Читать книгу Тысяча снов. Сборник рассказов - А. Писателев - Страница 12

Она, холодно глядя перед собой, не посмотрев на него на прощание, стремительно вышла из лаборатории, слегка прихлопнув выезжавшей сбоку дверью. Графит в растворе забурлил от звука, и пенные испарения перелились через край стеклянной шихты, забрызгав стол и бесцветный халат Океанова.

Он безразлично довел эксперимент до конца, устало вытянул щипцами алмаз, который не имел ни одной ровной грани. Весь кристалл получился в форме овала, посередине которого была округлая бесконечная впадина пурпурно-фиолетового цвета. Весь кристалл получился в виде ее глаза….

На следующий день, Александр пришел в столовую «Грань» еще до наступления обеда. На заводе строго запрещалось покидать рабочее место до тех пор, пока на руке не завибрирует ремешок, предвещающий о наступлении обеденного времени или о конце рабочего дня.

Он смотрел в пустоту ее привычного столика, где она еще не появилась, думая о том, как же ей объяснить то, что он не может выразить словами. В его голове он мысленно обращался к ней каждую минуту. Если бы она была телепатом, то получала бы тысячу его мысленных писем к ней в день….

Зал начал наполняться запахами еды, идущими на этот запах рабочими, белыми призраками халатного вихря. В мутном взгляде его размышлений появился ее силуэт.

На удивление, она посмотрела ему в ответ, но не ответно. Безмолвно мягко глядя на нее, Океанов пытался высказать ей то, что не смог произнести вчера. В сечении его взгляда была озаренная нежность. Как пульс, ее излучаемое свечение исчерпывалось, становилось, стихая, хилее, а затем она впервые за всю неделю отвела свой взгляд от него, посмотрев просто в теменную глубь своей чашки.

Затем она выделила ему еще меньший луч своих глаз и через минуту убрала их в окно. Потом она просто провела взглядом по нему, как кистью, когда поворачивалась с левой стороны вправо. Их взгляды стали параллельны друг другу, оставив лишь легкий иллюзорный парамагнетизм между собой и вдоль.

Невидимая сила рассыпалась, когда к ней за столик, одним резким и четким движением, подсел молодой человек. В угловом отражении ее глаз отзеркалился начальник цеха.

С первого взгляда на нее, с первой секунды, он заговорил, обратился к ней звучащей улыбкой обаяния, ограничивая чином ее ответы. Они говорили! Она смущалась, все еще изредка поглядывая на Александра, улыбалась из вежливости, но потом и впрямь увлеклась разговором так, что даже перпендикулярный, бесчинный, нарушающий их связь взгляд Океанова, не мог достучаться до нее, не привлекал более ничем.

Одиноко и не спеша, в наступившей тишине после полудня, шурша щипцами по поверхности стола, проводил свой эксперимент Океанов, ожидая членов комиссии. «Значит, малярная масса предыдущего вещества составляла 798 грамм на один моль, следовательно, нужно продолжить повышение на 1,5%. Почему? Почему вещество не реагирует с раствором? Оно просто находится в поле его действия, но не проявляет активности. Ведь если долгое время наблюдается только контакт, а реакция не происходит, то раствор начинает реагировать с другим веществом…. Веществом, которое… может что-то сказать раствору. Какой бред!», – метался голос из угла в угол головы Александра.

В коридоре послышались голоса, заставившие внутренний голос притаиться. Дверь в его лабораторию резко отъехала в сторону, после сильного нажатия кнопки, впитав в себя начальника цеха и его «спутницу».

Океанов, долго глядя на них, быстро и неуклюже стал доставать алмаз их шихты, роняя и подхватывая его, загружая следующую пробу. Он хотел сказать, чтобы не мешали, но начальник цеха приложил указательный палец к губам, приказав тем самым молчать, а потом, этим же пальцем, указал на табличку: «Говорить в лаборатории строго запрещено!».

Она бесшумно порхала за каждым шагом начальника цеха, который ходил и показывал ей что-то, продолжая беседу без слов, расширенными глазами, вызывая удивление в ее взгляде, что-то показывал прищуренными глазами – срывая ее смех легких морщинок в уголках век.

Александр Океанов наблюдал за ними строгим испепелением из-под бровей. Склонившись в расчеты, он оставил пробу на самопроизвольную реакцию, глазами он не мог пропустить момента, когда, наконец, поймает ее взгляд.

Шутливо махнув на Океанова рукой, как на что-то не живое, торчащее здесь с утра до вечера, начальник цеха думал вызвать бурю смеха в ее игривых глазах. Но когда она повернулась в сторону Александра, то, встретившись с его взглядом, перестала смеяться. Она смотрела на него серьезным, но не стыдливым взглядом, а скорее, бросающим вызов. Океанов был неподвижен в своем упреке, выражающимся напряжением век.

Он многозначительно перевел свой взгляд на начальника цеха, открыто и серьезно расширил зрачки и стал давить на него всей полнотой глаз. Начальник подмигнул ей, подготавливая ее посмеяться над этим немощным угловатым неудачником, прищурил правый глаз и стал пульсировать в синтетика.

Океанов нанес ему первый удар своим насмешливым взглядом на его новые неряшливые грязные ботинки, говорящие ей о нем большее, чем мог сказать о себе он сам. Ей хорошо была видна эта вычурность, она тоже обратила на них внимание, слегка усмехнулась, но потом пожалела начальника милым взглядом, с наклоном головы. Он заерзал на месте, шоркая ногами, тяжело задышал.

Его глаза расширились, и он устремил их на дешевый рабочий халат Александра, усеянный дырами от работы, которая не приносила ему средств для покупки нового халата. Океанов невероятно смутился, бегая взглядом от него к ней, преимущественно ниже уровня глаз их обоих. Руки сами потянулись к дырам, чтобы хоть немного прикрыть их ладонями, но вместе с этим из-под рукава показались простые дешевые детские наручные часы, на протертом ремешке. Начальник указал глазами еще и на них и расхохотался.

На вырывающиеся выхлопы смеха из его груди, графит, помещенный в шихту, начал бурливо закипать, реагируя на отвратительный звук. Резервуар разрастался мокрой черной прессованной пылью.

Океанову ничего не оставалось делать, как кивнуть девушке слегка сплюснутыми веками на ворот его рубашки, на котором был легкий, но вполне заметный оттиск красного безвкусного цвета губной помады, отличной, от помады ее губ.

Начальник цеха закипал от злости. Это был его крах. Он хотел ей что- то объяснить, но она более не смотрела на него.

Шаркающие грязные ботинки вышли из лаборатории, просыпав частички грязи на пол.

Теперь она смотрела только на Океанова, мягким удивительным взглядом, лучепреломляющего свечения. Он спокойно, подавляя частое дыхание, старался смотреть глазами победителя, но у него не очень получалось, ведь таковым он никогда еще не был.

«Почему же ты раньше молчал?», – спрашивала она его взглядом, не смея прерывать процесс формирования алмаза звуком.

«Молчал?», – в недоумении смотрел на нее он.

«Почему ты не показывал свое отношение ко мне? Ничего не говорил?», – мягкий и нежный ее взгляд, шептал ему смысл ее мыслей.

«А разве мой поступок тебе ни о чем не говорит?», – отвечал глазами ей Океанов.

«Конечно же, но….», – хотела сказать она, но ей не дали закончить.

В лабораторию бесшумно вошел помощник главы комиссии по оценке экспериментов.

– Демонстрация перенесена на вечер. Начальника цеха нет на месте, а без него никак…. – Пожал тот плечами и ушел.

Весь день, чтобы успеть закончить подготовку не получавшегося до сих пор эксперимента, они работали вместе – его воображение и ее уверенность делали невероятные вещи. Взорвавшийся первый пробный алмаз, при демонстрации комиссии, миллионами мелких частиц из потолка и стен люминесцировал отраженные светом фиолета тени синевы, блестящей белости, розовой благодати, озаряя его помощницу как на сцене, когда она работала с графитом у шихты до наступления сумерек и появление комиссии….

– Океанов. – Обратился к нему глава комиссии по оцениванию нового метода синтеза по истечению дня. – Наш завод более не собирается финансировать эксперименты, не приносящие выгоды. Если сегодня эксперимент не удастся – мы закрываем проект.

– Но…. – Испуганно запнулся Александр. – Но, как же идеальные алмазы…? Не…. Недостатком метода являлось то, что в качестве пробы в каждом новом эксперименте я использовал чистый графитовый блок. – Все не понимая, понимающе кивнули. – Выход алмазов получался с большими потерями, деформированной структуры или с пробелами в устойчивой кристаллической решетке. И тогда мы…. – Александр воодушевленно взглянул на свою помощницу, выделив слово «мы». – Мы решили повысить температуру, ускорить интенсивность реакции, изменить исходную концентрацию раствора, но…. Нам будет необходима еще и уверенность! – И он многозначительно посмотрел в глаза своей помощницы….

– Ради частоты эксперимента, чтобы убедиться, что нас не обманывают, что этот метод действительно работает, – вмешался начальник цеха пониженным хриплым голосом, – я заказал специальный «сверх очищенный» от примесей графит. Так что, не стоит нас вводить в заблуждение, как в прошлый раз. Используйте только этот материал.

Он подошел к столу и положил две капсулы с графитом, вызывающе глядя на Александра. Наговор сработал на лицах членов комиссии, которые начали в недоверии перешептываться.

По маркировке на вакуумных банках с графитом УСПГ – 150, понятной только Океанову и начальнику цеха, в руках задрожала тревога – начальник цеха подсунул сверх реактивный графитовый образец, с возбужденным атомным составом. Он взглянул на начальника, который ехидно улыбался, ожидая ответа.

– Хорошо. – Почти неслышно, пытаясь не думать об опасности, сказал Океанов. – Мы готовы….

В лабораторию опустилась тишина. Даже мухи замерли от волнения. Дрожащие руки аккуратно погружали графит в раствор, как новорожденного младенца в ванну.

Она приложила ладонь к шихте с одной стороны, он, стоя напротив нее, приложил свою оледеневшую руку с другой. Его воображение и ее уверенность….

«У нас все получится….», – сказала она ему глазами, продолжая прерванный разговор, – «Ты только не молчи!».

«Первая стадия завершена», – напряженно глянул он в ответ.

«Как ты не понимаешь, что для меня, как и для тебя, важно услышать признание….», – она пронзала его мягким просящим взглядом.

«Вторая стадия завершена….», – старался сосредоточиться он, но не мог, постоянно думая о ней. Его всего трясло от волнения за работу, на которую он потратил предыдущие двадцать лет, и от волнения за нее, на которую он готов был потратить всю оставшуюся жизнь.

«Признание в своих чувствах….», – она не сводила с него своих глаз.