Читать книгу Тысяча снов. Сборник рассказов - А. Писателев - Страница 16

Как так она может взять на себя тягостную дополнительную работу до самой полуночи, чтобы осуществить его мечту.

– Знаешь, мам, я очень сильно хочу полетать на самолете…. – Ее сопение стало немного тише. – Иногда мне даже сниться, что я летаю. Эти ребята стали обзывать меня «червем»…. Они просто не понимают, вот и все. Хм, ты так устала, что даже не разделась. Очень жалко тебя…. Не работай больше так много. Я хочу, чтобы ты была дома и отдыхала. Ну их, эти мечты…. Наверное, я никогда не полечу.

Яромский расстегнул мамин пиджак, стянул носки с ее ног и укрыл одеялом только на половину, остальная половина грела маму снизу.

– Спокойной ночи.

Теплые летние дни провожали время в воспоминания, ласкали улицы, прятались в шуме разговоров, играх и простом нахождении мальчишек вместе. Прошла неделя, и ребята снова стали дружить с Яромским, все обиды ушли, придав дружбе более теплый летний оттенок. На улице распелись ласточки, щебеча в пролетах многоэтажек.

Из-за угла показался знакомый автомобиль, в окне которого сидел мужчина с усами – инструктор.

– Сегодня же воскресение! – Вдруг закричал один из ребят.

– А я помнил. Просто не хотел раньше времени радоваться.

– Так мы тебе и поверили.

– Яромский, ты с нами? – Спросили ребята его.

– Да, это…. Я….

– Он с нами. – Басисто громыхнул мужчина с усами. А затем тихонько наклонился к Яромскому и добавил. – Тебе, Яромский, дан шанс полететь на настоящем самолете…! Не переживай. За тебя уже оплачено.

– Правда…?

Трепет пеплом рассыпался по его телу всю дорогу в аэропорт, который теперь казался волшебным местом. Как же было приятно в нетерпении ожидать свой первый полет на самолете. Сколько раз он ему снился, сколько раз он пилотировал самолет в воображении. Сколько взглядов на небо было поднято, прежде чем он сам туда поднимется.

Они взошли по маленькому трехступенчатому трапу в белоснежный аэроплан. Внутри было одно место пилота посередине и четыре пассажирских места сзади. Их попросили пристегнуться. Ребята сделали это быстро, в одно движение щелчка, Яромский – долго возился, смущаясь неопытности.

– Ну, что ты там? Дай сюда.

– Я сам.

Легкое гудение мотора перерастало в гул. Яромский сидел далеко от лобового стекла, возле него, справа, был только маленький округлый иллюминатор. Предметы в нем начали свое движение назад по полосе. Самолет потрушивало, как в разгоняющемся по ухабистой дороге автобусе. Незаметно для него, земля отдалилась….

Уши заложило глубинной приятной болью. Сердце тревожно билось, улыбка на его лице сама по себе расползлась вдоль, в непередаваемой внутренней радости.

В это маленькое окошко возле него был виден лишь кусочек неба. Его так не хватало, так было мало синевы. Он аккуратно отстегнул свой ремень безопасности слева, и как по щелчку пилот сразу обернулся и сердито сказал:

– Оставайтесь пристегнутыми в течение всего полета. Соблюдайте правила.

– Но я хотел к окну….

– У тебя вон есть окно, справа. – Сказал один из мальчишек, показав рукой на иллюминатор.

– А можно будет попробовать порулить, хоть немножко? – В изнеможении спросил Яромский.

– Это запрещено. – Спокойно ответил пилот.

– А окошко приоткрыть? Хотя бы на секундочку?

– Яромский! Будешь вертеться, тебя прям тут и высадят! – Заявил другой мальчишка.

Он насупился, скрестил ремень обратно, защелкнул руки на груди и сполз в кресло пониже, подумав о том, что в его воображении можно было все это делать многократно, не спрашивая разрешения у пилота. В воображении он сам был пилотом!

Полет захватывал остатки пылающего неба, до которого мальчику не было и дела. Он так и не узнал, что такое настоящий полет. Он так и не узнал, чем пахнет небо….

Равнодушным шагом он шел домой, не поднимая голову вверх. Мама уже поджидала его дома, приготовив по особому случаю сытный роскошный ужин. Она представляла себе его порхающего на собственных крыльях аэроплана. Вместо этого, в дверь медленно вполз старенький, пыхтевший недовольством городской автобус, битком набитый обидой и грустью.

– Ну? – Вся, сверкая, спросила она его. – Как прошел полет?

Этот вопрос остался не услышанным, мама стала прозрачной, все стиснулось в тусклость, когда он увидел через приоткрытую дверь в свою комнату пустую раму….

Окна не было. Проем в нем был запечатан полиэтиленовой пленкой, едва пропуская свет, вместо рамки на откосах торчали гвозди и осыпавшаяся штукатурка. Он вбежал в комнату и замер. Мама нехотя пошла за ним и включила в полутьме свет.

– Помнишь, к нам заходил мужчина, наш новый сосед? Я продала ему окно, чтобы ты смог полететь. – Он повернулся к ней и посмотрел очень взрослым испытывающим взглядом. – Я знаю…. Знаю. Папа…. Но не переживай, к зиме мне удастся скопить денег, чтобы мы вставили другое окно, а пока….

Но он ее не слышал. Яромский плюхнулся в кресло и уставился в непроницаемую пленку, отгородившую его от неба. Мама вышла и тихонько притворила дверь.

«Ему нужно остыть, немного прийти в себя. В его памяти отец остался для него достойной личностью, хотя на самом деле….», – успокаивала она себя в одиночном ужине из воспоминаний.

Яромский долго наблюдал за этой мембраной, а потом накинулся на нее и начал рвать. Пленка оказалась достаточно плотной. Он схватил карандаш со стола и начал дырявить ее, до тех пор, пока в одну из дырок не смог просунуть руку и сорвать полиэтилен полностью на пол.

В ярости он взял свой воображаемый штурвал в руки. Резкий экстремальный взлет без разрешения, за такое могут лишить лицензии пилота.

– Теперь уже все равно! Всем расстегнуть ремни безопасности! —

Скомандовал он. – Окна отрыть на полную ширь! Глубокий вдох….

Рычаг резко рвался к нему, а затем так же стремительно бросался вниз. Он делал мертвые петли одна за другой, вырисовывая турбинным белым дымом каракули на голубом небе. Перевороты, спирали, бочки, восьмерки, поплавки, полет хвостом вперед, правым крылом вверх – ярость выходила из него в этом отчаянном взмахе крыла его воображения.

В темноте вечера, вдалеке, горело одно окно, в котором стоял человек и смотрел на него до самой посадки его планера. Когда самолет Яромского сел, он не открыл дверь и не снял наушники рации, он просто встал с кресла и плюхнулся на стоящую в углу комнаты кровать.

В его оконной дыре ветер плавно шевелил кусочек пленки, зацепившийся за гвоздь в проеме, где-то вдалеке напротив все еще горело окно светом тонким, с тенью какого-то человека в каком-то доме.

В заливающих детскими слезами глазах усталость перерастала в сон, во тьму, а вечерний свежий воздух голого окна оглушил его глубокой забывчивостью….

Утро не будило его городским произрастающим снизу шумом машин, через пустоту в стене, где раньше было его окно. Звук был только комнатным, дыхательным и тихим. Где-то на кухне слышался голос его мамы, тарахтящий в шепоте причитания и короткие полу басистые отрывки мужского звука.

Он приподнялся на кровати и застыл. От удивления он не мог ничего сказать, только резко вставал и все ближе и ближе к креслу, к стене, где еще вчера ничего не было, а теперь….

Сонная ноша непонимания прервала кухонный шепот его выкриком удивления.

– Ааа! Вот это да!

Он запрыгал по комнате, потом подбежал ближе к стене и дотронулся рукой до… окна.

Вместо дыры, вместо пелены, вместо искаженного мира через его воображение он касался настоящего лобового стекла аэроплана! Ветровое стекло было слегка выпуклым, по периметру была толстая резиновая прокладка, а сбоку небольшая треугольная форточка с алюминиевой ручкой. Внизу едва касалась подоконника узкая приборная панель, с нерушимыми стрелками на циферблатах.

– Можно я сам? – Сказал мужчина в туго затянутой рубашке его маме и проник в дверь. – Ну, как тебе? – Обратился он к мальчику.

– Это вы…? Но….

– Знаешь, мне очень понравилось ваше окно. Вот такие причуды случаются на старости лет, когда человек выходит на пенсию. А тебе…, тебе, Яромский, дан шанс летать в воображении. И я не мог спокойно смотреть, как ты летаешь без лобового стекла. – Он указал пальцем на дальнее окно напротив, где совсем недавно горел свет, где совсем недавно стояла тень.

– Но к-как…? – Запинался Яромский в смущении.

– Я пилот. – Его рука взлетела к козырьку седых волос. – Точнее говоря, бывший пилот. – Рука уныло опустилась вниз. – Уже на пенсии. Достать ветровое стекло от аэроплана не составило большого труда. Все пилоты – братья, скрепленные одним небом….

Яромский заискрил глазами, напряг горло, чтобы спросить, чтобы наконец-то узнать…. Он вытянулся немного вперед, прервав речь мужчины с седыми волосами.

– Раз вы пилот…, вы должны знать на самом деле…. Скажите, чем пахнет небо…?

Он улыбнулся ему в ответ и произнес приятным голосом, приложив ладонь ко рту. Как пилот, пусть на пенсии, пусть и с седыми волосами. Проговорил, как в рацию, как своим пассажирам на борту: