Читать книгу От Аккона до Мальборка. Детективно-историческая хроника - З. А. Нуда - Страница 34

Гогенлоэ говорил размеренно и продуманно, пафосной интонацией подчеркивая самое основное с его точки зрения. Взгляд его скользил поверх голов святых отцов, магистров и комтуров, а в паузах время от времени задерживался на трещинах в каменном полу.

– Мы – Немецкое рыцарское Братство – начали с несчастья, с госпиталя, с необходимости помочь несчастным, истерзанным битвами, истекающим кровью раненым и больным. Наше участие в крестовом движении народов началось с гибели немецкого императора Фридриха. А в какое время? – Когда Иерусалим захватил султан Салах-ад Дин. За столетие битв и сражений братства ни один немецкий рыцарь не вступил на землю Иерусалимскую! Это ли не история несчастий, поражений и унижений?!

Великий магистр сделал пару шагов вперед, потом вернулся на свое место и, тяжело вздохнув, продолжил.

– А чем мы закончили борьбу за Святую Землю? – Полной утратой всех завоеваний, стертым с лица земли Акконом и настоящим бегством христиан из Святой Земли! Как ни прискорбно мне это произносить, но это так! Таков итог!

– Но это не единственный и не самый главный итог! – новый голос снова заставил Великого магистра искать глазами говорившего. На этот раз в разговор вступил Зигфрид фон Фейхтванген – магистр Тевтонии, а еще совсем недавно – комтур Вены. – Нарушу, с позволения святых отцов, выжидательное молчание присутствующих здесь братьев и по примеру брата Конрада Зака вступлюсь за Орден.

Он тоже встал. Теперь Гогенлоэ и Фейхтванген стояли друг против друга в противоположных концах зала, глядя друг на друга.

– Великий магистр. Я уважаю и понимаю твои сомнения. Тем более, когда история нашего Братства сама дает в руки неумолимые и неоспоримые примеры несчастий и неудач. Но это лишь темная сторона. И мы не можем видеть только этот мрак, только эту «ночь», потому что ночь всегда сменяется светом Божьим и солнцем. И тогда можно посмотреть вдаль и увидеть, что нас ждет впереди. Такой порядок предрешен Богом, и изменить его не в наших силах.

Фейхтванген, собираясь с мыслями, сделал паузу, которой тут же воспользовался Великий магистр.

– Но свет Божий может обнажить и край пропасти под ногами! А на дне пропасти уже не важно, шагнул ты туда во тьме или при свете дня!

– А разве ты, брат, шагнул бы в пропасть по доброй воле? Или предпочел бы оглядеться, посмотреть по сторонам и найти иной путь? Возможно, даже повернуть назад?!.. Не стоит торопиться. Пропасть не может быть со всех сторон. И правильный путь, указываемый Богом, можно увидеть, лишь дождавшись света! – Фейхтванген, удовлетворенный своим ответом, расправил плечи, выпятив могучую грудь, заткнул большие пальцы рук под кожаный пояс и замер, глядя в глаза Великому магистру.

– Я не вижу пути, указываемого Богом, – печально и почти обреченно произнес Гогенлоэ. – Позади – тоже пропасть. Пути обратно, в Святую землю, больше нет. За последние семь лет ни один рыцарь не обнажил свой в меч в благородном порыве отправиться к Гробу Господню! Тем более, что после похода монголо-татар на сарацин не осталось в Святой Земле ни одного рыцарского комтурства, не говоря уже о баллеях. Ни в Антиохии, ни в Малой Армении – вплоть до границ с Египтом – нет ни одного христианского храма или крепости, построенного в свое время Братством.

Гогенлоэ по-прежнему расхаживал вперед-назад, делая по два-три шага и разворачиваясь, все так же не глядя ни на кого конкретно, кроме собеседника, на которого лишь изредка бросал взгляды исподлобья. А Фейхтванген тем временем, уверенно расставив ноги и скрестив руки на груди, периодически вставлял реплики в монолог Великого магистра.

– Но позволь возразить, Великий брат, и напомнить капитулу, что сегодня у Ордена только в немецких землях 13 баллеев, в Италии – три: Сицилия, Апулия и Ломбардия. Есть баллей во Франции, есть огромная Романия, есть Малая Армения, Кипр. Наконец, Пруссия и Ливония, которые здесь, на нашем капитуле, представлены вместе с немецкими землями, где я имею высокую честь быть ландмейстером. В составе этих баллеев больше 300 комтурств, которые несут веру Христову и стоят на ее защите. Это завоевания Ордена! Ведь тебе, Великий магистр, это известно даже лучше, чем мне. Потому, прости за дерзость.

На последних словах Фейхтванген легко и еле заметно ухмыльнулся, воспользовавшись тем, что Великий магистр направился в этот момент к своему креслу и, склонив голову в сторону епископа, грузно опустился на сиденье. Обычай и правила капитула не требовали от участников вставать при произнесении речей. Это было делом добровольным.

– Да, ты прав, брат Зигфрид. Мне это известно лучше. – Со вздохом произнес Гогенлоэ. – Мне известно, к примеру, что многие из этих земель – не завоевания Ордена, а дары Ордену, как, например, Трансильвания и часть комтурств в Греции. Известно также, что сюда, в Пруссию и в Ливонию, так же как и в Грецию или в венгерскую Бурцу, Орден был призван местными правителями. А это не завоевание. Это то, что досталось Ордену даром. А сколько еще таких даров получено от богатых мирян, от фамилиаров по наследству и по завещанию? И еще мне известно, также как и вам всем, что своим авторитетом и имущественным богатством Братство обязано, прежде всего, папским привилегиям и индульгенциям, тем 113 буллам, которые папа Гонорий III издал специально для нашего Ордена. Да еще благосклонности немецкого императора. Только благодаря им, Братство имеет право владеть всеми этими землями. Но ни папа, ни император немецкий не давали Ордену привилегий терять эти земли.

Гогенлоэ резко встал и снова взволнованно зашагал по залу.

– А чем теперь живет мир христианский? – Мир христианский расколот. Спор за королевский престол в Риме12 решается мечом – ценой убийства короля Адольфа, что вызывает справедливую немилость папы римского. За венгерский престол спорят не венгры, а король Богемии и герцог Австрии. Король римский ведет войну с герцогом Баварии и архиепископами Майнцским и Кельнским. А неужели это не христианские земли? Это еще и тевтонские, немецкие, земли, на которых заложены многочисленные комтурства и храмы нашего братства! Не далее, чем три дня назад ко мне прибыл гонец с вестями о том, что сам Его святейшество папа римский Бонифаций VIII вынужден вступать в распри с королем французским Филиппом и оправдываться перед Вселенским Собором по абсурдным обвинениям… И по каким обвинениям, вы только вдумайтесь: ересь, симония, безнравственность, идолопоклонство, чародейство, потеря Святой Земли, убийство Целестина V… Что может быть конфузнее?

Епископы молчали. Магистры земель переводили взгляды с одного епископа на другого, ожидая реакции именно от них на такие неоднозначные суждения о святейшем престоле. Комтуры в основном смотрели в пол, понимая, что их мнение сейчас никому не важно. А Великий магистр тем временем продолжал.

– Да, мы обернули свои взгляды на пруссов, поляков, литвинов. Больше некуда! Да, Прусская и Ливонская провинции укрепились, приросли новыми землями. Но и здесь среди обращенных в христианство язычников происходят все новые и новые вероотступничества13. Вспомните этого сына проклятия Святополка – поморского князя, с которым еще брату моего деда Великому магистру Генриху фон Гогенлоэ пришлось сражаться не один год. Сколько жизней христианских он успел погубить и сколько земель успел разорить со своим презренным языческим воинством! Здесь, на земле Прусской, нетронутыми остались только замок Балга да благословенный Эльбинг. А в Помезании и земле Кульмской? Только Торунь, Кульм да Редин уцелели. Так разве можно считать обращенными в веру Христову врагов, которые неизменно возвращаются к своим злодеяниям при первой оказии? Разве можно это называть отступничеством от веры, когда веры в их варварских сердцах и не было вовсе!? Потому и утверждаю, что привнесенная вера, хоть и единственно истинная, может привиться у язычников только в их детях, внуках и правнуках. Привиться через слово Божье и пример терпеливых деяний христианских, но не через меч!

– И через меч тоже! – возглас епископа отца Гертвига заставил вздрогнуть увлекшегося своими собственными речами Великого Магистра. Святой отец говорил, не вставая, опершись локтями на подлокотники своего трона и теребя в руках ковчежец на цепочке.

– Дозволь спросить, брат Великий магистр, известны ли тебе примеры успешных мирных христианских миссий в землях Прусских? Можешь ли ты назвать хоть одного проповедника, кто понес бы слово Христово язычникам, привлек бы их в лоно Божье, и тем снискал бы себе признание всех? Знаешь ли ты хоть один храм в земле Прусской, не разоренный нечестивыми?

– Нет, святой отец, не знаю. Но это служит лишь подтверждением тому, что мирных миссий было слишком мало, если они вообще были. Мы сразу занесли меч над язычниками и сказали им: «Или смерть, или лоно Христа!». Изначально пришли карать!

– Тогда уместно здесь будет все-таки вспомнить имена тех клириков, кто жизни свои посвятил святой миссии, и отдал эти жизни за дело Божье, пав от рук язычников. Адальберт – епископ Пражский – еще два столетия назад первым пришел к пруссам с крестом. А закончил он миссию уже через несколько лет, приняв мученическую смерть на копьях нечестивых. Бруно из Кверфурта пришел следом. Но через десять лет и его ждала та же участь. Ульриха из Боцена три десятка лет спустя язычники посадили на кол. Даже цистерианскому монастырю в Лекно, его аббату Готфриду, основавшему наше епископство, и первому епископу Христиану не удалось избежать войны. Не будем забывать, что именно по их зову и просьбе о помощи наш Орден пришел в землю Прусскую! Они мирно несли слово Божье, но им потребовался меч для защиты жизней христианских!

Епископ умолк, расправил плечи и откинулся на спинку кресла. На зал опустилась напряженная тишина, все ждали либо продолжения, либо ответных слов Гогенлоэ, который во время выступления епископа вернулся на свое место.

– Святой отец. Братья. Пока я не услышал ни одного слова, которое могло бы подтвердить, что присутствующие здесь видят путь, которым Ордену следует идти дальше. А это главное, что мне необходимо услышать. И не просто услышать, а понять, принять, вдохновиться и вдохновить Братство! Пока же я не вижу ничего, кроме теряющего свою силу и уважение Ордена, которому уготована судьба терпеть все новые и новые поражения, терять все больше земель и воинов. Братство пополняется не воинами, а торговцами и землевладельцами. К нам идут не ради святой цели христовой, а ради богатства и привилегий. К нам идут не сражаться, а обогащаться.

Мы объединяем земли здесь, в Пруссии, строим крепости, закладываем города, которые заселяют и начинают обживать мирные подданные немецкой империи. Потом приходят отряды нечестивых пруссов или литвинов, убивают, разоряют, грабят наши богатства. И все начинается сначала. Орден – это маленькие разрозненные островки, окруженные врагами. Даже Польское королевство, с которым мы вместе пытаемся противостоять разорению язычниками, видит в нас чужаков. Желание поляков пройти на судах по Висле до самого моря не иссякнет и не забудется. Мы отсекли их от моря, которое им жизненно необходимо. И потому воинствования с землями Польскими исключить не могу.

– С королем польским мы в ленном договоре и мире до тех пор, пока есть угроза от варваров. – Громко обозначил свое мнение Фейхтванген. – Нас призвал на помощь еще князь Мазовецкий, потому что в одной только его земле, в земле в Мазовецкой, тысячи церквей разрушено и поругано, многие тысячи христиан убиты в деревнях и городах. Польша не в силах в одиночку справиться с варварами.

– Как призвали, так же легко могут и отказаться. Стоит им только почувствовать силу или даже просто однажды убедиться, что они достаточно сильны, чтобы самим противостоять пруссам. И нам. – Гогенлоэ на мгновение задумался и добавил. – Впрочем, ленный договор – это ли не доказательство того, что наше Братство, наш Орден утратил истинное свое назначение? Мы сами превратились в меч, которым «размахивают» другие народы, и который используют как настоящее оружие! А король Польский сейчас – первым среди всех!