Читать книгу Люди греха и удерживающие - А. В. Гапоненко - Страница 10

Кадр из кинофильма «Морозко»

Став постарше – отроком, я сам определял развлечения за пределами двора и школы. Выбор был достаточно широк, но за большинство развлечений надо было все же платить. На развлечения мне выделялся рубль в месяц. Рубль был очень приличной суммой по тем временам. На 1 копейку можно было купить стакан простой газированной воды, газированная вода с сиропом стоила 3 копейки. Газированную воду продавали женщины в белых передниках и белых кружевных наколках на голове летом со специальных передвижных лотков на колесиках. За 3 копейки можно было также проехать на трамвае, а за 5 копеек – на автобусе. Сливочное мороженое в вафельном стаканчике стоило 11 копеек.

За 10 копеек мы ходили на детские сеансы в кинотеатр «Пионерис», что находился на улице Кирова, прямо напротив аллеи, где потом были установлены бронзовые бюсты красным латышским героям. В первые годы независимости эти весьма ценные в художественном отношении бюсты бесследно исчезли, и сейчас о них уже никто не помнит. Скорее всего, мародеры из Народного фронта, захватившего в 1991 г. власть в стране, украли бюсты и сдали их на металлолом – бронза стоила тогда в пунктах скупки металлов очень дорого.

Однако вернусь к кинотеатру «Пионерис». В этом кинотеатре я в первый раз посмотрел цветной фильм-сказку режиссера Александра Роу «Морозко». Мне тогда было 9 лет, и я искренне влюбился в главную героиню – добрую и покладистую Настеньку, которую играла артистка Наталья Седых. Злую и вздорную героиню фильма Марфушу, образ которой создала очень талантливая актриса Инна Чурикова, я всем детским сердцем возненавидел.

При просмотре фильма я решил, что страшную Бабу-ягу в нем играла какая-то старуха, и разъяснений старшей сестры, что это мужчина, не слушал, оценивая их как злобно-клеветнические. Рассказ самого Георгия Милляра несколько лет спустя в передаче «Кинопанорама» о том, что он действительно сыграл эту и еще целый ряд других женских ролей, меня сильно расстроил. Фильм мне сразу после этого разонравился. Времена тогда стояли в нравственном отношении строгие, переодевание мужчин в женскую одежду считалось извращением, а появление их в таком виде на экране кинотеатра или телевизора смех не вызывало даже у детей. Это сейчас проявления половых извращений нам пытаются предоставить как норму и запрещают их осуждать под прикрытием ложной теории толерантности.

Детский кинотеатр «Пионерис» переоборудовали в наше время в ночной клуб «Эссеншиал», и он стал прибежищем всякого рода извращенцев. Видимо, содомитский дух Милляра полсотни лет тому назад оказал все же на это здание свое тлетворное влияние.

В Риге был еще Театр юного зрителя, или, как его сокращенно называли, ТЮЗ. Мы регулярно ходили всем классом в ТЮЗ на спектакли. Театром руководил режиссер Адольф Шапиро, и это был, по мнению многих специалистов, лучший молодежный театр в СССР. В театре была русская и латышская труппы. Я запомнил там спектакли «Сомбреро» С. Михалкова, «Том Сойер» М. Твена и «Чукоккала» К. Чуковского. Посмотрел также в ТЮЗе какую-то пьесу про смелую пионерку, но она была с сильной фальшью и мне совсем не запомнилась. В спектаклях были заняты как взрослые актеры, так и молодежь. Молодые артисты вызывали у нас, детей, большее доверие к тому, что происходило на сцене.

В 1992 г. министр культуры Раймонд Паулс закрыл ТЮЗ, как, впрочем, и Рижский театр оперетты, который тоже ставил вполне приличные спектакли. Подозревать маэстро Паулса в русофобии было трудно, поскольку тогда разогнали и русскую, и латышскую труппу в обоих театрах. Всех артистов выгнали на улицу.

Помню, как вскоре после закрытия Рижского театра оперетты встретил работавшего в нем артиста – Индулиса. С Индулисом я познакомился во времена совмечтной работы в студенческих отрядах. Он попросил взять его на работу. Индулис был парень неплохой, но, кроме как петь и танцевать, ничего не умел, а мой бизнес тогда заключался в консультировании руководителей промышленных предприятий по экономическим и управленческим вопросам. Пришлось уволенному опереточному артисту отказать.

Таких неприкаянных творческих деятелей, как Индулис, после «белой» контрреволюции появилось великое множество. Власти даже придумали для них специальную профессию – «латыш». Были установлены высокие требования к знанию латышского языка не только для чиновников, но и для руководителей коммерческих фирм, и русским предпринимателям приходилось нанимать специальных людей, который вели переписку с инстанциями на латышском языке, общались на нем с разного рода проверяющими комиссиями. Однако «творческий» люд обычно сам не умел писать по-латышски грамотно, и русские предприниматели предпочитали нанимать бывших «красных» партработников из числа представителей титульной нации.

Пишу об этом явлении с полной ответственностью, поскольку, когда консультационный бизнес закончился и я стал заниматься оптовой торговлей со странами Западной Европы, то тогда надо было, помимо документов на английском, готовить еще пакет бумаг на латышском языке. Взял в фирму своего коллегу по идеологическому отделу ЦК, которого никто не хотел принимать на работу из-за того, что он не изменил интернационалистским убеждениям. Он, помимо работы «латышом», стал выполнять ряд административных функций на фирме, и вскоре я сделал его партнером по бизнесу.