Читать книгу Два мира – 2 - А. Я. Миров - Страница 12

Остаток рабочего дня я провёл, визируя чужие подвиги в батарее кое-как составленных отчётов. Лично выезжать на места рутинных происшествий не хотелось от слова «анепошлибыонивсе». В целом, моя задача состояла в том, чтобы не мешать слаженному коллективу испытывать ко мне взаимную неприязнь.

Подчинённые не любили меня, потому что я не Верес, а я не любил собственный отдел по той же причине – я действительно не Верес. Мало того, даже не планирую им становиться в угоду детской психике, насилующей капризами свою взрослую поношенную оболочку. Коллеги искренне сожалели, что их бывшего начальника отправили в пожизненный путь по статье уголовного кодекса. Пусть милый Кирилл Николаевич и дальше убивал бы беззащитных граждан, чья вина заключалась в первой букве имени. Чья безопасность целиком и полностью совпадает с ответственностью этих искренних сожалельщиков. Главное, климат в Управлении: тепло, сухо и не ругают. На остальное плевать, ибо люди где-то там, а я вот тут, и мне нужно в максимальном комфорте досидеть до пенсии. Что? Сменить род деятельности? А как же престиж? Зарплата? Бесплатный проезд на общественном транспорте? Том самом, что мешает движению собственной иномарке. Это даже не ментальная незрелость. Это хронический пубертат мозга: мне все должны, а я тупо есть.

Чтобы тебе кто-то что-то давал, надо минимум протянуть руку. Озвучить. Попросить. Заставить. Взять, как в моём случае. Я не жду доброй воли. Я беру. Всё.

Почему-то в своей прежней должности я казался им ровней, из-за этого моё повышение вкупе с устранением Вереса окружающие носители погонов восприняли не сказать, чтобы открыто негативно, но с явным непринятием. И это предел их возможностей – думать, что их презрение делает объект их порицания ниже, а значит хуже. Что с них взять? Дети. Отрицание чужой силы и бездарные отчёты – вот и исчерпан интеллектуальный ресурс.

Вечер я планировал по настоятельной просьбе Алины, её и моих родителей, которых по большому секрету посвятили в наши семейные «проблемы», провести в компании, сам до конца не верю, семейного психолога. Послать мою «милую» с её гениальными идейными припадками было просто и доступно, однако впоследствии объясняться с её кровней хотелось ещё меньше, чем вечерять в гостях у человека с красным дипломом психфака.

Чтобы не бороздить дорожные заторы, я направился в заведение имени бывшего вождя, благо вход прорыли недалеко от нашего Управления. Официальный рабочий день ещё не думал подходить к завершению, но это не поспособствовало моей неприкосновенности в метро.

Озабоченные толпы одинаковых людей, азартно натыкаясь друг на друга, бездумно курсировали в ожидании поезда. Прибывший состав с отвращением открыл страждущим путешественникам свои двери, и вся эта безмозглая биомасса ринулась заполнять сидячие места, как будто тех, кто не сумеет разложить свою суть по креслам, машинист начнёт собственноручно на полном ходу вышвыривать на рельсы.

Я не помню, когда в последний раз мне приходилось пользоваться услугами метрополитена. Помню, никогда не жалел, что променял чужое транспортное управление на собственное. Заняв место у противоположных выходу дверей, я стал невольным наблюдателем за теми, кому в обычной жизни за свой счёт покупал бы билет в один конец. Неважно, прямо или иносказательно, важно, что город смог бы смачно выдохнуть, хотя бы слегка освободившись от гниющего сброда.

Плохо накрашенные женщины, коим посчастливилось разместить целлюлит на истрёпанной поверхности сидений, усиленно сжимались, спасаясь от широкой души телесных экстравертов. Это индивидуумы мужского пола, которые твёрдо уверены в том, что если не раскидывать свои нижние конечности максимально широко, то обязательно наступит конец света. Доблестные спасители планеты исправно засыпали, стоило на горизонте появиться кому-то, кто нуждался в «местах для инвалидов» значительно больше. Редкие солисты, нашедшие в себе силы уступить трон слабейшему, искрились гордыней в таких масштабах, что случись отключение электричества, поезд сможет проехать ещё станций десять на их эгоистическом заряде.

Я добрался до обозначенного Алиной офиса, потратив в общей сложности двадцать минут на дорогу, которая стоила бы мне двух часов в автомобильном режиме. Осень кропотливо обдирала яркие краски с уличных декораций. Город медленно, но верно окунался в чёрно-белый фильтр.

Пластиковая вывеска с намёком на вкрапления металла беззастенчиво зазывала проблемных в «Центр гармоничной семьи «Добрый День». Я занял подъездную нишу здания, благоразумно ретировавшись от мерзкого дождевого начинания. Около двери стоял одинокий рекламный стеллаж, на котором ярчили объяснительные листовки всех тех оказателей услуг, кому не хватило денег на свой пластмассовый нейминг для фасада. Среди буйства никчёмной полиграфии я высмотрел мини-презентацию от многообещающего «Центра гармоничной семьи».

С первой страницы брошюры на отчаявшуюся ячейку общества смотрела сама мать-основатель финансового разводилова – некто Кострова Евгения Витальевна. Женщина, предварительно вымочив в отбеливателе волосы, позировала с прижатыми к ключицам руками, давая понять внимательному зрителю, что она скорее всего не замужем.

Если мужчина, вступивший в брак, может не носить кольцо по множеству причин, то для женщины официально оправдать лишнее украшение из драгметалла – это, если не сама суть замужества, то весомая её часть.

Далее шло её интервью с невидимым собеседником, где госпожа Кострова во-первЫх строках просит у всех потенциальных клиентов называть её просто, я бы даже сказал, ненавязчиво, вы ни за что не угадаете как… Гения! Всего-навсего. Так вот мадам Гения, звучит как приложение к неординарному месье, если кратко, обещает мир, любовь и согласие каждому обратившемуся. Основной упор в своей работе дипломированный психолог делает на пары, однако, вот это везение, даже одиноким людям прежде, чем окончательно отчаяться, следует прийти на приём.

Если читать между строк – много на проблемных семьях не заработала, поэтому, так уж и быть, приму незамужних. А приличных неженатых бесплатно рассмотрю в качестве супруга, ведь годы идут, а безумный блонд не делает меня привлекательнее.

– Милый, – Алина разрушила моё мысленное уединение. – Я так волнуюсь! – она вытерла след липкой помады, брошенный мне на щёку вместе с приветствием.

Ещё одна острая грань логики моей «милой» – волноваться из-за того, что ты сама себе организовала.

Мы поднялись на второй этаж и попали в превью психологического спасения нашей семьи. В небольшой комнатке, интерьер которой родился в бреду одного из пациентов данного специалиста, располагались оранжевый диван, высокий стол голубого стекла, какая-то девушка за ним и прочая вычурная мебель.

– Вы записаны? – одна из деталей новомодного пространства подала голос.

– Да-да, – Алина после слишком длительного, на её взгляд, молчания охотно вступала в разговор с кем бы то ни было. – Мы на семь, просто пришли пораньше.

– Ничего страшного, – улыбнулся интерьер, – Располагайтесь, мы сейчас заполним анкету, и я доложу Гении, что вы здесь.

– Отлично, давайте! – Алина, закинув ногу на ногу в оранжевом пространстве, с интересом уставилась на ассистента Костровой.

– Так, тогда сначала с вами. Ваши фамилия имя отчество.

– Малина Алина Павловна. Только пометьте, что в фамилии ударение на первый слог, а то я всю жизнь Алина – малИна.

– Конечно-конечно. Возраст?

– 27.

– Образование?

– Оу, высшее, – тут ягода Алина села на своего любимого конька, – У меня три диплома: «Юрист», «Переводчик с немецкого» и «Финансы и кредит», – она гордо чеканила именования личных документов государственного образца.

Можно подумать, что перед вами невероятно образованный человек… Можно, но не нужно. Моя «милая» так и не уразумела, чем адвокат отличается от юриста, в разговоре с жителями Германии перестаёт улавливать смысл сразу после «Гутен Таг», а финансы и кредит для меня звучат так же, как факультет «Истории и слухов» или кафедра «Высшей математики и сложения в уме». Но, судя по тому, как Малина падка на все скидки и бонусы, какие-то выгодные перспективы для своего бюджета она всё-таки способна высчитывать.

– Ой, как интересно, – подобострастно залепетала ассистент, их явно где-то натаскивают на унижения перед деньгоимущими. – А кем вы работаете?

– Я сейчас не работаю, я учусь. Заканчиваю дизайнерские курсы, – Алина гордо смотрела на интервьюера. – Кстати, у вас очень мило, – она обвела взглядом помещение Центра, – Это модернизм?

– Это бохо, – ассистент, кажется, начала догадываться о глубине познаний Алины Павловны.

– Ну почти, – рассмеялась моя спутница.

Почти, Алина, почти… Это экспозе твоей жизни: почти замужем, почти образована, почти довольна, почти думаю, почти существую. Целые племена людей «Почти» напрасно потребляют кислород, суетясь в оковах собственных «надо» и «должен». Они не понимают «кому» и «зачем», потому что осознание в их комплектацию не входит. Они просто проедают почти жизнь в почти достижениях.

– Хорошо, теперь с вами, – ассистент решила посмотреть, насколько безнадёжен я, если выбрал себе в почти жены почти дуру.

– Роман Дмитриевич. 33 года. Образование высшее. Работаю.

Девушка поняла, что излишние вопросы приведут к ужесточению моего тона, поэтому довольствовалась услышанным. Всё-таки мелкие люди чувствуют крупные неприятности, даже в виде перспективы.

Заполнив то, что они называют анкетами, ассистент покинула свой пост, направившись к зелёной двери в конце дизайнерского экспромта. Отсутствовав не так долго, как мне хотелось бы, она вернулась с довольным лицом и, выжав на пустой физиономии ещё больше радости, пригласила нас пройти внутрь.