Читать книгу Стукин и Хрустальников. Банковая эпопея - Николай Лейкин, Николай Александрович Лейкин - Страница 4

В директорской комнате «Общества дешевого торгового кредита» сидел сам директор Лавр Петрович Хрустальников, пыхтел и курил сигару, колыхая кругленьким брюшком. Перед ним в почтительной позе стоял конторщик правления общества Игнатий Кириллович Стукин. Плюгавенькая фигурка его на сей раз была облечена в черную сюртучную пару, несколько повытертую по побелевшим швам, и на шее был повязан темно-синий новый галстук. Сапоги, хоть и с заплатками, но были тщательно вычищены. Даже вечно торчащий вихор на голове был примазан гвоздичной помадой, запах которой сейчас же давал себя знать в комнате. Стукина только что сейчас ввел в директорскую управляющий правлением общества Иван Алексеевич Беспутнов.

– Сам я вам не нужен, Лавр Петрович? – спросил упр авляющий.

– Нет… Дайте нам маленький тет-а-тет с мосье… – Директор остановился, заглянул в лежащий перед ним лист бумажки и сказал: – С мосье Стукиным.

Управляющий юркнул за дверь.

– Стукин, Игнатий Кирилыч… – продолжал директор, взглянув снова на лист бумаги, и прибавил: – Простите, мой милейший… Имена и фамилии – это мое несчастие… Никогда не могу их удержать в памяти. В лицо-то вас я уже давно знаю, давно заметил, года три-четыре наблюдаю вас как прилежного работника, всегда усердно…

– Я служу в правлении всего только второй год, – перебил его Стукин.

– Второй? Неужели? – вскинул на него глаза директор. – А мне казалось, что вы уже у нас лет пять трудитесь… Ну, все равно. Так вот-с, Игнатий… Знаете что? Я вас буду называть просто мосье Стукиным. Надеюсь, что вы мне это позволите.

– Сколько угодно, Лавр Петрович… Неужели я?..

– Так вот-с что, мосье Стукин… Надеюсь, Иван Алексеевич передал уже вам всю суть дела, иначе бы я не имел удовольствия видеть вас перед собой. Да что вы стоите? Садитесь, пожалуйста.

– Ничего-с, Лавр Петрович, я постою…

– Садитесь, садитесь… Если уж я хочу вас приблизить к себе, то с какой же стати?.. Я хочу быть с вами sans façons[1]. Так Иван Алексеевич передал вам?

– Передал, Лавр Петрович, – отвечал Стукин, садясь на кончик стула.

– И вы изъявляете желание жениться на Матильде Николаевне?

– С удовольствием, Лавр Петрович, но я желал бы прежде все-таки познакомиться с Матильдой Николаевной.

Стукин слегка захихикал.

– Само собой, само собой… Я назначу день, и вы приедете к ней. Даже сам свезу вас к ней… Вы явитесь ко мне, я вас свезу и представлю ей. Раскаиваться не будете… Девица прекрасная, любезная, веселая… Я ее знаю чуть не с детского возраста… Конечно, капризы, свойственные всем женщинам, у ней есть, но какая же женщина без капризов… К тому же не скрою от вас, что она в таком положении… Она… У ней должен быть ребенок. Я потому говорю так с вами откровенно, что полагаю в вас найти просвещенный взгляд на вещи. Ребенок будет обеспечен. На ребенка в день рождения я положу две тысячи… Так вот-с… Да… Что я хотел сказать? Ах да… Относительно просвещенного взгляда на вещи. На ваш поступок я смотрю не иначе как на гражданский подвиг… как… Вы из любви к человечеству желаете дать имя ребенку… Женясь на Матильде, вы, так сказать, становитесь… Ну да вы меня понимаете… Судите сами, кто может кинуть камнем в эту женщину? Она увлеклась мной, она бросилась в мои объятия… Взгляд назад – и уже ошибка непоправима. Она привязалась ко мне… Конечно, я сам должен был бы поправить мою ошибку… Но как я могу это сделать? Я женат. И меня нельзя винить… Жена моя проживает всегда большую часть года за границей, а я один, один, как травка-былинка, один, как… – Директор заколыхал брюшком и начал отдуваться. Крупная, сочная нижняя губа его выпятилась. – Протяните мне вашу руку, Стукин… Вы благородный человек, – сказал он наконец, сам взял руку конторщика и пожал ее. – Я вам скажу, Матильда – это святая женщина. Вы увидите в ней друга, вы… Ах да… Я забыл вам сказать… Как только это все устроится, я вас сделаю своим домашним секретарем.

Стукин привстал и поклонился.

– Вы останетесь служить у нас в правлении, – продолжал директор, – но будете в то же время моим секретарем. Жалованья я вам положу шестьдесят рублей в месяц. Занятия самые ничтожные… Так, иногда по вечерам что-нибудь написать, куда-нибудь съездить по моему поручению. В правлении вы также будете повышены. Вы теперь сколько получаете?

– Сорок рублей, но господин управляющий уже обещал мне шестидесятирублевый оклад.

– Сто рублей будете получать. Даже со временем больше… – сказал директор, спохватился и прибавил: – Разумеется, ежели только вы сумеете понравиться Матильде Николаевне и состоится ваш брак с ней. Но я надеюсь, во всяком случае, ее уговорить. Повторяю, она капризна… Она видала много людей… Она бывала и за границей со мной, она объездила почти всю Европу, но все-таки вы можете ей понравиться.

– Вы мне, Лавр Петрович, скажите только, что они любят, – перебил его Стукин, – так я постараюсь…

– Она любит все прекрасное, все изящное, – отвечал директор.

– Может быть, стихи-с?.. Так я этого не умею. Иной, знаете, умеет это к каждому слову и кстати, а я…

Директор нахмурил брови и сказал:

– Какой вы глупый! Да что вы, ее за горничную считаете, что ли?

– Виноват-с, Лавр Петрович…

– Да как же… Вдруг вы эдакие слова! Стихами это только писаря с горничными разговаривают. Прежде всего вы должны держать себя при ней тихо, скромно.

– Помилуйте, да разве я смею в чужом доме?

– Потом я бы советовал вам обратить внимание на вашу внешность… Одевайтесь получше.

– Помилуйте, Лавр Петрович, из каких доходов? Я вот тут летом сшил себе серенькую парочку у портного, да и посейчас не могу ему уплатить.

– Я вам дам на костюм, сейчас дам… Вот возьмите семьдесят рублей и купите себе в магазине готового платья темненькую визитку, хорошие брюки и жилет. В этой паре вы и поедете со мной к Матильде Николаевне. Да не надевайте этого противного синего галстука, а наденьте простой узенький черный галстук. Да подстригитесь немножко. Зачем это у вас сзади такие космы? Все это надо долой. Также недурно бы вам и бороду обрить. Вы так будете несколько моложе. Усы и бакенбарды можете оставить.

– Слушаю-с…

– Так обрейте. Если бы еще у вас была настоящая борода, то отчего ее не оставить, а то у вас что-то такое, как бы молью выеденное. Да седину-то фиксатуаром черным покрасьте. Такой фиксатуар есть. Вот вам деньги.

– Премного вам благодарен, Лавр Петрович. Когда прикажете быть готовому, чтобы к ним ехать?.. То есть к оной даме…

– Да чем скорее, тем лучше. Вот, например, хоть бы послезавтра вечером.

– Я готов-с.

– Ну и отлично. Да преобразитесь же, смотрите, к этому времени. Ко мне вы можете явиться с портфелем. Будто бы с делами. Вы мой адрес знаете?

– Помилуйте… Кто же его не знает!

– Ну так ступайте и занимайтесь. До послезавтра. Да до поры до времени не хвастайте и никому не рассказывайте.

– Зачем же я буду рассказывать? Я понимаю-с.

Директор подал Стукину на прощанье руку и прибавил:

– Прощайте. Теперь я вижу, что вы благородный человек с возвышенными взглядами и враг предрассудков.

Стукин вышел из директорской комнаты далеко не таким, каким он вошел в нее. Обыкновенно как-то съежившийся, голову он теперь держал прямо и гордо. На губах сияла какая-то глуповато-таинственная улыбка, серые глаза косились то направо, то налево. Он походил на обтрепанного петуха, пожелавшего вдруг подраться. Вернувшись к своей конторке, он даже мурлыкал себе под нос какие-то куплеты.

– Вы были сейчас в директорской комнате? Что вы там делали, Игнатий Кирилыч? – спрашивали его сослуживцы.

– Хрустальников меня к себе призывал.

– Лавр Петрович? – удивились они.

– Да, Лавр Петрович. Что же тут удивительного? Мы с ним давно знакомы.

– Давно?

– Да лет пять.

– О чем же он с вами разговаривал?

– Ах ты господи! Да просто поручил устроить ему одно дело.

На губах Стукина мелькала какая-то таинственная улыбка. Он запер конторку и стал сбираться уходить, хотя еще занятия в конторе не кончились.

– Куда вы?

– Домой. Надоело что-то сидеть. Впрочем, хочу еще зайти в «Палкин» трактир и закусить чего-нибудь, – отвечал Стукин. – Как окончите занятия, приходите туда. Я вас попотчую водкой и карасями в сметане. Караси в сметане – прелесть что такое!

Двое сослуживцев выпучили глаза.

– Ну, Игнатий Кирилыч, верно, дело хорошее поручил вам Хрустальников.

– Да… Очень и очень недурное… – отвечал Стукин, прибавил: – Так приходите же, я жду, – и стал уходить из конторы.