Читать книгу За миг до тебя - Аглая Павловна Оболенская - Страница 4

Глава 3

Оглавление

Рожать, вопреки сопротивлению свекрови, приехала к мужу. Тогда уже на восьмом месяце. До девятого не доходила, промучившись тринадцать с половиной часов, вытолкнула из себя синюшного мальчонку с длинным тельцем и короткими поджатыми ногами. Его, как полагается, хлопнули по попке, а он не закричал – закряхтел. Что-то странное творилось с врачом и медсестрой. Они переглянулись, молча, внимательно разглядывая личико, перемазанное кровью, слизью и какашками – ребёнка явно не спешили мыть. Об Инне забыли, ей показалось, что пауза затянулась. «Доктор?» Наконец, её заметили. «Поздравляю, у вас сын», – сказано очень вяло, или все роженицы, как она, придираются к врачам? В кино – нет. Там младенцев кладут на грудь матерям, а папаши стоят рядом и держатся за их руки со вспухшими от натуги венами, чтобы в обморок не упасть от счастья. «Я хочу посмотреть…» – «Да-да, конечно». Но вместо этого медсестра уносит сына в другую комнату. Что происходит? Обжигающий страх проникает в душу, изгоняя послеродовое облегчение.

– Сейчас мальчика помоют, взвесят и измерят рост. Так положено. Затем принесут вам. Пока вас отвезут в палату. Отдыхайте. Постарайтесь заснуть, – врач зачем-то ободряюще улыбнулась, – вы устали так, будто разгрузили три вагона.

«Я хочу видеть своего сына, к черту ваше «положено»!» – хотелось крикнуть Инне, но горловой спазм не позволил ей это сделать. Она покорно кивнула, и прямо на кушетке в родильном зале погрузилась в сон…

Вечером ей не принесли ребёнка. Пришёл старый дяденька в накрахмаленном халате, не местный. Выдвинул стул у тумбочки и, посапывая в усы, присел. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, он спокойно, Инна – вскользь – зрачками по его халату, фиксируя и собирая воедино разрозненные фрагменты. Белая окладистая борода претендовала на профессорскую, не доставало пенсне в глазу и фонендоскопа на шее. Вместо этого нагрудный карман украшала черная, наверно, перьевая ручка, с золотым ободком.

Когда старичок достал мягкий кожаный футляр, извлёк из него очки без оправы с золотой перемычкой между линзами и золотыми дужками, девушка поняла, что он – большая шишка и дело серьёзное. Поняла и, подавляя в себе внутреннюю дрожь, стала ждать приговора. Он неторопливо откашлялся и начал нести ахинею про расшифровку генома человека, хромосомное строение, наследственность и индивидуальность. Инна глядела на его ухоженные усы, приоткрывавшие при каждом слове щель зубов, неестественно белых, и мысленно считала до ста. На восемьдесят седьмой отметине он, наконец, выдал то, что явилось целью визита, кроме подготовительной прелюдии:

– У вас родился крепкий мальчик. Его лицевая патология никоим образом не отразилась на общем состоянии – вес, рост, рефлексы в норме.

– Что у него с лицом?

Седые усы приподнялись, отделившись от волосков на бороде и проредив рваную межу на подбородке.

– Инна Евгеньевна! По статистике незаращение верхней губы встречается у одного из двух с половиной тысяч новорожденных.

– К черту статистику! Вы хотите сказать, что у мальчика заячья губа? – перебила Инна, а про себя подумала: «Господи, ну почему я? За что из этих тысяч ты выбрал именно моё дитя?»

Профессор порылся в боковом кармане, извлёк белую капсулу, отправил в рот и пожевал губами. Он тоже не был рад своей миссии приносить дурные вести. Но ведь раньше у него получалось как-то успокаивать рожениц. В данном случае сделать это будет непросто.

– У вашего мальчика заячья губа, вы правы. Причем, незаращение двустороннее, с выступающим межчелюстным отростком. Всё это операбельно и более-менее устранимо. Правда, не так скоро, как хотелось бы. Сначала ребёнку наложат шов на губу. Потом пластическая операция челюсти. Об этом подробней вам расскажет хирург. Главное – держите себя в руках, не надо отчаиваться.

Когда он ушел, Инна продолжала вопрошать беззвучно: «Почему, почему, почему…», – зациклившись на вопросе своей никчемной материнской сущности.

Утром она проснулась от многоголосого детского рёва. Наплакавшись перед сном, совершенно забыла, зачем здесь находится, а, вспомнив, испытала новый приступ отчаяния. В палату заглянула санитарка: «К вам пришёл муж». Пришёл человек, повинный или неповинный в случившемся так же, как и она. Человек, с которым в полной мере можно разделить боль и вместе искать выход. Что он скажет? Обычно папаши, счастливые и с цветами, встречают матерей и драгоценные свёртки в рюшах и бантиках у дверей роддома. Славика пустили в святая святых родддома, нарушив правила, наверняка в надежде, что он поддержит сломленную жену. Первое, что бросилось в глаза – страх. Страх пропитал походку, согнул плечи и въелся в лицо идущего к ней мужчины.

– Ты видела его?

Ей хотелось броситься к нему и заголосить, но что-то удерживало.

– Ничего… Знаешь, мама говорит, что обычно восьмимесячные мальчики не выживают. Девочки выживают. У них портится обмен веществ, они толстеют потом, но зато живут, а мальчики семимесячные только выживают… – он заискивающе смотрел жене в глаза, склонив голову набок, как голубь. – Не переживай, может всё обойдётся само.

Инна не сразу поняла, о чём он. Что обойдётся? Губа зарастёт сама или…

– Ты что городишь тут? Ты хочешь, чтобы наш сын умер? Ты этого хочешь?! – слёзы градом, не спросясь, посыпались на щёки, ситцевую ночнушку, всплеснувшие в ужасе обнаженные руки.

– Тихо, Инна! Ну не плачь. Поверь, так было бы лучше и ему и нам. У нас ещё будут дети. Потом когда-нибудь. Тебя полечат… Не плачь, Инна, слышишь?

Славику удалось усадить её на кушетку. Примчавшаяся на крик медсестра купировала истерику уколом. Девушка постепенно затихла. Вечером у неё начался жар, судороги сводили конечности. Её срочно перевезли в инфекционку и стали пичкать лекарствами. От одного из препаратов по всему телу разлилось горячее тепло, судороги прекратились, а в голову закралась глупая мысль – не обмочилась ли ты, несчастная, прямо под себя?

Так и провалялась неделю. От лечащего врача узнала, что сына переместили из родильного в детское отделение этажом ниже и поставили на искусственное довольствие. Хотели было прикармливать грудным молоком, сцеживаемым роженицами, но он категорически его срыгивал. Ждал родное? Славик навещал её каждый день, карауля с кульками в «предбаннике». Жалел. Поскольку сына Инне на грудь не положили, и видела она его лишь округлёнными глазами фельдшериц, матерью себя ощущала с натяжкой. Всего-то материнского в ней – сочившееся из набухших сосков горячее молозиво. Однажды вместе с мужем к ней пришли свекровь со свёкром, срочно прибывшие из Пушкина. Предварительно «оценив» внука, они решили увезти невестку и сына отсюда, чтобы оградить её от страданий, его – от позора. Уговорить Инну не составило больших трудов, ей и самой хотелось забыть происшедшее как кошмарный сон.

За миг до тебя

Подняться наверх