, и впредь их ни под каким образом в Россию не впускать, и того предостерегать во всех местах»[329]. Со временем табу по отношению к евреям были смягчены, но перечень их прав, в том числе и в алкогольной сфере, стал зависеть от территории проживания[330].

Основным местом, где евреи могли заниматься ремеслом, осуществлять производство и торговлю, стали Привилегированные губернии. Что же касается Великороссийских губерний, то здесь их права были весьма ограничены. В 1804 году был принят первый сводный правовой акт, регламентирующий статус евреев в стране: «Положение о устройстве евреев»[331]. Этим документом было еще раз подтверждено предписание, в соответствии с которым лицам еврейской национальности не разрешалось осуществлять питейную торговлю, во взятых в аренду шинках и кабаках на всей территории империи, кроме Привилегированных губерний[332]. Сенатским указом от 5 марта 1848 года евреям больше не дозволялась торговля горячительными напитками даже «в местах постоянной их оседлости»[333]. Этот запрет существовал до 50-х годов XIX века, когда евреям, записанным в купечество (купцам 1-й гильдии), было разрешено вступать в откупа и вести питейную торговлю и вне черты постоянной оседлости[334].

Вдобавок ко всем притеснениям, в 1804 году евреи были лишены права работать на винокурнях, водочных заводах, пивоварнях и медоварнях. Но свободных винокуров повсеместно не хватало, поэтому в 1819 году запрет был отменен[335] и восстановлен снова только в 1826 году[336].

Важной особенностью государственного регулирования откупной торговли было то, что для получения максимального питейного дохода и защиты казны от финансовых недоимок государство обеспечивало привилегированное положение виноторговцев, наделяя их дополнительными правами и освобождая от общеустановленных обязанностей.

Так, начиная с XVII века в течение года откупщик не мог быть подвержен суду, а иногда на основании специальных грамот это условие распространялось на все время откупа[337]. В XVIII веке дополнительные права торговцев питием были существенно расширены: им разрешалось носить шпаги, они освобождались от обязанностей исполнять выборные должности, а их дома ограждались от постоя[338].

С 1767 года, чтобы облагородить звание откупщика, они получили почетное название «коронные поверенные», а место продажи питей стало именоваться уже не «кабаком», а «питейным домом»[339].

Полицейские могли входить в питейные заведения только в крайней необходимости, а все конфликты между посетителями и служителями кабака решал откупщик[340]. Жалобы на виноторговцев могли подаваться только туда, где выдавался откуп: сначала в коллегию или контору, а позднее губернаторам. Винных продавцов запрещалось арестовывать за мелкие проступки, так как наложенный на них арест мог привести к остановке питейной продажи[341].

В XIX веке винные продавцы были освобождены от платы за землю, на которой находились питейные заведения, где бы они ни располагались[342].

Во времена царствования Александра I откупщикам было дано право заводить «негласные кабаки», то есть дома разврата. В общем-то во все времена власти не обращали особого внимания на тот факт, что во многих кабаках имелись «особенные чуланы или отделения», куда заходили отдыхать лица обоих полов и процветала проституция[343].

Закон разрешал виноторговцам контролировать соблюдение питейных норм лавочниками и трактирщиками[344]. Для контроля за производителями, с которыми был заключен контракт на поставку пития, откупщику было дано право иметь на заводе своего надзирателя. Ели питие было произведено в другом уезде, то винный продавец мог «провожать оное не только с завода, но и через все расстояния, где он откуп содержит»[345]. «Для отвращения корчемства» в местах, где осуществилась питейная торговля, было дозволено, помимо прочего, определять приставов откупщика в заведениях, где производились виноградные и фруктовые водки, ром и т. д; осуществлять частный надзор за пивоваренными заводами[346].

Для учета, хранения и продажи пития коронные поверенные могли нанимать неограниченное число служащих[347]. Как определялось актами XVIII века, работниками питейного дома могли быть только лица из числа свободного населения, имеющие паспорта, а «подозрительных людей никого не принимать под взысканием за оных по указам штрафов»[348]. В XIX веке виноторговцы уже могли нанимать «крестьян казенного ведомства и помещичьих, и с оными обязываться взаимными договорами или условиями»[349].

Откупщик сам мог наказывать своих работников, взимать с них штрафы и отсылать в «казенные работы»[350]. Служащих при откупах запрещалось арестовывать без ведома откупщика, кроме случаев, когда они подозревались в совершении уголовных преступлений[351].

В XIX веке споры между откупщиком и его работниками должны были рассматриваться в третейском суде, но, вступая в сговоры с судьями, по факту наниматели чинили самосуд. Осужденные содержались в тюрьмах, учрежденных при питейных конторах[352]. «Дабы с одной стороны доставить законную защиту утесненным, а с другой не отнять способов у содержателей питейных сборов, получать скорое разрешение в делах с людьми в услужение к ним определяющимися», производство в третейском суде следовало проводить по общим основаниям[353].

С 1807 года для рассмотрения споров между откупщиками, их служителями и поверенными, возникающими по откупным делам, при местных полициях были учреждены специальные суды[354]. Председателем суда назначался полицеймейстер или городничий, в состав суда входили чиновник от правительства, а также два поверенных: один со стороны откупщика, а другой – со стороны служителей, находящихся при откупе[355]. Производство в суде следовало производить кратчайшим образом «и именно на основании словесных судов с запискою в журнале жалоб, с обеих сторон приносимых, обстоятельств из того выведенных, и какое по оным решение последовало»[356]. По спорам, возникающим из денежных претензий, упущений или иных нарушений, за которые обвиняемый не подвергался телесному наказанию, решение полицейского суда должно было исполняться так же, как и решение третейского суда. В случаях, когда обвиняемый приговаривался к телесному наказанию, все материалы дела и журнал должны были передаваться в присутственное место, для дополнительного рассмотрения.

Говоря о служащих при винной торговле, следует отметить, что начиная со второй половины XVIII века каждый откупщик должен был организовать отдельную компанейскую (или питейную) контору, то есть постоянное присутственное место, в котором ему следовало иметь свою печать[357].

В середине XIX века откупное управление уже состояло из управляющего откупом, бухгалтера, кассира, главного ревизора, дистанционных поверенных, частных, разливного и оптового подвальных, смотрителей казенного винного магазина и корчемной стражи, а также сидельцев. Официальный источник так определял обязанности управляющего откупом: «чтобы посредством денег, напитков, обедов и вечеров имел влияние на всех чиновников, которые могут вредить откупным интересам»[358].

Для борьбы с незаконным производством и продажей алкоголя закон в XVIII – начале XIX вв. наделял откупщиков разнообразными полномочиями. Во-первых, им разрешалось проводить досмотр возов, перевозящих питие «со всякой благопристойностью, и отнюдь бы никаких грубостей и наглостей при том смотрении не чинили»[359]. Во-вторых, они могли нанимать корчемную стражу из отставных солдат[360]. И наконец, им было дозволено устанавливать на дорогах заставы[361].

Поиск корчемников давал виноторговцам немалую прибыль; они нередко занимались шантажом, принимая деньги от тех, кого могли обвинить в корчемстве. Имея возможность досматривать проезжающих через учрежденные ими заставы, откупщики получали дополнительные доходы за быструю проверку возов, в противном случае осмотр мог продлиться несколько суток. Русский писатель А. Б. Петрищев приводил пример вымогательства откупщиков: «В Харьковской губернии откупщики в мешок с овсом клали водку и бросали его на дороге. Ничего не подозревающий крестьянин поднимал мешок и клал себе на воз; около заставы его обыскивали и, конечно, находили водку, в конечном итоге, чтобы не быть обвиненным в корчемстве, крестьянин отдавал откупщику все, что у него есть»[362].

Если обыск был произведен в доме крестьянина по ложным обвинениям и ничего найдено не было, то коронный поверенный не нес никакой ответственности за это. За необоснованный обыск дворянского жилья или иного строения «принужден буду платить следуемое им по законам бесчестие без суда»[363]. Выемка обнаруженного корчемного пития должна была производиться в присутствии понятых для свидетельства.

При выявлении производства, провоза или продажи незаконного алкоголя в XIX веке откупщику следовало жаловаться городничему или губернатору, которые обязаны были оказывать им всевозможную помощь[364]. Если корчемство было усмотрено в уезде, виноторговец или его поверенные могли обращаться к старостам ближайших селений, выборным, сотским и десятским, которые были обязаны «по сем случае подать руку помощи и корчемника с корчемным вином, яко с поличным, представить в Нижний Земский Суд», в противном случае они подвергались наказанию, установленному законом[365]. Откупщику разрешалось присутствовать при проведении следствия по корчемным делам и обжаловать результаты следствия[366].

При такой вседозволенности частные виноторговцы творили полное беззаконие. Один из сотрудников «Московских ведомостей» был очевидцем такого надругательства: «пара лошадей бежит рысью, к пустым саням веревкой привязан мужик и тоже, конечно, бежит, а верхом на мужике сидит поверенный откупщика и того погоняет»[367].

Для получения максимального дохода винные продавцы прибегали к различным средствам и прежде всего к необоснованному завышению или занижению цен на питие[368]. Другим распространенным нарушением было разбавление водки и вина водой и добавление в напитки всевозможных примесей. Чаще всего использовались настойки из «дурмана», иногда табака, примешивали также «для крепости» медную окись и другие «ядовитые и одуряющие» вещества. Для понижения откупной суммы кандидаты в откупщики вступали в сговор между собой, совершали подлоги[369]. При этом власти практически не реагировали на массовые нарушения питейного законодательства и творившиеся беззакония, находясь практически на содержании виноторговцев. Так, например, бывший откупщик Гарфункель, задолжав казне 12 000 000 рублей, бежал во Францию с казенными деньгамии, жил там с прежней роскошью, оставшись без всякого преследования[370].