Читать книгу Служили два товарища. Сказания, размышления, наблюдения - Афанасий Кускенов - Страница 7

Серега Хамнуев пришел вместе с узбеками из танковой учебки, единственный среди них не очень узбек. У Сереги с ними не сложилось еще с самой учебки, поэтому отношения были – хуже некуда.

По этой причине, он, как только ступил на монгольскую землю, так сразу и примкнул к группе русскоговорящих, определив с ходу с кем ему водить дружбу.

Дальше, вплоть до своего убытия из части, никогда с узбеками тесно не общался. Он был очень хорошим уставником, за что его безмерно ценил командир роты.

Как-то он, ротный, проводя инструктаж, перед заступлением в наряд по караулу, задал очень хитромудрый вопрос всему подразделению. В Уставе караульной службы ответа на такой вопрос не было, да и самого вопроса тоже.

Тут уж капитан Фищук пошел на некоторую хитрость, полагаясь на сообразительность своих бойцов. Надо было видеть радость в его глазах, когда первым дал правильный ответ, именно, Серега.

А назавтра, после несения караульной службы, при разборе полетов он перед всей ротой объявил Сереге благодарность по службе. Командир роты сказал:

– Я задал такой вопрос, зная, что его нет в Уставе, но я был уверен, что ответ на него будет дан. Даже К… об этом не знал, а Хамнуев нашел правильный ответ!

Ротный очень удивился этому факту и по праву, после этого случая, стал считать Серегу лучшим уставником в роте.

Впоследствии он не раз проверял своих бойцов на предмет знаний Устава караульной службы подобными каверзными вопросами.

И его любимчик, Серега Хамнуев, ни разу не огорчил его, всегда брал, навязанную ротным, высокую планку, о чем тот не уставал повторять и ставить его в пример при каждом удобном случае, не забыв при этом слегка поддеть меня.

Мы с Серегой были земляками, и нас связывала крепкая, солдатская дружба. Зная об этом, наш славный командир – капитан Фищук, устраивал между нами викторину – кто умней, Хамнуев, или К …?

И делал это по-человечески просто, не унижая ни того, ни другого и сам же первым бурно восторгался, если находил в ответах того, или другого рациональное зерно и относился так, словно перед ним стоят два нобелевских лауреата.

Серега журавля с неба не хватал, но дело свое знал крепко. За наградами и званиями не гонялся.

Поперед батьки в пекло не совался, однако, спину прикрыть мог завсегда, в этом можно было не сомневаться. Про таких, как Серега говорят:

– Я бы с ним в разведку пошел!

Серега приехал с учебки чуть позже меня и сразу же влился в наш коллектив. Я же, почти сразу взял над ним негласное шефство и на правах старшего, как бы со стороны наблюдал за ним, опекал. Серега без слов принял мои правила игры.

Когда мы вместе проходили адаптацию в дембельском коллективе, когда дня не проходило без п… лей, Серега стоически переносил все эти тяготы. Стыдно за него не было.

Был у нас один такой – Синичка, «это фамилие такое», так тот постоянно распускал сопли и слезы. Была в ту пору в солдатской среде нашей войсковой части такая методика воспитания молодых:

Построит какой-нибудь полудурок-старослужащий роты и начинает тренироваться в умении наносить кулаком удары по лицу невинных людей. Что и говорить доставалось всем.

Если какой-нибудь служака говорит, что его, якобы, в Армии не били, и что он сам кому хошь мог по е… лу настучать, то не стоит воспринимать его слова за чистую правду. Лукавит.

И в плохих деяниях есть моменты, коим можно учиться. Например, научиться тому, как в любых ситуациях оставаться человеком.

Когда тот недоумок, так называемый дедушка, бьет человека по лицу, больно всем. Однако, один переносит эту боль спокойно, а другой начинает всячески изощряться, показывая всему миру, как ему больно.

Синичка так и не понял, почему ему достается больше всех. Своим поведением он невольно вызывал еще большую агрессию у своего глумителя. Тот, увидев, как ему больно возвращался назад и уничижительно-ласковым тоном вопрошал:

– Чо, Синичка, больно да?

Как правило, после этого тот добавлял ему еще больше тумаков, после чего стоит бедный Синичка весь в слезах и соплях вперемешку с кровью. Весь такой жалкий и одновременно вызывающий чувство брезгливости.

Армия так же, как и война, так же, как и тюрьма высвечивает людей насквозь. Одних ломает, а других превозносит. В нашу учебку пригнали новобранцев из Караганды, в основном, сплошь обрусевших немцев.

Все они ребята высокие, красивые под два метра ростом, атлетически сложенные – любо-дорого посмотреть на них в солдатской форме, которая, как нельзя лучше подходит таким ребятам.

Проходит месяц после службы, и мне с трудом удалось узнать одного из них. Из бравого парня – на гражданке, поди, не одна девушка по нему сохла, тот превратился в маленького, сухонького и сгорбленного старичка с блуждающими глазами.

Что могло случиться за столь короткое время? А ведь в учебке не били, там снимали шкуру с молодых людей только согласно Уставу, т.е. муштра на плацу, физическая подготовка, очередные наряды, а так же многое из того, что называется:

Солдат не должен сидеть без дела.

Если уж командирам совсем нечем было занять подразделение солдат, то они выводили его во чисто поле, заставляли рыть котлован, а по истечении положенного времени, обратно его засыпать.

А в учебке главный человек в жизни солдата это сержант – он и мама, он и папа. Он Бог и царь!

Понятное дело он такой же молодой человек, как и тот новобранец, только чуть постарше, и пощады от него ждать не следует, так вымуштрует – мама не горюй.

Вопрос, что же могло случиться за столь короткое время с тем двухметровым парнем из Караганды, все никак не давал мне покоя, я все искал ответы на свои же вопросы:

– Что случилось? Почему из некогда привлекательного парня, миру предстает жалкое его подобие?

– Ему переломили хребет, – пришли на ум спасительные слова, где-то вычитанных строк, из далеко запрятанных глубин памяти.

Конечно, не в прямом смысле переломили, а парень сам, не выдержав суровых будней солдатской жизни сдался, морально пал.

Про таких в Армии говорят – ЧМО, человек морально опустившийся. Коротко, звучно, понятно. Каждый шпынял и всячески унижал это ЧМО, и очень скоро такой человек разлагался, превращаясь в животное с бессмысленными глазами.

А Серега Хамнуев был крепким орешком, чтобы унизиться, как Синичка – да никогда! Его, бывало, бьют, а он, знай, посмеивается.

Если Сашка Вылков, предрекал своим врагам страшных мучений в конце их земного пребывания, то Серега всегда относился к своему состоянию по-философски:

– Придет еще, А …, наш день. И на нашей улице будет праздник, – частенько говаривал он.

После того, как нашу роту расформировали, Серегу перевели в другую часть. Когда я вернулся из командировки, того уже в части не было.

Прослужили мы вместе всего каких-то полгода с небольшим, а сдружились накрепко. Встречались на гражданке, я частенько бывал в доме его родителей, но все это длилось не долго. Серега очень рано покинул этот мир.