Читать книгу Темный дом. Самая первая история любви - А. С. Коваленко - Страница 8

Настоящее время

Мне захотелось припасть к мудрости. Всё меньше времени оставалось, а вопросов становилось всё больше. И только истинные мудрецы, хранители древнего знания рода, могли дать мне ответы. Меня тревожил мой сон, он казался мне предвестником скорой гибели. Последняя битва за власть далась мне слишком тяжело, ещё может, сказалась усталость от прожитых дней или томительное ожидание неминуемого конца. У него дрогнул лишь взгляд, когда он летел в пропасть, у меня же дрогнуло сердце. Если он проиграл битву, то, мне кажется, я проиграл войну.

Утром, после приема пищи, мы вышли в общий коридор и влились в блуждающую цепь. Мои победы прошлых дней уже давно забылись и протянутых ко мне рук поубавилось. Велико ли поражение, велика ли победа, слава или позор от них проходят одинаково быстро.

Обиталище древних мудрецов медленно приближалось на горизонте. Я уже видел зарешетчатые квадратные окошки, за которым царил вечный мрак. Иногда они скрывались за спинами впереди идущих, но через миг выныривал то один темный глаз квадратного отверстия, то другой. Я, не торопясь, приближался к ним, оценивая сам себя, готов ли я к этому диалогу или лучше избежать его. Слова, которые шепчут боги, могут выдержать только безумные мудрецы. Иногда за спрос приходится очень дорого платить, и без крайней нужды я бы не стал взывать к нашим древним богам через мудрецов. Но мне уже нечего терять, все осталось где-то там, в его полете в пропасть. Цена за всё это показалась мне не существенной, ведь впереди вечность, о которой я ещё ничего не знаю.

По зданию прокатился громкий звук передышки, эхом ударяя о бетон и толстое железо. Плотный поток слейвов распался, многие решили сесть там же где и стояли, или разошлись по кучкам. Два мрачных прореза в бетонной стене уставились на меня немигающими черными провалами. Я подошёл к одному из них, не сводя глаз с темноты внутри.

Раздался хриплый надорванный голос из окна размером двадцать на двадцать сантиметров:

– Мы ждем Вождей.

Чёрный мрак за решётками был абсолютно непроницаем. Старый голос, тяжело вырываясь из темноты, огибал толстые прутья и от этого казался мне ржавым, разъедающим саму суть вещей. Жестокая ирония сквозила в нём, насмешка Богов над всем нашим родом. Что же такого ужасного сделал мой народ, что, в конечном счете, я стою тут? Рядом с окном, на бетонной стене, отчетливо сверкали бороздки ногтей, кого-то кому не повезло искать мудрости. Внутри меня всё похолодело, тревога разлилась по всей душе, закрыв собой всю собранную храбрость для этого безумного решения. Сомнения стали крошить меня изнутри. С каждой секундой решимость таяла. Поэтому я резко просунул левую руку между решёток во мрак мудрости, чтобы успеть до тех пор, пока остатки храбрости не оставили меня.

С секунду ничего не происходило, но потом кто-то резко схватил мою ладонь холодными влажными руками и с силой потянул вглубь. Я успел закрыть рукой свое ухо и сильный удар об стену пришелся на нее. Меня держали крепко прижатым к стене, я старался сильнее вглядываться в темноту, чтобы рассмотреть там хоть что-то. Почти сразу я увидел глаз, бледный и мертвый, вокруг него кожа серого цвета, как шершавый бетон в глубоких бороздках. Безумный глаз быстро вращался и смотрел на меня, при этом меня совсем не видя. От этого мне становилось все страшнее и страшнее. Руку потянули ещё сильнее, и меня ещё больше вдавило в стену. Глаз на миг скрылся, за ним вылез уже другой, не такой безумный, «бетонная кожа» была более грубой с большими рытвинами.

Я почувствовал плечом смрадное дыхание, от которого становилось холодно, это было дыхание смерти. Он начал с укора:

– Вожди не часто хотят говорить с Богами.

– Не часто.

– Время Вождей на исходе.

– Знаю.

– А чего же Вожди не знают?

Голос особенно иронично произносил «Вожди», в этом сквозило какое-то пренебрежение к власти, с которой мудрецы не хотели считаться.

Я спросил:

– Правда ли есть жизнь после смерти?

Глаз несколько раз моргнул, и кусок лица скрылся куда-то вглубь со слабым смехом, вместо него вылез ещё один, новый глаз другого мудреца. Он продолжил:

– Почему Вожди спрашивают?

– Я хочу знать.

– Боги не всегда говорят то, что хотят знать Вожди.

Кто-то неприятно водил зубами по моим пальцам. Сразу несколько рук держали мою руку, всунутую в темноту. Я ещё раз покосился на следы от ногтей на стене. По руке прошлись чем-то склизким и шершавым одновременно, это чей-то язык, догадался я. Глаз скрылся, из тени вылез ещё один, обдав меня мерзким дыханием.

Новый глаз по-отечески спросил:

– Вожди боятся смерти?

Я проигнорировал его слова, и повторил свой вопрос:

– Есть ли жизнь после смерти?

– Знание стоит два, незнание же не стоит ничего. Вожди готовы платить?

Глаз с надорванным смехом пропал, на его месте появился очередной глаз, уставший и совсем серый. Кто-то провёл влажной рукой по моему лицу, в нос резко ударил запас экскрементов с чем-то химическим, дурманящим разум.

Я по возможности сухо ответил ему:

– Нет.

Я попытался потянуть руку назад, но её держали намертво. А чьи-то зубы ещё сильнее вцепились в руку. По указательному и большому пальцу прошлась неприятная дрожь от довольно болезненного укуса.

Во мраке произошло какое-то еле уловимое движение, влажный смрад одного мудреца сменился другим, ветхим и сухим запахом вечности. Хватка влажных холодных рук на миг ослабла. Я решил воспользоваться возможности и быстро потянул свою руку назад, но её опять сжали и с сильным рывком потянули обратно. При этом очень сильно приложив меня об стену. Холод железных прутьев обжигал меня.

Голос другого мудреца протяжно заорал мне в самое ухо:

– Вожди хотят жить вечно?! ВСЕГО ПЯТЬ! ПЯТЬ!!!

Хватка рук на миг ослабла, я, ни секунды больше не думая, выдернул руку. Тут же резко прозвенел сигнал, мне казалось, что я стою тут всего несколько минут, но прошёл целый час. За решеткой раздался протяжный смех тысяч надорванных голосов. Следы от ногтей на стене не хотели растворяться в моей памяти. Я хотел получить истинное знание, но почему-то общения не вышло, диалог получился странным.

Последующие часы я встречал слейвов, у кого не было одного, два, или более пальцев на одной из рук. Совсем скоро забой и мудрецы забирали причитающуюся им долю. Но по разочарованным и измученным лицам я догадался, что никто так и не узнал самого сокровенного. Лишь несколько слейвов блаженно улыбались, видимо, больше от болевого шока, чем от искры истинного знания. Кто-то тихо скулил и держал свою руку повыше, чтобы кровь не вытекала. Кто-то очень громко дышал или плакал, размазывая кровь по лицу и телу. Через один пройденный круг коричневое месиво из песка и выделений жизнедеятельности было все сплошь в свежих кровавых следах. А через несколько кругов темно коричневый песок превратился в грязно-бурый. К привычному резкому запаху мочи и выделений под ногами добавился неуловимый стальной оттенок крови.

Я не подошёл ни к одному из них, скорее от смущения, ведь и я мог сейчас быть с таким же потерянным или с блаженным выражением лица. Я не хочу знать, есть ли жизнь после смерти, ведь я её боюсь. Чего боится человек, того он знать не хочет. Возможно, я боялся разочароваться в ответе, услышать не то, что я ожидал, поэтому и пожалел два пальца.

Я засмотрелся на экран на одной из бетонных свай. На ней была изображена женщина, стоящая в небе. Она тонула в белом цвете, и под ней бежала большая белая надпись:

«Кожаные – за гуманное обращение с животными». Леда Смит – будущее демократии ОШП.

Древняя высушенная женщина несколько улыбалась, потом её лицо становилось серьёзным, и после знакомая улыбка опять повторялась. Леду любили, относились к ней с симпатией, ведь это была практически единственная женщина, которую мы видели за жизнь. Благодаря Леде, мы могли иногда видеть и других женщин по экранам. Иногда по утрам показывали новости, но чаще всего включали музыку, с изображением непонятного места, где множество людей сидело в большом коричневом зале за странными инструментами. А еще Леда выдавала основные элементы своей предвыборной кампании, с которой вполне увязывалась и музыка. Объяснялось это тем, что еда будет более вкусной, если выращивать её на классической музыке. Проверить это нам по понятным причинам не выйдет, но хороший вкус к музыке точно прививает, если верить Леде. Многие вожди стали использовать в своих речах её фразы и наша скучная жизнь несколько разнообразилась.