Читать книгу От Аккона до Мальборка. Детективно-историческая хроника - З. А. Нуда - Страница 28

Я не люблю, когда ко мне во сне неожиданно прикасаются. А тут кто-то берет мою руку, поднимает, опускает, держит за запястье… Открываю глаза и вижу перед носом обтянутые джинсами коленки. Пытаюсь покрутить головой и осмотреться – шее больно. Но терпимо. На левой руке – нессессер. Рядом на асфальте – коробка с эклерами. Я лежу на боку на асфальте. Возле меня озабоченно хлопочет какая-то молодая пара. Приподнимаюсь, сажусь, опираясь спиной на дверь машины, ощупываю шею и голову, смотрю на ладонь: крови нет. Меня о чем-то спрашивают, но я ничего не понимаю, хотя голоса слышу. В ушах стоит гул.

Всплывают в мозгу обрывки последних моментов перед темнотой.

– Я давно тут? – обращаюсь к рыжеволосой девице, коленки которой в джинсах только что крутились перед моей физиономией.

– Пару минут всего, наверное. Какая-то машина резко отъехала, колесами завизжала. Я на нее оглянулась. А потом вас заметила. Тут. Я растерялась сначала. Пока мужа позвала, пока пульс искала, – вы и очнулись. Как вы? Что случилось? «Скорую» надо вызвать, наверное?

– Нет-нет. Все нормально. Все цело. Я сейчас…

Подтаскиваю к себе коробку с эклерами, оглядываюсь на машину: вроде бы моя! Спасибо, хоть на место доставили. Могли бы на какой-нибудь пустырь завезти и шлепнуть за ненадобностью. А так, даже до дома доберусь. Шарю по карманам: ключи какие-то на месте. В принципе, все нормально. Могло быть намного хуже.

– А вы номер машины не приметили случайно? – Спрашиваю и сам удивляюсь, из какой глубины черепной коробки такой вопрос мог всплыть в такой ситуации.

– Да что вы! Я так вздрогнула от этого визга резины! Только увидела, как она уносится. Да и темно тут.

– Спасибо вам. Я теперь поеду.

Встаю, достаю ключи. Голова кружится, но боль проходит постепенно. Посижу в салоне пару минут и потихоньку поеду. Вообще-то, козлы, конечно. Какого дьявола было меня бить? Все равно и номер машины у них липовый, наверняка, и физиономий их я не мог видеть. Да и вообще, не они мне нужны, а я им. Искать их не собираюсь. Могли б и полегче, поцивилизованней.

А я-то, тоже козел: проверка, контрнаблюдение, то-сё… Шпион фигов! Научили бумажки сочинять, поднаторел – сочиняй! Какого чёрта придумывать себе занятие, если кроме теории ни хрена в этом не соображаешь! Все, больше никаких проверочных мероприятий! Все равно бесполезняк это. Кому надо – прибьет или покалечит, хоть проверяйся, хоть нет.

Через четверть часа паркуюсь уже в гараже, запираю замок, тащусь к своему подъезду. Пытаюсь поднять голову, посмотреть на 13-й этаж: есть ли свет в окнах, спят мои девицы или еще нет, – шеей вертеть больно. У подъезда – Лёха на лавочке сидит нога-на-ногу, папиросой дымит.

– Привет, Лёха, – бросаю ему на ходу, задерживаться тут совсем не хочется. – Должен тебе сказать, что информация про литовцев полностью подтвердилась. Твоя больная печень мне помогла. Но ты ее все равно лечи.

Лёха молча кивает, не выпуская изо рта папиросы, а я скрываюсь в подъезде.

Дочки не спят, разбрелись по комнатам, валяются перед телевизорами, но смотрят один и тот же канал: МузТВ. Меня это бесит почему-то, хочется устроить разгон, наорать, гаркнуть «Всем спать!» и, наконец-то, самому рухнуть в постель. Выбираю только самое последнее и успокаиваюсь. Залезаю в душ на две минуты, пробую отогреть шею горячей струей – бесполезно, не помогает, может быть еще и хуже становится. Заматываюсь полотенцем, мокрыми босыми ногами шлепаю к себе в комнату и плюхаюсь на диван.

В голове назойливо, как летние мухи, вертятся события дня, прокручивается бесконечная пленка, кадры судорожно скачут с одного на другой. И вдруг «стоп-кадр»! Табличка! Она же где-то в коридоре валяется! В коробке с железками! Вскакиваю! Выскакиваю за дверь, начинаю греметь о кафельный пол раскрученными смесителями, креплениями от лыж, длиннющими болтами от старого дивана, какими-то кронштейнами, сифоном от унитаза, крыльчаткой вентилятора, обрезками медных трубок… Наконец-то! Есть! Почти с самого дна коробки извлекаю потемневшую и местами позеленевшую от окиси медную пластинку с двумя карабинчиками на коротких цепочках.

У себя в комнате включаю полную иллюминацию – пяти-рожковую люстру, бра, и настольную лампу, напяливаю очки. Что же здесь такого, в этой табличке?

Dla Konsulatu ZSRR w Szczecinie

W 70-tą rocznicę Rewolucji Październikowej

od PZPS «ALKA»

Zakładu Garbarskiego w Białogardzie

Białogard Listopad 1987 r.

И что? Что особенного в этом тексте?

«Консульству СССР в Щецине в 70-ю годовщину Октябрьской революции от ГПКП „Алка“, Кожевенный завод в Бялогарде. Бялогард. Ноябрь 1987 г.».

Что такое «ГПКП»? Скорее всего, «государственное предприятие кожевенной промышленности». Другой расшифровки не придумаешь. Стандартно. Стоило по башке бить ради этой муры? И ведь говорил им, что все по трафарету, как на любой другой вазе!

Нет. Тут что-то другое должно быть. Иначе они бы так не суетились, не шли бы на настоящий взлом квартиры, не носились бы по Москве с пистолетом… Ну была бы она золотая, а не медная, и то смысла не было бы мафию из себя изображать. Такой кусок золота в скупке все равно копейки бы стоил. Сколько тут: граммов 50—70? Ну, пусть, скажем, по 500 рублей за грамм. За лом даже меньше. Ну, тысячу баксов получишь – максимум… нет. Что-то другое должно быть.

А может быть все дело в тексте? Может быть, там что-то зашифровано? Но сейчас я с этим все равно не разберусь. Надо спать.

Запихиваю табличку под подушку, включаю будильник в своей «Нокии» на 6—20 утра, выключаю «иллюминацию», прижимаю ухом подушку и пытаюсь отвлечься, чтобы уснуть… Надо думать о приятном. Надо думать о приятном. Надо думать…