Читать книгу Bright Future - А. А. Карпова - Страница 6

Дед Петро ушёл в мир иной полгода назад. Мне не хватает хитрого прищура глаз небесного цвета, совместного чтения книг и споров за шахматной доской. Не знал, что дед один одинешенек, пока нотариус на днях не пригласил меня на оглашения завещания.

Пётр Данилович Жданов оставил мне однокомнатную квартиру со всеми удобствами и балконом на центральную улицу города. Удивлён? Да. Радоваться надо. В лотерею ни разу не выиграл, а тут такой подарок. Не получается ликовать.

Мне деда не хватает. Его сильного рукопожатия и душевного тепла. Куда мне две квартиры? Я не женат. Плохо? Всему своё время. Мне всего двадцать два года.

***

Мы с дедом соседи, то есть были таковыми. Жили на одной лестничной клетке. Встречались редко. Наше общение ограничивалось дежурными фразами приветствия и пожелания доброй ночи или хорошего дня.

Я тружусь в проектном бюро. Как-то возвращался с работы и увидел, что дверь к соседу приоткрыта. Заглянул. В нос ударил тошнотворный запах сердечных капель.

Оказалось, у деда случился приступ стенокардии. С того дня мы сблизились и подружились.

***

Дверь, обитая дерматином, предательски заскрипела, из квартиры пахнуло спертым воздухом и пылью.

Я не переступал этот порог с тех пор, как гроб с телом деда Петра понесли в последний путь. Сегодня я получил ключи от квартиры у нотариуса и решился зайти в помещение, с которым у меня связаны приятные воспоминания.

Шпингалеты на окнах не упирались. Воздух опьянил озоном и быстро наполнил комнату. Я опустился в кресло. Придвинул пепельницу ближе, затянулся и выпустил струйку дыма изо рта. Сигарета шкварчала и от каждой затяжки становилась короче.

Я бросил взгляд на скатерть. Местами она была прожжена, словно мелкими пулями пробита. Да, дед дымил как паровоз, вот мотор и заглох. А может, время пришло, ресурс выработался.

Я провел рукой по столешнице и ощутил под пальцами неровность. Задрал скатерть и увидел тетрадку с оторванными уголками и пожелтевшими по краю страничками.

Походу дед дневник вёл и очень им дорожил, раз прятал вот так под скатертью. Бабка Агафья, сестра моей бабушки сберкнижку и паспорт так хранила.

***

Записи начинались с января 1946 года.

«Месяц назад я вернулся из армии и устроился на завод подсобным рабочим. На фронте всё понятно было, а тут такое. Вчера получил первую зарплату. Налог на бездетность меня покоробил. Где справедливость? Почему люди молчат? Я же не женат. Мне сказали, что если я хочу жить в светлом будущем, то не должен более поднимать этот вопрос».

Мурашки побежали по шее и плечам. Я оставил тетрадку открытой и зашёл на кухню. На полке нашел стакан. Вода с шумом вырвалась из крана. Сделал глоток. Холод обжег горло и заломил зубы.

«Какой бред. Неужели это происходило в нашей стране?» – съежился я и вернулся к чтению дневника.

Запись, сделанную в марте 1946 года, разобрал с трудом.

«С девчат на работе налог тоже взимают. Он официально называется „налог на холостяков, одиноких и малосемейных граждан“, в простонародье „налог на яйца“. Тут им повезло больше чем ребятам. Налог берут только с замужних дам. Как только девушка замуж выходит, сразу начинает платить. Словно ребёнок на следующий день после свадьбы родиться должен».

Октябрь 1946 года

«Я понимаю, что война унесла много жизней. Не могу только взять в толк, как можно одинокого человека наказывать за то, что он не может найти спутницу жизни, или у него нет средств, чтобы содержать семью? Людей, не способных к зачатию освобождают от уплаты, только требуют справку из медучреждения. И на том спасибо».

Март 1947 года

«В деревне налог с работающих граждан берут иначе. Слышал, что у них не шесть процентов взимают, а твёрдую сумму. Кажется 150 рублей в год».

Октябрь 1950 года

«У нас с Марусей родилась Сонечка. Она весит четыре кило и много спит. Грудь берет охотно. Я счастлив. Меня огорчает, что Марусенька не хочет выходить за меня замуж. Все девушки хотят замуж, а она нет. Если мы поженимся, с меня перестанут снимать налог и денежки, пусть небольшие, пригодятся для дочери. Не могу же я Марусю в ЗАГС на аркане вести, против ее воли».

Декабрь 1950 года

«Маруся стала моей законной женой. Маруся – член ВЛКСМ и её пристыдили на собрании цеховой ячейки за рождение дочки вне брака. Хоть так её вразумили. Наконец-то я освобождён от налога. А то бред получается, при живом ребенке налог на бездетность платить».

Я вчитывался в записи. По слогам разбирал неразборчивый почерк и рисовал в голове жизнь деда Петра. Складывал отдельные записи в единую картинку, как пазл.

Февраль 1951 года

«Сонечка заболела. Температура, жар. Три дня и ребенка не стало. „Сгорела“. Врачи развели руками. Соня теперь покоится на кладбище рядом с могилой прадеда. Маруся плачет, у меня сердце рвется на части. Хочется напиться, только это не вернёт мою кровинку».

Март 1951 года

«Это издевательство над людьми. Я так и сказал в бухгалтерии, когда у меня из зарплаты вычли налог на бездетность. Маруся тоже попала под раздачу. В квитке напротив её фамилии красовался вычет.

На собрании цеховой ячейки мне дали строгий выговор за аполитичное высказывание. Комсорг отчеканил, как по писаному: «Петя, сам из авангарда выпадаешь и жену туда же тянешь. Комсомолец должен раньше думать о других, а потом о себе. Родите ребёночка и не станут с вас налог на бездетность снимать. А если тебя жаба душит за шесть процентов в месяц, возьмите мальчишечку в детдоме. Сирот пруд пруди. Нельзя упиваться личным горем. Не по – комсомольски это». А как же сочувствие? Куда мы катимся?»

Декабрь 1951 года

«Маруся обвиняет меня в случившемся. Постоянно твердит, что не надо было нам отношения оформлять. Следовало в Храм сходить и обвенчаться. Что она городит?! Мы же комсомольцы. Религия это потёмки, а нас путь лежит в светлое будущее. В общем, мы развелись, перед новым годом».

Февраль 1952 года

«Родственники Маруси сказали, что она крестилась и в монастырь уехала».

***

На кончике спички загорелся огонёк. Я сделал затяжку и выпустил клуб синевы в пространство.

Каким противоречивым был мир. С одной стороны, мы победили фашизм, освободили Европу от ига, а с другой….

Мысли путались. Дым ел глаза или они слезились по другой причине?

Из дневника я узнал, что дед Петро больше не женился. Однолюбом оказался. Из комсомола его исключили из-за жены, которую признали враждебным элементом.

Налог на бездетность он платил до выхода на пенсию в 1986 году. И радовался, когда в 1992 году его отменили вовсе.

Тетрадь вернулась туда, откуда я её взял. Щелчок выключателя и жилище деда Петра погрузилось в темноту. Я оказался на площадке.

«Надо оставить в квартире всё как есть, – подумал я. – В память о человеке и его мире».

| Людмила Лазукова