Читать книгу Банда профессора Перри Хименса - А. И. Вороной - Страница 9

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СЛУЧАЙНЫЕ ДЕЙСТВИЯ
Глава 9. ПЕРЕД СОВЕЩАНИЕМ

Оглавление

Специалисты разных профессий собрались в спецзале фирмы «Хименс и Электроника», собрались ровно в девять. И каждый раз перед совещанием Тони Эдкок проверял зал на внешнюю изоляцию. Два раза за последний год ему удалось обнаружить в тевидах трех «хамчиков»[7]. Тевиды из зала убрали. Сегодня Тони извлек «хамчика» из-за грифельной доски, причуды профессора, без которой тот не мог обойтись. Запершись в кабинете, Перри Хименс и Тони вот уже пять минут обсуждали случившееся. Тони предполагал, выдвинул такую гипотезу, что кто-то сотрудничает с АНБ, или подсобляет, – не безвозмездно, конечно, нашему конкуренту на выживание, могущественной корпорации «Электронный мозг». Что вызвало у профессора бурю негодования. За отдельными столиками сидели участники сегодняшнего «коллективного сумасбродства», как окрестил про себя эти совещания Дик, Морисон, чернявьй, начальник отдела «Шумовые корреляции», о чем-то переговаривался с Джойсом, примерно, его же возраста мужчиной, с начальником отдела «Трансформации времени». Джойс контрастно отличался от своего товарища цветом шевелюры. Огненно-рыжие волосы были уложены в модную и замысловатую прическу. За ними сидели два ведущих конструктора, Олсон и Хейс, постарше первой пары, уже джентльмены в зрелом возрасте, лет под пятьдесят. Олсон был совершенно лысый, с крупной головой на бычьей шее, угловатый. Хейс же – наоборот, овальный, кудряшки на голове, как у овцы, бородка жиденькая. Главный психолог фирмы Уильям Даген изображай учтивость и внимание к своему соседу, нейрофизиологу Эрику Тэйту, сухопарому педанту, серому и безликому. Грегори Волкер, вакуумщик, плечистый, принципиальный физик, примерный семьянин; поговаривали, что он коммунист и круглик, сидел один. Слева от него, с другой стороны прохода, сидела как королева красивая женщина в белом халатике, заведующая отделом «Четвероногие мутанты», остренькая на язычок Джун Коплинз. И конечно, как всегда, рядом с ней за одним столом примостился молодой и способный математик Ленг Мун. Очки он носил с простыми стеклами, придавая себе солидный вид. Мун был влюблен в чудную Джун Коплинз. Впереди возвышался своей богатырской фигурой Брант Уорден. Он пощипывал свою шкиперскую бородку и был спокоен, как бог на Олимпе. Чем занимался его отдел, носящий ортодоксальное название «Мгновенное перемещение», никто толком и не знал. Моделировали в нем условия существования «черных дыр», условия существования «белых дыр», изучали последовательно взаимодействие их с различными органическими и неорганическими материальными телами, записывали краткие отчеты лично для Перри Хименса. Сзади же, по тому ряду, на чуть приподнятом помосте, мрачно посматривая в зал, критически как бы оценивая всю эту ученую братию, зависящую как-никак от них, молча сидели недолюбливаемые многими начальник координационного центра фирмы «Хименс и Электроника», выглядевший солидно как сенатор, Стэнли Пакард и его заместитель Дэвид Кэшон, старый еврей, носивший всегда на лице, как маску, какое-то сонно-безразличное выражение.

Каждому начальнику отдела, без исключения, чудилось, что им недостаточно выделяют финансов, что им недостаточно поставляют новейшую аппаратуру, а ведь его отдел на фирме самый важный, ведь они проводят самые нужные исследования. И во всем обвиняли Пакарда и Кэшона. И сейчас на них сыпался град колких шуточек и подковырок.

И еще две леди в белых халатах, две привередливые англичанки, миссис Кэрол Боумэн и Салли Клементс, как те наставницы и хранительницы своих подопечных девственниц в средневековом монастыре со знатной реликвией, магистры окультистских и медицинских наук, обводили строгим взглядом собравшихся в зале. Боумэн и Клементс восседали тоже на подмостках. В обязанность этих двух чопорных дам входило следить за ходом дискуссии, прерывать ее в тот момент, когда они посчитают нужным, чтобы не доводить того или иного индивидуума до рискованного состояния, до границы его умственных возможностей. Они знали о здоровье сидящих в зале всё. Их даже побаивался сам Перри Хименс.

Дик Ричардсон не переносил эти совещания. За два года работы в отделе «Мгновенные перемещения» фирмы Хименса он так и не привык к ним. После них чувствовал себя будто вывернутым наизнанку и выжатым. Единственным утешением было то, что подобные «коллективные сумасбродства», как он их именовал, устраивались редко, не чаще одного-двух раз в месяц.

В зале присутствовала, по существу, элита фирмы, его, Перри Хименса, мозговой кулак, мощный неординарный привод. Но почти никто из них, возможно, кроме Гарфи Грорэмана, Пакарда, Кэшона и Дика, не ведал, да и не очень-то и стремился к тому, откуда и каким образом поступают в лабораторию субсидии на научные исследования. На текущем счету фирмы в банке «Ферст нэшнл сити банк оф Нью-Йорк» деньги пока еще были. Пока еще.

– Слыхали скабрезную новость? Гэлвин увел у сенатора Макдональда его молодую жену и сбежал с ней на Марс! – возмущенно произнесла миссис Клементс.

– Неслыханная дерзость и невоспитанность! Вот к чему приводит современная мораль, – поддержала ее миссис Боумэн.

Их лица покрылись розовыми пятнами. Зал и себе заволновался, зашумел, как растревоженный улей. Молодые ученые одобряли поступок Гэлвина, признанного всем миром специалиста в исследовании космоса, пожилые же брюзжали, осуждая его. С антресолей – он уже успел подняться к Гарфи и отдать какие-то распоряжения – спускался Роберт Даген, импозантный, уверенный в себе.

– А вы помните, миссис Клементс, – обратился он, повернувшись всем корпусом к аристократической леди, – как фантасты прошлого века рисовали наше будущее? Как они представляли себе нашу мораль? Особенно – русские утописты и идеалисты?

– Мне некогда читать всевозможную белиберду! – парировала та, еще больше покрываясь красными пятнами.

– Если вы имеете ввиду писателя Н. Ефимова, уважаемый Даген, то он вовсе и не был идеалистом. Он был ученым, не то земледельцем, не то радиофизиком. И написал он прекрасные книги. Их и сейчас еще читают, – вмешалась Джун и тут же скорчила обиженную мордашку, надув губы. – И он сочинял не утопии, а это, как ее…

– Ну, ну, Джун! – подошел к ней Даген, – смелее, смелее! Что же вы замолчали? Я вам подскажу. Он занимался экстраполяцией. Ефимов провел борозду схожести от своего общества к будущему, натурально, подправив его по своему субъективному убеждению. И это и не удивительно. Ведь они тогда все предсказывали скорую гибель нашей системы, кричали в один голос, что похоронят нас, все люди братья, пролетарии объединяйтесь! Хо-хо-хо!.. Ну, почти как наши нагло-экстремистские круглики. Эти бунтовщики, которым наплевать на интересы нашей нации.

– Подбирайте более точные слова, Даген! – сказал Грегори Волкер.

– Виноват, мой друг. Совсем забыл, – Даген контральто засмеялся.

– Какой вы, однако, Даген, злючка, – Джун отвернулась от него. Наклонив величаво голову, Даген жеманно взял руку Джун и поцеловал и тут же спросил:

– Сколько у вас в доме роботов, Джун?

– Роботов?… Зачем вам, Даген, мои роботы?

– А все же?

– Четыре. Квартиру нужно же кому-то убирать. За покупками ходить. Готовить, стирать, подстригать траву в садике, следить за порядком…

– И ваши роботы не обижаются на вас? Не проявляют свое недовольство? Ведь вы их эксплуатируете.

– Не-ет… Куда это вы клоните, Даген? – Джун растерянно взглянула на Ленга, прося глазками помощи, если этот зануда-психолог еще задаст ей каверзный вопрос.

Все притихли, ожидая, что скажет Даген. Его здесь почти все опасались. Он числился знатоком человеческих душ и был непревзойденным полемистом и спорщиком.

– Довольны, значит? – процедил Даген. – Всем довольны? Не возмущаются?… Вот видите, Джун, этим все и сказано! И у вашего любимого фантаста, у Ефимова, в его «Зареве Андромеды» такие же люди будущего! Всем довольны, херувимчики, никто не желает жены ближнего, никакой преступности!..

Аплодисменты согласия раздались в зале. Даген продолжал развивать свою мысль:

– Только роботы могут быть всем довольны. А человек – на то он и гомо сапиенс – всегда чем-то недоволен, всегда ему чего-то не хватает, всегда он что-то ищет, творит, ошибается. Но этим он же и хорош, наш злой, добрый, скупой, щедрый, честолюбивый, самоотверженный, ипохондрический, самоуверенный, часто рефлектирующий человек. У всех нас, в отличие от роботов, имеются нервы… И у вас, милая Джун, они есть… Вот, кстати, интересно, где вы будете в день «Т»? Как ваши нервишки, крепки ли?

– Причем здесь день «Т» и русский писатель? – удивился Ленг Мун, подымаясь, словно собираясь закрыть своим телом слабенькую Джун от натисков этого настырного психолога. – Русский ученый никакого отношения к нашей «Вдовушке» не имеет!

– Э, не скажите, не скажите! – завыл нейрофизиолог Эрик Тэйт, вскакивая и подбегая к ним. – Ученые всегда имеют самое прямое дело с достижениями науки. Разве не они, не мои далекие во времени коллеги в Германии, придумали о зависимости человеческого настроения от формы черепной коробки? Они! А что потом вышло? Одна раса начала превозносить себя до небес. Других начали считать неполноценными, отправлять в газовые камеры! Так что тут я с вами, Джун, не согласен. И с вами, юный наш математик, тоже. Ученый, даже если это и не его поле деятельности, за многое отвечает. За многое!

– Нас перебили, дорогая Джун. Вы так и не ответили на мой вопрос, где вы будете встречать день «Т»?

Мы с Ленгом заказали билеты в горный заповедник Колорадо… Я давно намеревалась отдохнуть там с денек, побродить по глубоким пещерам этого плато. Там, говорят, чуднейшие гроты, изумительные сталактиты, вырастающие прямо с пола пещеры, а сверху свисают бриллиантовые сталагмиты. Или наоборот. Я их всегда путаю. И еще мне говорили, что там очень целебный микроклимат. А у меня, вы наверно знаете, кашель давно не проходит, – Джун деланно закашлялась, краснея и тушуясь.

– Вам, милочка, повезло! – воскликнули в один голос миссис Боумэн и миссис Клементс. – А нам не досталось билетиков!

– Какое бескультурие! – сказала миссис Боумэн, опередив на мгновение уже открывшую рот миссис Клементс. – Какая бестактность у этих музейных, или как их там зовут, заповедных работников. Знаете, что они мне ответили?… Все билеты на день «Т» проданы! Вы только подумайте?! Миллион билетов, и все проданы! И все на этот день! Предложили на следующий. Так я выключила тут же тевид. Зачем нам на следующий день билеты? Ничего, господь бог нас не оставит беззащитными. Мы будем молиться в церкви святого Патрика. Хоть там успели заказать места.

Дик не встрявал в разговоры. Он думал, что и им с Кэти не мешало бы на этот день выехать из города, забраться куда-нибудь подальше. И еще он подумал, что Даген, очевидно, передергивает карты, что нужно будет перечитать того фантаста. Но, вспомнив, что у сынишки прорезаются зубки, скривился. Опять будет весь вечер плакать, опять бабка будет ворчать на него.

* * *

В дверь ворвался профессор Перри Хименс. В левой руке он нес клетку с мечущимся по ней испуганным белым кроликом. Под мышкой придерживал свернутый лист ватмана. Поставив клетку на стол, профессор прикрепил к доске ватман. На аляповатом плакате был нарисован подозрительный тип – заросшие черной щетиной пухлые щеки, тяжелая квадратная челюсть, маленькие плутоватые глазки, одет в полосатую пижаму.

По рядам прошелся смех. Джун не удержалась и спросила:

– Перри, кто это вам позировал, если не секрет? Случайно – не Мун?

Дружный хохот заглушил её слова. Ленг Мун заерзал на стуле, краснея, как девица. От этой миловидной женщины, к которой он был неравнодушен, можно было ожидать всяких насмешек.

Я извиняюсь за свое опоздание, – прогремел в микрофон Перри Хименс, кланяясь и приветствуя сидевших в зале. – Но наша милая Джун явно сегодня не в духе, задавая такие вопросы. Я рисовал его, этого представителя рода человеческого, глядя в зеркало.

В зале снова разразился хохот. Профессор обождал, пока все утихомирятся, и снова продолжил:

– Как всякий художник, как всякая творческая личность, я, разумеется, вносил сюда элементы фантазии и воображения. Так вот, к нам обратился за помощью сам губернатор штата Пенсильвания, хорошо вам известный джентльмен, я не ошибусь, если скажу – первый претендент на будущий пост президента мистер Ральф Хилдбер. Его поверенный в таких делах, доктор Мак-Кей, просит использовать наши открытия, наши ГСД, на благо всего их штата.

Хименс сделал паузу, давая всем переварить услышанное, продолжил через минуту свою чуточку напыщенную речь.

– По телевидению, да и по нашей вездесущей прессе, вы могли заметить, что преступность в штате названного мною губернатора растет бешеными темпами. За полгода она увеличилась более чем на пять процентов! Грабежи, избиения невинных, вандализм, драки в ресторанах, кафе, барах, на дансингах, на стадионах, на теннисных кортах, захват персональных звездолетов. Губернатор считает, так мне передавал Мак-Кей, что наши ГСД могут оказать им существенную помощь. Воздействие на психику молодежи, еще не полностью сложившуюся, в русле нашей морали, позволит умножить количество честных сограждан, направить их на путь созидания и приумножения наших национальных богатств. Я сказал все! Теперь слово за вами!

Наступила тишина. Здесь сидели не дети, не юнцы в коротеньких штанишках, ничего еще не сведущих в делах государства и подводных политических течениях. И многие понимали, куда могут завести их дальнейшие разработки генераторов случайного воздействия.

– Мы затеваем новую Хиросиму, Перри! – сказан Волкер.

– Губернатор действует с дальним прицелом: сократить преступность в своем штате, свести ее к нулю. Неплохие дивиденды заработает перед началом избирательной кампании, – заметил Уорден.

– В этом нет ничего предосудительного, дорогой Брант, – поднял руку профессор, как бы удерживая других от подобных выступлений. – Все мы знаем, что партия «Сильная нация» хочет посадить в кресло президента своего человека, и не просто человека, а сильную и волевую личность. По их мнению, эта сильная личность и должна покончить с безработицей, анархией, терроризмом, ростом преступности в Штатах.

Хименс снова сделал паузу, выверенную паузу, помолчав с минуту, потом добавил:

– Но я вот что еще собирался вам сообщить. Наша фирма находится на грани банкротства. Через три месяца от нашего счета в банке останется лишь золотая пыльца. Чем будем платить рабочим? Чем будем платить городским властям за аренду помещений, за электричество, за воду, за газ?… И без нашей помощи силами лаборатории «Послушные животные», силами доктора Мак-Кея и его коллектива, будет решена эта задача. А мы потеряем 800 тысяч долларов!

Очередная выверенная пауза. Пусть переносят такой удар в дых, распетушились, Хиросима, дивиденды!..

– Что он, Дональд Мак-Кей, от нас требует? Ускоренными темпами разработать вместо приставки, излучающей пси-волны, установку, генерирующую альфа-волны. Вот и вся проблема.

И как бы преуменьшая риск, как бы заземляя конфликт, профессор отвлекся, что-то записал в блокнотик, что-то смахнул со стола, невидимую пылинку, кашлянул. В зале по-прежнему было тихо. Новая техника, рассчитанная уже не на океанских «малюток», а на человека, требовала от каждого принятия решения, выбора, переступать ли эту черту, идти дальше, или остановиться. В то же самое время никому не хотелось остаться сейчас без дела, без средств к существованию, к неплохому существованию.

Смекнув, что не следует выпускать из своих рук вожжи правления, вожжи инициативы, Хименс открыл еще один свой козырь, бросив его на чашу весов, с одной стороны которых были «сомнения» и «риск», а с другой – «успех» и «наука». Он поднял клетку с белым кроликом высоко над головой и торжественным голосом сказал:

– Вчера нам впервые удалось перебросить этого кролика из восточного крыла лаборатории в западное. Перебросить мгновенно.

Ликующий крик огласил зал. Хименс дождался установления тишины, задал риторический вопрос:

– Я спрашиваю вас, что же нам теперь делать? Закрывать лабораторию или нет?

7

«Хамчик» – миниатюрное подслушивающее устройство, его окраска изменяется, как у хамелеона (прим. авт.)

Банда профессора Перри Хименса

Подняться наверх