Читать книгу За миг до тебя - Аглая Павловна Оболенская - Страница 7

В первые годы жизни маленький Саша получил интернациональное воспитание. С ним сидели по очереди тётя Марина – жена дяди Эльдара Кудусова, бросившая учебу после рождения Бахтияра, среди своих – Бахтика, и тётя Света – жена дяди Камиля, фамилию не то что запомнить – не выговорить, Шалдайбердыева, мама крошки Бибисары, коротко – Сары. Две эти тёти нянчили детей в комнатах по соседству. Сидя одновременно в декретном отпуске и на шее у своих мужей-студентов, они были по-русски хлебосольными и по-восточному терпеливыми. Саша их запомнил навсегда, как добрых Шахерезад, развязавших для пера руки в скором времени талантливой журналистке Инне Литвиновой. Какие вкуснятинские чебуреки получались у Марины Кудусовой! А сказочные истории про туркменскую девушку Фирюзу и семь её братьев-богатырей в русском народном исполнении Бибисариной мамы… Вся малышня: Саша, Бахтик и Сара с упоением внимали ей, чавкая скуднозубыми ртами сочные куски жареного теста. Рукава ребячьих распашонок никогда не опускались ниже локтя, потому что плов надо есть руками, так учил дядя Эльдар, а в огромном казане руки тонули по плечи. Чудное было время! Как же переводится Сарино имя? Молодая луна, кажется. Красиво. Она была самой младшей среди них, самой подвижной и любопытной. Частенько, стоило Саше зазеваться, пихала липкие пальчики ему в рот, ощупывая разлом на нёбе.

– Бобо?

– Да, – мальчик смеялся, демонстрируя метку, и норовил поцеловать ускользающие ладошки аккуратно зашитым ртом.

Инна набралась храбрости и написала родным в Магадан о тернистом пути матери-одиночки с ребёнком-инвалидом на руках и о том, что, вероятно, не оправдала их надежд, прилюдно развенчав свою детскую самоуверенность. Первым в ответ из Магадана получила перевод на двадцать пять рублей пятьдесят копеек. Инна тут же снесла его на почту и отправила назад. Затем пришло письмо на трёх страницах, составленное из разных почерков и рисунка. Там, где писала мама, местами буквы расплывались в пятнах – это слёзы. Предугадав поступок дочери, Ангелина Павловна просила не отказываться от денег. «Тебе сейчас трудно, Инна. Трудней, чем нам. Мы очень переживаем за тебя и Сашу. Дай Бог вам здоровья и силы…» Лейтмотивом послания Виталика и Кати была уверенность, что сестра выстоит. «Твоему мужеству можно позавидовать, Нульча! Не зря говорят – испытания сыплются на голову сильнейшим из нас. Держись, сестрёнка и знай, что мы всегда ждём тебя и Александра домой».

Над огромными в четверть листа буквами племянницы: «МОЕМУ БРАТИКУ САШЕ» и нарисованной под ними синей птицей Инка разрыдалась. «Родные мои, милые, как же вы далеко! Господи, что я наделала?» После этого каждый месяц, регулярно и с благодарностью, она ходила на почту за фиолетовой банкнотой и серебряным полтинником.

Так же регулярно двенадцатого числа текущего месяца на её имя приходил квиток из Ленинграда. Сумма двадцать рублей цифрой и прописью выводилась на нём – то неровным, скачущим почерком Славика, то каллиграфически-четким Элеоноры Дмитриевны. Бывший в недавнем прошлом супруг удачно перевёлся в Питер по причине ухода за больными родителями, собрав все необходимые медицинские подтверждения их нездоровья. Ну и скатертью дорога! Инка считала, что никто не застрахован от ошибок, главное – не ставить их на поток. Она поклялась себе в следующий раз более осознанно подойти к вопросу о браке, если таковой станет ребром.

Саше исполнилось три года, когда Инна успешно закончила университет. Всё свободное время она проводила с сыном, компенсируя отсутствие отца и защищая от навязчивого любопытства окружающих. Получив диплом, устроилась в ту же газету, где студенткой подрабатывала внештатником. Её просто перевели в спецкоры и официально зачислили в штат. Дома корректировала чужие эпистолярные труды, выжимая дополнительную копейку и не переставая удивляться людской кичливой бесталанности. Однако, справедливости ради, Инна признавала – чем безграмотнее и бессмысленнее творение, тем больше работы, а значит и выше доход. Да здравствуют анти-гении!

В газете её ценили за ясность изложения, остроту и своевременность информации. Главный редактор уважал за другое – умение сдерживать эмоции. Ох, как это важно в эпоху коррумпированной гласности! Газета «Вестник» являлась придворным изданием областной администрации, вынужденная подбирать новости, угодные той. Побольше за здравие, ну уж не терпится за упокой – извольте ощипывать оппозицию. Повылезало всякой разной – левой и правой – разоблачайте. А кто покусится на местную власть – немедля кыш в персоны «нон-грата». Инна со своим врождённым сарказмом затаилась. Иногда баловалась, пописывая в желтеющие издания под псевдонимом, но исключительно для того, чтоб не тупились копья от мыслительного застоя.

Уложив Сашу спать и покончив с очередной статьёй, она словно заведённая механическая кукла шла на кухню, наливала воду в стакан, чтобы запить снотворное. Иногда, ленясь, заглатывала струёй из-под крана или просто разжёвывала. Главная задача – не выспаться, а отключить сознание, которое против воли рисовало болезненно-соблазнительные картинки плотской любви. Той, что не было в ее жизни и быть не может по многим причинам. Кто позарится на женщину с ребёнком, кучей умных мыслей в голове и отсутствием привле-завлекательности… Такой идиот ещё не родился! И что делать ей с эротическими фантазиями, желаниями, мечтами? Неужели мастурбировать в тёмной комнате при оглушительной тишине? Снотворное начинало действовать через полчаса после приёма. Эти тридцать минут она тратила на душ, одевание и чтение в постели. Девушка заполняла их максимально, балуя себя сиюмоментными мелкими радостями. Боди-крем с запахом персика и сливок, деревянный гребень, приятно массирующий голову, шёлковое бельё и глупый, но роскошный журнал с улыбающимися знаменитостями. Засыпала, обняв себя тоскующими руками, благодаря Бога за очередной прожитый день.