Читать книгу За миг до тебя - Аглая Павловна Оболенская - Страница 10

Папу Гию Инна увидела на церемонии прощания с гробом, перед кремацией. Он устроил Полине пышные похороны и, пожалуй, единственный плакал искренне, как ребенок, не пряча слёз, и не стесняясь боли. Рядом с ним, крепко-крепко держась за большую ладонь, стояла прелестная крошечная девочка – Манана, любимая дочь Полины Бодло и Георгия Цхеладзе. Инна помнит, как незадолго до смерти, Полина завела с ней странный разговор.

– Это хорошо, очень замечательно, что ты – журналистка, – выпалила она. – Придет время, и ты напишешь обо мне всю правду, ну, про все мои злоключения. Ой, как здорово иметь личного библиографа!

– Биографа, – поправила тогда Инна.

– Да какая разница! Главное, своего. Моя биография будет маленькой бомбой. Сенсацией. Люди почему-то думают, что мне всё падало с неба…

– Падает!

– В смысле?

– Времена ставь правильно у глаголов. Я с удовольствием напишу о тебе мемуары, но не некролог.

Тогда это прозвучало милой шуткой.

Пришло время исполнить обещанное. Вернувшись с Сашей в свой город, Инна засела за написание книжки. Слова складывались в предложения, предложения в главы. Творила на одном дыхании. Простота выражений, минимум витиеватых эпитетов отразились на архитектонике всего произведения, сделав его аскетичным и сжатым, а главное – понятным любому здравомыслящему человеку.

В суете снующих пассажиров огромного тюменского вокзала Полина затерялась с лёгкостью. Не имея ни малейшего представления, куда себя девать, одно она знала твердо – необходимо держаться подальше от милиции. Тётка обязательно объявит её в розыск. Причин – сто, даже больше. Пропавшие деньги, иссякнувший вмиг доход белошвейки, вина перед погибшей старшей сестрой, или из школы явится кто-нибудь выяснять, где злостная прогульщица Поля Бодло. На вокзале оставаться было опасно, и сметливая пятнадцатилетняя девчушка отправилась бродить по городу.

Голод и холод загнали Полину в открытый подвал пятиэтажного дома, краем глаза она усекла там тень лохматого мальчишки. Пробравшись по тёплому песку в третий отсек с загогулистыми трубами, обмотанными жёлтой стекловатой, нашла обитателя сидящим на потёртом старом ковре и жующим батон. Ел он его целиком, не отламывая, а, запихивая в рот как можно дальше, затем кусал, быстро пережевывал и тяжело сглатывал. Мальчик, на вид лет десяти-двенадцати, тоже заметил Полину, но решил сперва доесть постную трапезу, а затем оказать даме знаки внимания.

– Ты че тут ошиваешься? Я тута живу, – прозвучало миролюбиво, словно «проходи, располагайся, гостем будешь…» Она подошла поближе, глазам не веря, как быстро он умял батон. В животе, урча, проснулся голод.

– Мальчик, а можно я с тобой поживу? Мне деваться некуда и очень кушать хочется.

– Пожить можешь, места хватит, – рассудил мальчик, но предостерёг, – жрать себе сама добывай и спать будешь, одним ухом прислушивайся. Вдруг облава. А бывает, что и извращенцы всякие повадютса.

– Ладно, – Полину уговаривать не было нужды, она знала, кто такие извращенцы и, если милицию боялась, то их – ненавидела всеми фибрами поруганной души.

На месяц судьба соединила две беспризорные жизни – Полинину и Митькину. Спали на изъеденном молью ковре, согретом трубами теплотрассы, кормились податями жалостливых прохожих. Особенно сытно поесть удавалось у ресторана «Черное золото», в котором банкетничали богатые нефтяники. Они оставляли щедрые чаевые, и хозяину не было нужды пичкать отбросами своих зажравшихся собак. Его собаки хавали «Педи-гри», компетентный в еде Митрий хвалил эту Гри – очень вяленое мясо напоминает. Два больших глубоких таза с кусками разнокалиберной недоеденности выставляли на внутреннем дворике. За пять секунд тазы пустели, не успев даже остыть. Но счастье отобедать у «Черного золота» было редким, детей гоняли взрослые бомжи. Полина с Митькой не унывали, ведь нормальные люди тоже в ресторан нечасто ходят. По праздникам, да в день зарплаты…

– Когда вырасту, поваром буду, – мечтал Митька. – И пайка готовая, и бабки лопатой.

– На повара учиться надо.

– А я коком на какое-нибудь судно устроюсь. Там и выучусь, можа и в загранке побываю…

Дядя Федя, хахаль Митиной мамки, плавал на судне за границу. Последний раз уплыл в Анголу. Открытку им прислал из Луанды. Но не приплыл назад – его убили, потому что он служил морским десантником и носил черный берет. Перед сном Митя любил рассказывать, как это случилось и каждый раз у него выходило по-новому, скоропостижная смерть Фёдора плотно обросла замысловатыми легендами. Конечно, он больше выдумывал, но одно было правдой: после гибели десантника мать Митьки спилась, а теперешние её хахали хвастали топором и кулаками вместо героической биографии.

– Чтоб они поздыхали все, козлы! – в сердцах жалел мать блудный сын.

Два раза они ходили за едой на кладбище. Отправлялись туда в сумерки с субботы на воскресенье. У Митяя и здесь всё было схвачено – и лаз в заборе, и тропка к нужным могилкам. Он выверенно ориентировался по крестам и ангелам безо всяких зарубок на деревьях.

– Суда иди, да под ноги смотри, раззява! Тут девчонку два месяца обратно схоронили, так часто навещают. Конфетки, яблочки кладут. Ты обери, вы девчонки сласти любите, а я вон туда пойду, к деду под крестом. Там хлеб покрошен.

У свежих могилок Митяй крутился особенно тщательно, любил трофеи не по возрасту – сразу после похорон или на дни – девятый и сороковой – близкие умерших оставляли стаканчик с водкой, накрытый чёрствой корочкой, иногда сигарету рядом с оплавленной свечой.

– Покойнику водка ни к чему, это родственники тешатся. А мне в самый раз согреться! – авторитетно заявлял Полинин спутник. Но уважение к тем, с чьей смертью пока не смирились, старался блюсти: не топтал свежевскопанную землю, опрокинув стакан в рот, аккуратно ставил на место, хлебом занюхивал хмельную горечь, но принципиально не ел. Полина соглашалась, пусть родные думают, что выпить приходила душа покинувшего их человека.

Свободная жизнь закончилась внезапно. В конце августа резко похолодало, вылезать из подвала с теплой насиженной трубы стало совсем неохота, но место жительства рано или поздно пришлось бы менять – их с Митрием пару раз заприметил дворник и матом предупредил, что на зиму подвал заколотят. «Чтоб не шляндались тут всякие и тепло не выпускали». Дети разделили обязанности: Митя прочесывал другие подвалы, а Поля добывала пропитание. Когда она была маленькой, мама Лида рассказывала ей о пищевой ценности различных продуктов – чем можно быстрее наесться, проще говоря. В число таких продуктов входил шоколад, его плитки спасали солдат от голода во время войны, их брали с собой экспедиции на Северный полюс. Кроме того, в шоколаде есть волшебный порошок счастья, он поднимает настроение. Только плитка должна быть обязательно тёмной и горьковатой на вкус. «Другие – химия», – добавляла мама.

Сейчас Полина, вспомнив мамины слова, прямиком направилась в большой и единственный магазин самообслуживания в самом центре города, красиво именуемый «Супермаркет». Он был не только новым и красивым, но и удобным для определённых манипуляций с карманами. Своими, конечно же, своими, у неё рука не поднимется шарить по чужим! А если с широкой полки и пропадёт две шоколадки, разве от магазинщиков убудет? Раньше у неё получались эти трюки, но сегодня что-то не заладилось. У кассы сработала сигнализация, пронюхала, гадина, штрих-код на шоколадках, спрятанных под полой тонкой болоньевой курточки. Запоздало обругала себя за жадность: чтобы не тягаться сюда опять, запаслась шоколадом впрок. Как там болтают? Жадность фраера сгубила. Нет, Полина – не фраер, она – грязная, голодная девочка-подросток.

Чья-то здоровенная волосатая ручища впилась в рукав, но удара не последовало. «Куда спешишь, дарагая? Ох уж эти дети! – одновременно со звуками странного голоса другая рука проникла к ней за пазуху и извлекла две импортные плитки «Фазер» с изюмом и орехами, три высококалорийных продукта в одном – ну неужели она плохая хозяйка? – Пробейте с остальным, это дочка моя, вечно торопится…»

На выходе из магазина рука отцепилась. Первой мыслью было – бежать, но любопытство пересилило. Одним глазком взглянув на спасителя, она застыла, парализованная страхом. Огромный дядька в расстёгнутом дорогом пальто навис над ней и смотрел очень уж строго. Пушистый свитер лопался на толстом животе, а горбатый орлиный нос разоблачал нерусскую национальность.

– Тебе кто-нибудь говорил, дарагая, что воровать плохо? Почему молчишь?

Полина не проронила ни слова.

– Когда ты последний раз мылась? Кто твои родители?

Он слегка тряхнул её за костлявое плечико:

– Не молчи, докажи дяде Георгию, что умеешь говорить.

И она решилась бескровными губами слово молвить:

– Скажите, пожалуйста, вы не извращенец?

– Что?!! – теперь он превратился в соляной столб. Но вскоре ожил. Сначала погрузил толстую пятерню в черную с проседью бороду, потом качнулся раза три, с носка на пятку и с пятки на носок. Затем наклонился к её лицу близко-близко: – Я не извращенец, девочка. Я – грузин. У меня есть мать, жена и две дочери. Я никогда не был извращенцем и не буду. Ты мне веришь? – Полина кивнула. Он погладил тёмные спутанные волосы и улыбнулся по-доброму. – Где ты живёшь, я отвезу тебя домой.

– В подвале дома номер двадцать три на улице Первомайской…

– А чем занимаются твои родители?

– Они утонули в полынье.

– Но кто-то из родных у тебя есть?

– Нет.

Дядя Георгий усадил девочку на заднее сиденье вместительной иномарки, сам сел рядом с шофером:

– Всё, Валера. Вези нас домой. Я устал, а Тамрико приготовила на ужин чахохбили, – и подмигнул широкой щекой Полине, – ручаюсь, ты никогда такого не кушала. Пальчики оближешь!