Читать книгу Записки веселого грешника - Абель Раскас - Страница 5

Паренек я был хулиганистый, учиться не любил. Отца это, конечно, раздражало. Но мне все-таки разрешалось носить «лондонку» – такую шапку с вензелем зенитки по центру головы, что тогда служило признаком некоей приблатненности. Я имел на это право, поскольку был знаком со всеми блатными города, и они знали меня, что мне очень импонировало. Отрицательным типом считался тот, кто хорошо учился и носил очки. Поэтому я стеснялся их надевать, хотя уже лет с двенадцати у меня была близорукость.

В школе я всегда делал что-то, чтобы рассмешить толпу. Как-то на уроке английского языка я потушил свет и прилег у порога. Учительница споткнулась об меня, упала и стала кричать. Класс надрывался от смеха, и это было главной наградой для меня. На крик примчался директор школы и так меня ударил, что я по всем ступенькам скатился вниз. Тогда в синяках и изорванной одежде я добежал до здания ЦК партии, где снял рубашку, продемонстрировал свое тело в синяках и рассказал, кто меня так избил. А вечером того же дня директор валялся в ногах у моего отца и умолял не возбуждать уголовное дело. Отец дело не завел, но перевел меня в другую школу.

Здесь, в новой школе, произошло нечто более суровое. В той же школе учился сын члена Верховного суда Литвы Седых. Он уже был в двенадцатом классе, а я – в шестом.

Его раздражало, что я курю, имею авторитет, что вокруг меня все время собираются люди. Как-то Седых зашел в туалет, где я курил. У него был первый юношеский разряд по самбо, и он, обозвав меня жидом, каким-то хитрым приемом пригнул вниз так, что я оказался лицом прямо в унитазе. Все мои друзья тут же убежали, потеряв всякое уважение ко мне.

Умывшись, я отправился домой и по дороге решил, что нужно непременно отомстить за унижение, иначе мой авторитет никогда не восстановится. Для осуществления этой мести я записался в кружок «Умелые руки», где изготовил такие крылышки, пряжку на ремень, и залил ее свинцом. Злость моя уже, в принципе, пропала, но я знал, что должен вернуть себе былую славу. Оповестил всех друзей, которые когда-то у меня шестерили, носили мой портфель, сказал, что сегодня буду мстить. Они разнесли эту весть, и когда я пришел на школьный двор, там уже собралось полшколы в предвкушении зрелища.

Седых учился во вторую смену и, естественно, не подозревал, что его ждет. У меня тряслись коленки, но собралось столько зрителей, что необходимо было выполнить обещанное. Когда Седых появился на выходе из школы, я сзади довольно сильно врезал ему этой пряжкой в районе шеи. Он обернулся и хотел что-то сделать в ответ, но получил от меня этой пряжкой второй удар, который перебил ему нос пополам.

Меня тут же выгнали из школы, и начался процесс. Адвокаты были на стороне моего отца, а прокурор и судьи – на стороне Седых, как я уже говорил, члена Верховного суда Литвы. Отец подчеркивал, что драке предшествовал антисемитский акт, когда Седых назвал меня жидом. В ходе процесса меня поместили в камеру предварительного заключения, а потом отправили в колонию, где я просидел почти три с лишним месяца. Отец меня оттуда вытащил и, когда я, потеряв год, все же закончил семь классов, полностью поддержал мое желание поступить в цирковое училище.