Читать книгу Эвени Лумм - Аксиния Королёва - Страница 2

Пришло долгожданное время каникул, когда Саймон уедет к дедушке, в милую английскую деревню и на целых три месяца забудет о всех своих школьных проблемах. Впереди лето. Саймон каждый год уезжает в эту деревню, а вот родители мальчика редко бывают там: из-за работы им приходится оставаться в Лондоне. Пока же мальчик только собирается на свой ежегодный визит.

– Ну конечно же! – спохватился Саймон, принимаясь поспешно выкидывать вещи из рюкзака. Только что он старательно укладывал их аккуратнейшим образом, но сейчас на его голову свалилась мысль, идея, которую непременно нужно исполнить сию же минуту. Наконец Саймон высвободил из рюкзака внушительную стопку бумаги, немного уже потрёпанного вида, сел на кровать и уместил её у себя на коленях. Из кармана он выхватил авторучку, громко щёлкнув ею, чтобы начать писать. Рука его забегала по бумаге, выводя из-под себя какие-то дутые гуляющие буквы, собирающиеся слова: почерк его, кажется, бы понятен только ему.

– А, впрочем, не то… – с досадой вздохнул мальчик, откладывая в сторону стопку и ручку.

– Саймон! – послышался крик матери с кухни, – находящейся в комнате по соседству. – Поторопись, иначе ты опоздаешь на автобус!

Саймон ничего не ответил. Он ещё раз с досадой посмотрел на те несколько предложений, которые он только что написал второпях, и смял их в плотный комок.

– Саймон Уилсон! – более настоятельно требовала мать; она уже стояла в дверях его комнаты. Это была не очень высокая довольно стройная женщина с каштановыми волосами, отдававшими более в рыжинцу, всегда забранными в опрятный и тугой хвост. Она уже была собрана на работу: на ней была выглаженная белая блуза, узкая чёрная юбка с синеватым отливом, приходившаяся ей чуть ниже колен, и уже были надеты уличные туфли. – Так ты ещё и рюкзака не собрал! – вплеснула она руками, глядя на все вещи мальчика, разбросанные вокруг рюкзака и вокруг него самого. – Если ты сейчас же не поторопишься, ты даже не успеешь позавтракать!

Это был, пожалуй, самый весомый аргумент для неё. Она бы меньше расстроилась, если бы её сын не успел на автобус – главное, чтобы поел. Саймону было трудно понять её в этом, но всё же он решил поторопиться.

Мальчик встал с кровати и принялся заново убирать свои вещи. Удовлетворившись этим, миссис Уилсон снова ушла на кухню. Через несколько минут туда явился и Саймон.

На кухне его уже ожидали остывшие тосты, чай, от которого ещё из его комнаты пахло шиповником, и ворчание миссис Уилсон.

– Ешь и беги на автобус! – говорила она, но Саймон не почёл нужным ответить, только промычал что-то невнятное, потому что рот его уже был занят тостами.

Через полминуты с завтраком было покончено, но этим обстоятельством его мать тоже была недовольна, потому что, как она высказалась, так быстро есть вредно для здоровья. Мальчик направился было к раковине, чтобы помыть за собой посуду, но миссис Уилсон его опередила.

– Я вымою, а ты поторопись!

– Спасибо, мам, – ласково поблагодарил её Саймон, чтобы та не сердилась.

– И возьми с собой зонтик, на улице идёт дождь!

– Хорошо, мам, – соглашался Саймон, хотя в зонте вовсе не видел нужды: до остановки совсем недалеко, а дождь лишь едва накрапывал. Но если бы он стал спорить, то уж непременно бы опоздал.

– И передай привет дедушке! – сказала миссис Уилсон, пытаясь перекрикнуть шум воды из крана.

– Обязательно! – крикнул ей в ответ Саймон.

В этот момент миссис Уилсон уже закончила с посудой и скорее побежала его провожать.

– Посмотри на себя, как ты неопрятен! – жаловалась она, указывая ему на зеркало. По ту сторону он увидел самого обыкновенно мальчика пятнадцати лет, в поношенной рубашке, каких-то даже пыльных светлых штанах и с не уложенными, но всё же довольно прилично выглядевшими волосами цвета тёмного шоколада. У него были большие серо-голубоватые глаза и несколько даже грустные черты лица. Посмотрев на себя, Саймон только пожал плечами и поспешил отвернуться, чтобы поцеловать мать перед разлукой на целое лето.

– Уверен, что ничего не забыл? – спрашивала его мать с волнением в голосе, точно отправляла его в первый раз, но тот лишь согласно улыбнулся в ответ. – Я буду скучать, – произнесла она несколько тише.

– Я тоже буду скучать по вам с отцом.

Миссис Уилсон посмотрела на него такими же ясными большими глазами, как у него самого, и слегка улыбнулась.

– А теперь беги, удачных тебе каникул! – сказала она, заметно повеселев.

– Вам тоже хорошо провести лето, – ответил Саймон и направился к двери.

Мальчик машинально бросил взгляд на большие настенные часы, висевшие почти под самым потолком, и понял, что действительно нужно торопиться: отправка автобуса через шесть минут!

Лифт в доме как назло не работал, а квартира Уилсонов находилась почти на самом верхнем этаже, поэтому спуск по лестнице занял довольно много времени. Саймон с молниеносной скоростью засеменил по ступеням, перешагивая иногда по две сразу.

Спустившись, он выбежал на улицу и помчался так быстро, как только мог, а о зонтике, который просила взять его мать, даже и думать забыл: оставалось всего четыре минуты. Вообще по своей натуре Саймон был очень вежлив, но сейчас ему приходилось буквально расталкивать прохожих; несколько раз он спотыкался, нарывался на ругань, падал, поднимался и снова бежал со всех ног – в общем, всё то, что обыкновенно бывает, когда торопишься.

К счастью, Саймон успел добежать к автобусу до того, как тот тронулся с места. Запыхавшийся, он на ходу достал билеты, предъявил их контролёру и уже спокойно прошагал на место. Почти весь автобус был переполнен, стояла страшная духота, пассажиры не переставая переговаривались и перешёптывались между собой, отчего создавался неприятный шум. Саймон занял свободное место у окошка. Едва брызжущий дождик стал ещё более слабым, поэтому смотреть через стекло автобуса стало совсем удобно.

Зашумел двигатель, и машина тронулась с места. Саймон стал любоваться монотонно мелькающими видами, располагающими на приятные мысли. Мальчик думал о деревне, о предстоящих каникулах, о книгах в доме своего дедушки: на каникулах он отдавал им почти всё своё свободное время. Сложно представить, что такой спокойный мальчик, как Саймон, постоянно искал приключений, его тянуло ко всевозможным опасностям. С виду он кажется тихим и неприметным, но в своих мечтах он побывал, наверное, везде, на что только способна наша фантазия, которой он не обделён. Несбыточные мечты – именно поэтому он так любил книги, потому что там только они и сбывались. В них он искал тех самых приключений, искал друзей, искал самого себя, потому что всего этого он не мог найти ни в Лондоне, ни в деревне у дедушки. Мальчик был уверен, что настоящая дружба, настоящая доброта, настоящее волшебство живут только на этих страницах, что всё это прекрасный вымысел, а на самом деле ничего этого нет, не существует.

Саймон даже сам пытался написать свою собственную книгу, но у него постоянно что-нибудь шло не так (что можно заметить в самом начале). С его, казалось бы, безупречной фантазией это удивительно, но он никак не мог воплотить все свои отрывочные задумки в единый сюжет.

Так, не замечая времени, Саймон пробыл со своими мыслями почти три часа. За окном он уже мог видеть знакомые ему улочки, домики и садики деревни.

Вскоре автобус остановился. Саймон вышел и направился прямиком к дедушкиному дому, до которого отсюда было совсем недалеко.

Здесь всё осталось неизменным, будто Саймон никуда и не уезжал в прошлом году. Он шёл по улице и оглядывался по сторонам, рассматривая каждый знакомый уголок этой милой ему деревни.

Все постройки тут были изумительно ровными, аккуратными, отовсюду пахло самыми разнообразными цветами, слышались ненавязчивые и весёлые песенки птиц, которыми они будто бы приветствовали всех жителей деревни. Здесь и правда было очень здорово: воздух свежий (особенно это чувствовалось после долгой поездки в душном автобусе), нет никаких колоссальных построек, а стояли лишь уютные каменные дома с тёмным крышами, приятно гармонирующие между собой, создавая особенную атмосферу. Но любоваться видами мальчику пришлось недолго: он уже почти подошёл к дому своего дедушки.

Его дедушка, Рональд, был старичком-библиотекарем, который, надо сказать, обожал свою профессию. Он мог часами просиживать в своём любимом кресле, не замечая никого и ничего вокруг, лишь монотонно листая страницы книг, с особой любовью проверяя, всё ли осталось в сохранности после его посетителей.

Жильё дедушки Рональда было несколько необычным: это был старый каменный дом, обвитый сбоку девичьим виноградом, на первом этаже которого располагалась общественная библиотека, а наверху было несколько жилых комнат и маленькая кухонька. Комната, где каждое лето жил Саймон, была совсем крохотной, скорее даже напоминала собою чердак, и с одним-единственным круглым окошком.

Дойдя до этого дома-библиотеки, Саймон увидел, что тот, как и всё остальное, что он успел здесь увидеть, совершенно не изменился и полностью сохранил свой прежний облик до малейшей детали: заросли винограда были пострижены как всегда до неизменного уровня, не давая полностью оплести всю восточную часть дома; чистейшие окна, будто бы в раму и не вставлено никакого стекла; скрипящий от малейшего дуновения ветра фонарь, висящий у входа; и бросающаяся в глаза отполированная табличка «Библиотека Р. Д. Уилсона».

Да, дедушка Саймона сам собирал эту библиотеку многие годы, охотился за старинными и редкими изданиями, копил много денег, и наконец это здание сделалось тем, чем теперь является, и библиотека стала очень популярной и посещаемой.

Внутри библиотека была отделана с изумительным вкусом и чувством гармонии. Большая массивная лестница, ведущая на второй этаж, была идеальна гладкой и чистой, огромные книжные шкафы были под стать лестнице, и на их полках нельзя было найти и пылинки, а книги разложены были аккуратнейшим образом. Между этими шкафами были расстелены дорогие, глубокого синего цвета ковры, тоже великолепно сочетавшиеся и обстановкой. Однако, остальные комнаты этого здания отнюдь не были так роскошны, потому что значительная часть средств была потрачена на обустройство именно общественной части.

Между рядами книг бродили несколько посетителей. Саймон, уже привыкший не обращать внимания на «гостей» этого дома (разве что, он иногда любил от скуки наблюдать за посетителями с балкона лестницы), прошёл мимо них к месту, где обыкновенно сидел дедушка. Тот неизменно находился в своём обожаемом кресле в несколько важной позе и со здоровенной книгой в руках. Это был подслеповатый старичок добродушного вида, но который может измениться до неузнаваемости, если вдруг рассердится. К счастью, сейчас он находился в самом приятном расположении духа, и даже можно заметить, как он слегка прищурил глаза – он имеет привычку так делать, когда доволен. Дедушка увлечён чтением какой-то слишком занимательной истории и, по-видимому, даже не догадывается, что к нему пришёл его внук.

– Вы ищите что-нибудь конкретное? – спросил старик, не поднимая от книги глаз.

– Дедушка, – как-то нараспев произнёс Саймон, предварительно раза два кашлянув, чтобы тот обратил на него внимание. А тот, услыхав столь знакомый голос, тотчас встрепенулся, что книга чуть не вылетела из его рук, уставился на мальчика, а лицо его мгновенно расплылось в улыбке, что глаза стали похожи на две узенькие щели.

– Саймон! – радостно воскликнул он. – Как же я тебя так не узнал? Да сколько уж тебя не видел, мой друг! Ах, как ты вырос за этот год! Давай, рассказывай мне всё, всё! Хотя подожди, нет. Давай-ка ты сперва разложишь свои вещи. Наверное, устал с дороги? А я в это время организую нам по чашечке чая, и мы с тобой обо всём поболтаем!

Дедушка Рональд вскочил со стула, чуть не подпрыгнул. Он всегда имел привычку суетиться, когда его что-нибудь слишком обрадует, а как только пожалуют гости, то тут уж у него начинается настоящая суматоха.

– Конечно, спасибо, дедушка, – улыбаясь, отвечал Саймон и, обняв дедушку, поднялся наверх. Он привык, что приветствие дедушки Рональда год за годом остаётся неизменным, и все его фразы, вроде «Ах, как же ты вырос!», мальчик знал почти наизусть и даже в правильном порядке.

Саймон прошёл по скрипучей лестнице (хоть и с виду она была великолепна и, казалось, не имела ни одного изъяна) в маленькую комнатку и принялся раскладывать содержимое своего рюкзака.

Комната Саймона в этом доме походила на чердак: доски на полу и на стенах были ничем не покрыты и все в зазубринах, грубоватые; из мебели имелись маленький письменный столик, рядом с которым стояла табуретка с покосившейся ножкой, шкаф для одежды в углу комнаты и кровать, не всегда заправляемая мальчиком. Сама комната находилась на самом верху, на краю восточной части дома, которая была почти полностью оплетена растением; через крохотное круглое окошко свет почти не пробивался, поэтому в комнате царил полумрак.

Рюкзак Саймон разбирал недолго, потому что не имел привычки брать с собой много вещей, и, разобравшись с ним в пару минут, побежал обратно вниз.

Там дедушка Рональд уже разливал горячий чай, аромат которого распространялся по всей библиотеке, по изящным чашечкам с зелёно-золотистым узором, которые он употреблял только по особенным случаям. На столе, находившемся прямо позади места библиотекаря, были припасены ещё тёплые слоёные пирожки с яблоками: видно, что сегодня Саймона ждали.

– Теперь уж точно рассказывай, – сказал дедушка, заметив спустившегося внука.

– Сначала ты, – ответил Саймон, присаживаясь за стол и глубоко вдохнув, чтобы ещё полнее ощутить чайный аромат. – Чего у тебя нового?

– Всё по-старому, – махнул рукой тот. – Сижу в кресле, уткнувшись в книгу, – тут он для виду даже ссутулился и сложил ладони книжечкой. – А как мама с папой?

– У них всё хорошо. Передавали тебе привет.

– Замечательно, – говорил дедушка. – Этот год, кстати, был очень удачным для меня в плане того, что мне удалось заработать немало денег, и я планирую организовать пристройку для хранения старых книг: многие из них уже не в том состоянии, чтобы их трепали посетители.

– Но как же тебе удалось заработать денег, если, как ты говоришь, целый год просидел в своём кресле? – удивился Саймон.

– Верно, просидел в кресле. Но, просиживая в нём, я стал писать свои книги. По-моему, я так и сказал: «Просидел в кресле, уткнувшись в книгу». Надо же как-то зарабатывать.

– Ты пишешь книги ради денег? – с ещё большим изумлением и даже разочарованием спросил Саймон. Тема написания книг для него была особенно щекотлива. – Я всегда считал это чем-то…

– А что мне ещё остаётся делать? – перебил мальчика тот. – Я ещё пробовал было заняться художествами, но быстро понял, что не моё.

Тут разговор прервался появлением какой-то деловитой, на вид милой особы в сиреневой шляпке и с маленьким зонтиком под цвет головному убору; на руке её были бросающиеся в глаза, сверкающие часы, свет в которых отражался сотнями огоньков и немного резал глаза. Лицо её было не в меру накрашено, что придавало ей некоторое сходство с фарфоровой куклой, а волосы изящно закручены в локоны. Она, ненавязчиво покашляв, давала понять библиотекарю, что к нему пришёл посетитель.

– Простите, – сказала она тоненьким музыкальным голосом. – Я могу взять эту книгу? – и она обрушила на стол увесистый сборник английских рассказов в кожаном переплёте.

– Конечно, миссис Браун, – с живостью ответил дедушка. – Вы стали часто наведываться в мою библиотеку последнее время, мне очень приятно.

– Ну разумеется! – сказала она, рассмеявшись. – Я ведь просто обожаю читать, вы же знаете, мистер Уилсон. Очень ценю книги, это просто лучшее времяпровождение, на мой взгляд. В особенности же я люблю фантастику и приключения! Однако сегодня, как видите, решила взять рассказы, – она говорила так быстро, что, казалось, женщина абсолютно не делает никаких пауз между словами и предложениями.

– Что ж, миссис Браун, я вас записал: вот ваша книга. Читайте с удовольствием! – сказал дедушка, расправившись с бумагами за то время, пока та тараторила. – Только не забудьте поставить подпись.

– Благодарю, – ответила она, не глядя поставив в протягиваемый ей листок какую-то закорючку и осторожно приняв книгу. – Мистер Уилсон, скажите, кто этот мальчик, ваш внук? Вы с ним так мило сидели за чашечкой чая, – произнесла она, кинув взгляд на Саймона.

– Конечно, знакомьтесь, это Саймон, – ответил дедушка. – Саймон, это миссис Луиза Браун.

– Очень приятно, – выдавил из себя тот. По своей натуре он был довольно робок, в особенности на новые знакомства.

– Саймон, – обратилась к нему Луиза, – Ты знал, что твой дедушка пишет книги? И, знаешь, они чудесны! Я, как ценитель, советую тебе их прочесть.

– Обязательно, – ответил мальчик, не зная, как отвертеться от взглядов и расспросов этой настойчивой мадам.

– Не планируется ли у вас каких-нибудь новых книг? – продолжала говорить Луиза, снова обернувшись к дедушке и, по-видимому, не собираясь уходить.

– В ближайшее время – нет, миссис Браун, – отвечал дедушка довольно любезным тоном.

– Жаль, – сказала она, тряхнув своими локонами при резком движении головой. Во всей её манере чувствовалась какая-то театральность; её жесты и голос напоминали хорошо отрепетированную роль чувствительной, но неспособной актрисы. – Кстати, я слышала, что вы планируете перенести все старые книги из основного зала и сделать их недоступными для посетителей. Мистер Уилсон, неужели это правда?

– Несомненно. Если я не сберегу эти книги, они обречены рассыпаться в прах! Мне бы не хотелось допускать этого. Но не спешу вас расстраивать, их перепечатают в новом виде, и я закуплю их в свою библиотеку!

– А как же ощущение старины? – не унималась Луиза Браун.

– Речь идёт об их сохранности.

– Ну хорошо, – ответила она, но всё ещё явно расстроенная этим известием, и посмотрела на часы на своей беленькой ручке. – Ох, извините, мне уже пора! С удовольствием поболтала бы с вами ещё! До свидания!

– До свидания! – сказал ей уже вслед дедушка, в то время как Саймон предпочёл промолчать.

Когда Луиза вышла из библиотеки, дедушка Рональд повернулся к внуку, и они вновь продолжили свою «милую беседу за чашечкой чая», как выразилась их гостья.

– Миссис Браун ужасно болтливая женщина, мы сегодня ещё легко отделались, – смеясь и прищуривая глаза, говорил дедушка. Саймон про себя отметил, что тот говорит совершенную правду. – Но я рад, что ей понравились мои книги, – добавил Рональд после.

– Ты ведь дашь мне их почитать? – спросил мальчик.

– Конечно, – протянул дедушка и достал из небольшого ящичка в столе три толстые книжки. Тут и без того большие глаза Саймона сделались ещё больше, а сам он чуть не поперхнулся чаем и не пролил его остатки на скатерть. Только сейчас он задумался, что речь шла вовсе не о книге, а о книгах.

– Ты написал три книги за один год?! – произнёс мальчик, слегка опомнившись от изумления.

– Да, – ответил Рональд с таким спокойствием, будто бы в этом не было абсолютно ничего удивительного.

– Кстати, Саймон, мне есть о чём тебя предупредить, – немного помрачнев сказал дедушка. – В деревню в этом году приехал мальчик, примерно твоих лет. Его зовут Питер Мэдисон, хотя здесь его привыкли называть просто Битый глаз: дело в том, что он всё время устраивает какие-нибудь стычки или переделки, и после этого у него постоянно страдает левый глаз. До сих пор удивляюсь, как он у него вообще на месте остался! Но вот о чём речь: за этот год он набрал себе компанию таких же негодяев, как и он сам, и теперь они забавляются, устраивая всем какие-нибудь пакости, а жаловаться на них боятся, потому что отец этого Питера какой-то влиятельный человек. В нашей стороне они пока ещё ничего не устраивали, потому что обычно ошиваются на другом конце деревни, хотя и сюда иногда заглядывают. Я знаю, Саймон, ты умный мальчик, в компанию к ним ввязываться не станешь, да тебе и не по натуре, но я прошу тебя, не надо даже разговаривать с ними, чтобы ни случилось. Если они заговорят с тобой – игнорируй. Ты понял?

– Да, дедушка, – спокойно ответил Саймон, не придавая особого значения сказанному, потому что обычно все подобные неприятности обходят его стороной.

– Пообещай мне!

– Обещаю.

После этого они несколько минут просидели в молчании. Никто из посетителей больше не приходил, а дедушка тихонько рассматривал хитрые узоры на чашках и блюдцах, будто бы это его занимало. Когда Саймон понял, что разговор исчерпан, он поблагодарил дедушку за угощение и удалился к себе в комнату, захватив с собой книги.

Первым же делом мальчик уселся на кровать и принялся листать дедушкины сочинения. Все предложения в его книгах были написаны красивым и правильным языком с тщательно подобранными словами, однако это был отчасти тот сухой, но, казалось бы, насыщенный искусственный язык, невольно заставляющий немного вздремнуть после чтения. В этот момент в Саймоне в который раз проснулся дух писателя, и ему захотелось заняться своей книгой. Но он понимал, что писать хорошо, как и дедушка Рональд, он просто не в силах. К тому же, Саймон даже не знал, что писать, хотя его желание или, как он любил себе говорить, призыв сердца был огромным.

В книге дедушки всё было слажено, со смыслом, интересно, хотя и немного затянуто. Когда Саймон опять оставил свои попытки писательства, то он просидел с книгой дедушки до самого вечера и думал, что никогда ему не напасать ничего подобного ни за год, ни за два, ни за всю свою жизнь.

Его раздумья прервались осторожным стуком в дверь: это, разумеется, был дедушка.

– Не разбудил? – шёпотом спросил он. – Я знаю, ты рано ложишься, думал, ты уже спишь. Слушай, у меня к тебе просьба, просто мне завтра с утра нужно будет уехать, но к обеду вернусь: не мог бы ты, как проснёшься, съездить на рынок за продуктами, на обед нет ничего?

– Конечно, дедушка, а что нужно?

– Вот, держи, я тебе списочек написал, – сказал он, аккуратно положив Саймону на его небольшой письменный столик клочок бумаги с перечнем необходимых продуктов. – Что ж, не буду больше тебя отвлекать, спокойной ночи!

– Спокойной ночи!

Однако ночь Саймона не была спокойной: очень долго он не мог заснуть, всё размышляя о своей будущей книге, которую, думал он, должен непременно когда-нибудь написать. Несколько раз он вскакивал с кровати, судорожно хватался за ручку, садился за стол и… безуспешно. Так продолжалось до тех пор, пока его наконец не разморило.

Утром Саймон проснулся около шести утра и обнаружил, что дедушки уже нет дома, а библиотека закрыта. Тогда мальчик быстро собрался, отыскал свой велосипед, всегда находившийся в подвале, и поехал на другой конец деревни, на рынок.

Сегодня погода была чудесной: дул свежий ветерок, веяло утренней прохладой, а на небе ярко сияло солнце. Саймон очень любил кататься на велосипеде в такое время, наслаждаясь красками и запахами лета, чувствуя, как ветер перебирает его густые волосы. Поэтому на рынок он прибыл в самом замечательном настроении.

Пускай это место было мальчику хорошо знакомо, он всё равно постоянно осматривался по сторонам, наблюдая за прохожими с таким любопытством, с каким обычно, когда ему бывает скучно, смотрит с лестницы на людей, выбирающих книги в библиотеке. Рынок Саймон любил и за его бесподобные ароматы: из-за каждого угла здесь тянуло чем-то вкусненьким.

Продукты Саймон выбирал с особой тщательностью, но как-то робко, боясь осуждения торговцев. Мальчик уже давно примелькался продавцам на рынке и был известен всем им своей «робкой тщательностью», так что они невольно улыбались, завидя его. По рынку он блуждал довольно долго, обойдя все ряды, выбирая самый качественный, но не недорогой товар, а набрав всё необходимое, он поместил пакеты с продуктами в свой рюкзак и направился назад в библиотеку.

По пути Саймон стал разглядывать дома и полисаднички деревни, пускай он и знал их довольно хорошо – вдруг чего и изменилось. Пожалуй, бесцельно оглядываться по сторонам – любимое занятие Саймона, а любопытство – главная его черта. Сейчас Саймон смотрел на седого пожилого мужчину, лениво поливающего цветы на своём балконе, а по двору его бегал, гоняясь за бабочками, здоровенный серый кот с белыми пятнышками. Следующий дом привлёк внимание Саймона огромным и раскидистым яблоневым деревом, на котором щебетало такое множество воробьёв, что осенью он, наверное, принял бы их за листья.

Тут мальчик резко нажал на тормоза: взгляд его приковало нечто более, чем просто красивое, он бы даже сказал, прекрасное. Он видел массивные качели, рядом с которыми росли нежно-лимонные пионы с настолько волшебным запахом, что он мог упиваться им даже с большого расстояния, на котором он находился. Саймон не выдел этого куста раньше: наверное, его пересадили сюда в прошлом году, когда он уже уехал, а, впрочем, он не был силён в цветоводстве и не мог сказать наверняка. Сейчас ему было всё равно до всего этого: он смотрел на это чудо, не отрываясь; цветы словно пленили его и манили к себе. Они казались одновременно такими крепкими, сильными, но в то же время нежными и хрупкими. Это было истинное наслаждение, он бы назвал их совершенством природы, оазисом в этой пустыне однообразия или восьмым чудом света. Ему так хотелось хоть на чуточку подойти, приблизиться и прикоснуться к ним.

Он любовался этой удивительной красотой до тех пор, пока его не отвлёк разговор каких-то ребят, притаившихся за углом дома.

– Только представь себе лицо этой старухи, когда она выйдет в свой сад к своим ненаглядным цветочкам, а тут – хвать! – от них остались одни только пеньки! – говорил, посмеиваясь, один из них.

– Согласен, Пит! – ответил ему другой. – Хотя, на мой взгляд, было куда веселее, когда мы твоим соседям как-то проткнули шланг, и он забил у них фонтаном!

Последовала волна хохота, но первый тут же цыкнул на них, чтобы те не забывали об осторожности.

Саймону не составило труда догадаться, что за домом прячется компания того самого Питера Мэдисона, о котором рассказывал дедушка. Мальчик понял, если он сейчас ничего не предпримет, случится непоправимое. Саймон, хотя он и обещал ни под каким предлогом не связываться с Питером, просто не мог не помешать такой злой шутке, потому что эти пионы слишком сильно запали ему в душу. Конечно, решимости у Саймона было мало, однако он знал, что обязательно что-нибудь с этим сделает.

Саймон хотел было бежать к хозяйке дома, но компания Питера уже показалась из своего убежища. Это было сборище ребят примерно одного возраста, все они были взъерошенными, потрёпанным, и каждый из них очень походил на другого. Саймон, сам того не замечая, застыл в одной позе, придерживая правой рукой велосипед, а левой – калитку в сад старушки. Саймон, как уже известно, и без того был очень робок на новые знакомства, а уж если дело пахло разборками, ему становилось совсем не по себе, но мальчик машинально преградил им собою путь и твёрдо, насколько это было для него возможным, произнёс:

– Вы сюда не пройдёте.

Вся компания снова разразилась хохотом, а кто-то даже захлопал в ладоши.

– Кто же нам не даст? – нарочно выдавливая из себя смех, сказал вышедший вперёд мальчик: судя по всему, это был сам Питер. Его выдавал яркий свежий синяк под левым глазом. Саймон растерялся и не нашёл, что ответить. Если минуту назад в нём имелась хоть капелька решимости, то теперь она уж совсем испарилась.

– Я, – наконец произнёс он. Конечно, он хотел сказать что-нибудь более оригинальное, но в такие моменты мысли всегда куда-то улетучиваются.

– И кто ты такой? – сопровождаемый ещё более громоподобным смехом, говорил Питер.

После этого Саймон, помявшись, не смог выдавить из себя ни звука. В его голове только и вертелись мысли о том, что никаких пионов ему спасти всё равно не удастся: Питер со своими друзьями просто вышвырнет его с дороги силой. А он ради этого ещё и нарушил данное дедушке обещание! Но делать было уже нечего.

– Слушай, болтать-то ты не больно умеешь. Давай-ка лучше посмотрим, насколько у тебя хватит смелости и сил, чтобы с нами подраться! – произнёс Питер, важно закинув голову и уперев кулаки в пояс.

– Я не стану с вами драться, – пытаясь придать голосу спокойствие, ответил Саймон. – К тому же с вашей стороны было бы нечестно устраивать такие разборки против меня одного.

– А мы не спрашиваем твоего позволения подраться! – выскочил вперёд другой, замахиваясь кулаком.

– Я думал, вам важно, каким способом добиваться победы: как достойная банда или отбросы, – говорил Саймон настолько непривычным для себя тоном, желая затронуть самолюбие Питера. – Скажем, если бы Питер осмелился выйти один, тогда драка была бы честной, – мальчик сделал особенный акцент на слове «осмелился», чтобы добиться ещё лучшего эффекта.

Разумеется, Саймон не стал бы драться и один на один, но говорил он уверенно, зная, что такие люди, как Питер Мэдисон, обычно слишком трусливы и ни за что не станут распускать свои кулаки в одиночку. И, как следовало ожидать, после фразы Саймона Питер побледнел и напрягся.

– Это будет слишком легко для меня! – пытаясь завуалировать напряжение издёвкой, выпалил он. – Я не дерусь с такими слабаками, как ты! Вот уж где бесчестье!

Со стороны его товарищей послышались одобрительные восклицания.

– То есть, когда ты собирался отлупить меня со всей своей компанией, тебя это не напрягало? – сказал Саймон, довольный своим высказыванием оттого, что ему удалось загнать Питера в тупик.

– Помолчи! – рявкнул тот, понявший, что запутался в своих словах. Он поспешил увильнуть от этой темы, чтобы и друзья не успели почувствовать этот промах. – Похоже с дракой дело у нас не клеится, поэтому давай сыграем. Проигравший принимает поражение и уходит без лишних возражений. Идёт?

– Но ведь я даже не знаю, во что будем играть, – возразил Саймон.

– Отвечай, идёт или нет!

– Идёт, – произнёс Саймон, до конца не осознавая, что говорит, потому что они могли предложить ему всё что угодно, а отказываться уже поздно.

– Правила простые, – говорил Питер, снова приняв на себя важный вид. – Мы загадываем тебе число, не больше четырёхзначного, а твоя задача -угадать его.

В этот момент Саймону сделалось дурно. Угадать одно лишь число из такого множества других просто невозможно! Но, по крайней мере, это намного лучше, чем драка. Тут у него есть хотя бы малейший шанс, но мальчик понимал, что и это рискованно. У него в голове рисовался образ дедушки Рональда, который напоминал ему обещание. Саймон и представить не мог, как ему от него достанется в случае неудачи! Хотя… ему в любом случае попадёт.

– А что, если я угадаю, а вы меня обманете? – настороженно спросил Саймон.

– Мы напишем число на дороге, – ответил Питер. – А ты не подглядывай.

– Хорошо.

Однако в этом не было совершенно ничего хорошего. Саймон отвернулся, зажмурил глаза и ждал, когда они запишут число. Мальчик пытался угадать их ход мыслей, но всё было безуспешно: они могут придумать что-то несложное, чтобы сбить Саймона с толку, а могут и трудное, зная, что единственное отгадать невозможно. В любом случае преимущество было на стороне Питера. А в это время вся его компания (а их было человек шесть) бурно что-то обсуждала и заговорчески перешёптывалась.

«Зачем я только согласился? – думал Саймон. – Я же прекрасно знал, что он придумает что-то подобное…»

– Всё! Угадывай! – наконец радостно воскликнул Питер, потирая ладони, точно муха. Не видя его, Саймон чувствовал эту широченную, но тонкую ухмылку и взгляд его несколько выпученных глаз, обращённый на него.

Саймон замер в нерешительности: сколько сейчас зависело от одного только его слова! Несколько минут мальчик всё ещё стоял с зажмуренными глазами, лихорадочно соображая.

– Уж что-то ты долго думаешь! – говорил, насмехаясь Питер. Он был рад всякой своей жертве, которую удалось загнать в угол и которую так легко напугать. – Мы не будем тебя вечно ждать!

В ответ он получил одобрительные смешки своих товарищей, а Саймон ещё крепче зажмурил глаза, сжал руки в кулаки и выдавил, чуть дрогнувшим голосом:

– Мой ответ… – и Саймон снова потупился, что ему стало самому стыдно от своей неуверенности; он стал в мыслях называть себя трусом, мямлей и всеми подобными словами, какие только пришли тогда ему на ум.

«Давай же, дурак, соберись и думай!» – повторял он про себя, начиная покусывать губу.

– Ну? Какой твой ответ? – говорил Питер тоном школьного учителя, отчитывающего своего ученика не невыполненный урок.

– Семьсот двадцать девять! – произнёс Саймон и раскрыл глаза. От того, что они были так долго и так крепко зажмурены, в них мгновенно потемнело. После стольких раздумий, неожиданно для самого себя, он выпалил просто первое пришедшее в голову число! А Питер со своими друзьями не произносили ни слова, что немало насторожило Саймона. Тогда он решился выдохнуть, разжал кулаки, повернулся и увидел выцарапанные на дороге камнем, который Питер сжимал в руке, три крупные цифры: семь, два и девять – семьсот двадцать девять! Радость Саймона была какая-то бессознательная, но сильная. Он даже рассмеялся от удивления и нахлынувших чувств, а Питер уставился на него вытаращенными глазами.

– Но это невозможно! – завопил он, и уже было набросился на Саймона с кулаками, но тут же одёрнул себя. Ничего не поделаешь: он проиграл. После этого никто из команды Питера ничего не сказал

Саймону, а лица у них были такие, словно они подозревали его в каком- то колдовстве. Они, одновременно обиженные и напуганные, развернулись и убежали прочь.

«И невозможное иногда случается, – думал, ошарашенный своей победой Саймон. – Ещё и со мной.»

В каком-то неясном настроении он снова оседлал свой велосипед и стал возвращаться в библиотеку. Ему не хотелось и думать, что будет, если дедушка Рональд узнает о случившемся.

Ехал он не спеша, точно уже готовясь к расправе, занимая себя тем, что опять рассматривал всё, что попадалось ему на глаза, но теперь у него это выходило как-то машинально и вскользь. Саймон кинул прощальный взгляд на пионы, которые буквально потрясли его сознание, раз он, Саймон, решился на то, что только что произошло. Казалось, мальчик говорил этим цветам, передавая всё это в своих глазах: «Надеюсь, нам ещё удастся встретится».

Случайным взглядом Саймон заметил небольшую птичку, дрозда, прячущегося в зарослях. Мальчику показалось, что он то переглядывается с пустотой, то смотрит на него пристальным подозрительным взглядом, но тут же решил, что он не совсем в себе от переизбытка эмоций. К тому же, Саймону было совсем не до гляделок с птицами, он лишь равнодушно посмотрел на дрозда и продолжил свой путь.

Он снова рассеянно стал разглядывать чужие дома, но тот дом старушки с пионами и случай с компанией Питера не переставая вертелись своими яркими образами у него в голове, а в мыслях всё настойчивее раздавалось победное число – семьсот двадцать девять. С этого дня он стал считать его своим счастливым числом, ведь каждый, наверное, баловал себя такими суевериями.

Между тем Саймону на глаза снова попалась эта птичка. Ему казалось, что она преследовала его всё это время, но заставил себя не обращать внимания.

«И правда, это же просто пташка! – говорил про себя Саймон. – Видимо Питер так напугал меня, что теперь чувствую опасность везде. Даже в том, что этот дрозд второй раз появился у меня на глазах».

А птичка между тем снова торопливо отвернула свою головку назад, и так же быстро уставила тёмные глазки на Саймона.

Позже Саймон совсем забыл о ней. Он приехал в библиотеку, как всегда застал дедушку в кресле и отдал ему купленные продукты. На удивление, «гостей» было намного меньше, чем обычно.

– Саймон, почему ты так долго? – спросил дедушка Рональд, по обыкновению не отрываясь от книги.

– Я долго выбирал продукты, – сказал Саймон невнятно: стоит заметить, врать он совсем не умел. Его смущение и замятая фраза произвели особенное впечатление на дедушку, что он оторвался от чтения и бросил на него сердитый взгляд, который заставил Саймона вздрогнуть.

– Вижу же, что врёшь, – отрезал он. – Признавайся честно, где ты был?

Деваться было некуда: пришлось сознаваться.

– Я наткнулся на компанию Питера Мэдисона, – скороговоркой произнёс Саймон и закрыл глаза, точно прячась таким образом от дедушкиного гнева.

– Питера Мэдисона! – вскричал он, с грохотом обрушив книгу на стол. – Я же велел тебе не связываться с ними!

– Но я не мог по-другому… – начал оправдываться Саймон. – Они хотели загубить сад, где росли они. Питер с друзьями прятались за углом, и я услышал их разговор. Я должен был помешать.

– Так ты ещё и сам вмешался! – сердился дедушка, даже вставая с кресла.

– Но я… – начал мальчик. Он хотел уже рассказать историю про их игру с угадыванием числа и про неожиданную удачу.

– Но ты же дал обещание! – закончил за него дедушка Рональд. – Ты не оставляешь мне выбора.

«Что ты собираешься сделать, дедушка?» – хотел спросить Саймон, но слова не слетали с его языка.

– Мне придётся посадить тебя на домашний арест за то, что ты не держишь своё слово, – ответил дедушка, будто бы прочитав его мысли.

– Но ведь… – снова попытался Саймон вставить слово о спасении сада и убедить дедушку, что Питер им не грозит.

– Месяц.

На этом разговор был кончен. Саймон был расстроен, в особенности же тем, что его рассказ дедушка даже не пожелал слушать. Теперь ещё и на улице нельзя показываться целый месяц. На глаза наворачивались слёзы, но он старался сдержать их.

В таком настроении мальчик ушёл наверх к себе в комнату.