Читать книгу Каждая победа начинается с поражения - Алекс Хикари - Страница 2

Как ни крути, а жизнь Доминики Росси всегда делилась на «до» и «после». Например, личная жизнь: было «до», когда она ещё была студенткой ветер-в-голове и могла крутить пять романов одновременно, и «после», когда её старый приятель похитил её и изнасиловал. Был переломный момент и в её сознании: «до» она жила только для себя, «после» ей пришлось делить себя и свою жизнь с малышкой Софией, появившейся на свет после того похищения. И, конечно, это не могло не повлиять на её работу. «До» Доминика Росси перебивалась ставками секретаря у разнокалиберных начальников. «После» тянулось до сих пор – выйдя из декрета, женщина устроилась на работу в детский дом и неприлично быстро добралась до директорского кресла, проложив себе дорогу исключительно трудолюбием и любовью к детям.

И даже на работе существовало «до» и «после». Раньше синьорина Росси была атеисткой, не верящей ни в приметы, ни в предсказания, ни в магию или экстрасенсов. «После» случилось, когда в детский дом поступил Элиот Кэмпбелл, очаровательный мальчик, сумевший свести с ума не одного усыновителя, не прикладывая к этому ни капли усилий.

Как слышала синьорина Росси, всё началось в тот момент, когда его нашли. Притом нашли буквально – он лежал на ступенях Оспедале Дельи Инноченти¹, одетый в тёплую качественную одежду, завёрнутый в слишком тёплое одеяло даже для зимней ночи. Никто не видел, как мальчика туда положили, при нём не было записок или документов. Единственная зацепка – синее одеяло с вышивкой золотистыми нитками, имя и фамилия: «Элиот Кэмпбелл». Потому мальчика так и назвали.

Мужчину, нашедшего его, звали синьор Матиа, он приехал во Флоренцию из Монако. Он мечтал провести выходные со своей дочерью Женевьёвой, но девушка была заядлой карьеристкой и сообщила отцу, что не сможет, потому что занята на работе. В те минуты, когда синьор Матиа услышал плач ребёнка холодной январской ночью, он прогуливался в одиночестве по пьяцца Сантиссима Аннунциата² и мечтал о том, что однажды дочь остепенится, выйдет замуж и родит ему внуков. Поэтому то, что он нашёл мальчика, так задело синьора Матиа за живое, и поэтому он так старался усыновить Элиота, несмотря на всё, что происходило с делом об усыновлении. А там чего только ни происходило – испарялись нужные справки, в ответственный момент уходили с работы нужные специалисты, и именно в те дни, когда надо было заниматься этим делом, случались мелкие неприятности. Закончилось всё так же просто, как и началось – на полпути из Монако во Флоренцию синьор Матиа попал в автокатастрофу и чудом выжил. Женевьёва решила, что само провидение намекало, что мальчику лучше остаться в приюте, и посоветовала отцу сойти с дистанции. Синьор Матиа так и поступил. Так поступали все последующие усыновители, потому что с ними происходило то же самое. Нет, автокатастрофа была первая и последняя, а вот справки испарялись и специалисты увольнялись или уходили в отпуск с завидной регулярностью.

В первые дни жизни – за день рождения стали считать тот день, когда его нашли, шестое января – мальчик пережил операцию на сердце, а в последующие недели – восстановление под строгим контролем кардиологов. Врачи старались давать сдержанные прогнозы, но кто-то всё же сказал прямо – если всё пройдёт хорошо, Элиот сможет жить обычной жизнью. Так и случилось, и о неприятности в прошлом напоминали только некрасивый шрам на груди и отметка в медицинской карте.

Мальчик рос, взрослел, задавал вопросы. На некоторые из них синьорина Росси и воспитатели отвечали с лёгкостью и даже с удовольствием, на некоторые ответом было молчание или невнятные увёртки.

«Почему меня назвали Элиот Кэмпбелл? – спрашивал мальчик. – Я думал, при мне не было записки».

«Не было, – соглашалась воспитательница, пожилая эмигрантка из Голландии, синьора Хиддинк. – При тебе было одеяло, на котором было вышито это имя. Мы решили, что так тебя и зовут».

«А по этому имени нельзя найти родственников?» – не сдавался мальчик.

«Мы пытались, – отвечала другая воспитательница, молодая итальянка с французскими корнями, Мария Анри. – К сожалению, у нас ничего не вышло».

«Меня бросили потому, что я болен? – спрашивал он в другой раз. – И поэтому не усыновляют?»

Синьорина Росси очень долго думала, прежде чем ответить на этот вопрос. И ей стоило больших трудов ответить так:

«Нет, милый, ты здоров, не слушай никого. А не усыновляют потому, что тебе просто не везёт».

«Тринадцать лет подряд?»

Что ответить на это, синьорина Росси не знала. Ей отчаянно хотелось процитировать Женевьёву Матиа, чьи слова оказались пророческими: кажется, сама судьба не хочет отпускать Элиота Кэмпбелла из приюта.

Каждое «после» в жизни синьорины Росси обязательно заканчивалось, случался новый поворот судьбы, пусть и не такой резкий, как тот самый. Благодаря долгой работе с психологом она смогла найти в себе силы вновь довериться мужчинам и познакомиться с симпатичным букмекером из Рима. Благодаря настойчивости и нежности этого человека её дочь, кажется, скоро обретёт заботливого отца. Синьорина Росси мечтала о том, чтобы и с Элиотом вышло такое же «после», чтобы он нашёл свою семью, и каждую ночь молила небеса об этом.

Но пока небеса были глухи к её мольбам. А может быть, там просто никого не было?

***

Стоя перед дверью в мир людей, богиня войны, Ведущая битву Сиири, разволновалась не на шутку. Когда она в последний раз туда спускалась? Тридцать лет назад? Сорок? Это братья и сёстры иногда выбираются, чтобы поразвлечься, она же уже забыла, что такое люди.

Её брат, бог времени, Проводящий время Кронос, ждал рядом. Весь такой тихий, незаметный, молчаливый, терпеливый. Даже внешность незапоминающаяся – средний рост, тёмные волосы, карие глаза, ни одной яркой, заметной черты. И одевается всегда в деловые костюмы пастельных, неброских оттенков. Но вот чудеса – в мире богов, где каждый старается выглядеть непохожим на остальных, именно Кронос, такой обычный и серый, умудряется выделиться.

Хотя и сама Сиири тоже кое-чем отличается. В то время, когда большинство братьев и сестёр с помощью её Дара обзавелись модельной внешностью, она осталась верна своей, полученной при сотворении мира. Ну, разве что рост сделала чуточку выше, русые волосы сделала длинными, ниже талии. Но глаза остались зелёными, пухлые детские щёчки, тонкие брови и острый носик тоже прежние. Кроме того, в мире, где все предпочитают вечерние наряды или деловые костюмы, Сиири придерживалась спортивного стиля. Например, сейчас на ней красовался простой чёрный тренировочный костюм и кеды в тон. Но ведь постоянно носить деловую одежду совершенно неудобно!

– Это не займёт много времени, – негромко сказал Кронос. – Вы поговорите, и ты вернёшься домой.

Легко ему говорить, с тоской подумала Сиири. Он спускается вниз каждый раз, когда к его подопечному заглядывают гости. Такой бог по вызову, цепная собака, способная сорваться в бой по приказу хозяина. Хотя, надо признать, эта опека не чрезмерна – Видящий слишком стар и слишком ценен для всего мира Одарённых, чтобы оставить его хотя бы на минуту без присмотра. И слишком вреден, чтобы хотеть его лишний раз навестить, усмехнулась про себя Сиири.

Ладно, тянуть больше нельзя. Она глубоко вздохнула, зажмурилась, толкнула дверь и шагнула вперёд. Как и всегда, переход почти не ощущался; только острое чувство местоположения подсказывало, что Сиири уже не дома, а в мире людей, в Новой Зеландии. Под ноги попалось что-то круглое, Сиири покачнулась, не удержала равновесие и уже падала, как вдруг сильные руки подхватили её и помогли подняться. От резкого рывка закружилась голова.

– Будь внимательнее, – послышался над ухом тихий голос Кроноса. – У него здесь бардак.

– А уборку не проще сделать? – буркнула Сиири и открыла глаза.

– Не проще.

Они стояли в узком коридоре, забитом чем-то до потолка. Причудливой формы горы из вещей, очертания которых угадывались под запыленной чёрной плёнкой, высились по правую и левую стороны, оставляя тропинку, ведущую вглубь квартиры. Воздух был пронизан запахами пыли, влажной земли и лиственного леса, и такое сочетание казалось странным для квартиры, которая, как знала богиня войны, находилась в подвале одного из зданий при академии для Одарённых.

– Кронос? – послышался скрипучий старческий голос.

– Да, – отозвался Проводящий время. – Я пришёл с Ведущей битву.

– Уходите.

Сиири оглянулась на брата. Он покачал головой и указал в ту сторону, откуда слышался голос.

– Пожалуйста, поговори с ней, – негромко попросил Кронос. – Она должна услышать это от тебя.

– Я не хочу её видеть, – скрипел голос. – Уходите.

До чего же противный старик! Сиири уже открыла рот, чтобы возмутиться, но Кронос проскользнул за её спину и осторожно подтолкнул вперёд.

– Сделай так, как я прошу, – еле слышно сказал он.

Богиня войны мысленно застонала. Кронос так редко показывался всем, не то, что просил о чём-то, и потому отказать ему невозможно.

Она осторожно пошла вперёд. Чтобы не задеть башни из неведомого хлама, понадобилось проявить чудеса акробатики – тропинка была насколько узкой, что дышалось с трудом. Вместе с Кроносом Сиири прошла до ближайшего дверного проёма без двери и замерла на месте от удивления.

Так значит, это была не шутка, охнула она про себя. Значит, всё было на самом деле…

Просторная комната вмещала в себя кусочек новозеландского леса, как будто некто вырезал его из заповедника за городской стеной и перенёс сюда. Молодые деревья каури густо поросли в дальнем углу; они походили на высокие тонкие палочки, на ветвях которых росли пучки травы. Вдоль стены напротив входа ровным строем высились кипарисы, вечнозелёные кедры и даже пара пальм. Всё это великолепие тонуло в папоротниках, насаженных так густо, что не было видно земли. Недалеко от входа росли невысокие деревья, напоминавшие иву, но их ветви стремились ввысь, а не свисали. В стороне слышалось тихое журчание ручья.

Сиири помнила, как Видящего уговаривали поселиться в этой квартирке. Как Охраняющий землю Константин и Взращивающий растения Матлал пропали из Мира грёз на несколько суток, чтобы создать всю эту красоту. Конечно, кое-кто из братьев и сестёр не поверил, что это возможно. Не воссоздание кусочка леса в подвале здания, нет, но то, что боги расстарались для человека, пусть он и был единственным ясновидящим в истории.

– Я слышал грохот, когда вы вошли, – заскрипел старческий голос откуда-то слева. – Надеюсь, ты достаточно хорошо за ней следил.

Сиири оглянулась. Возле раскидистого папоротника в земле возился старик. Длинные седые волосы зачёсаны в хвост на затылке, плащ бежевого цвета, похожий на пончо, волочился по траве, и край ткани, украшенный коричневой вышивкой, потемнел от грязи. Старик обернулся, и его изрезанное морщинами смуглое лицо скорчилось в недовольной гримасе.

– Не переживай, – мягко отозвался Кронос. – Она больше ничего не украдёт.

Сиири непонимающе посмотрела на брата, затем оглянулась на Видящего. Старик отбросил лопатку в сторону и распрямился. Замутнённый взгляд зелёных глаз прояснился, и на миг в дряхлом теле будто ожил юноша.

– Ты привёл её сюда, чтобы я мог посмотреть ей в глаза? – проскрипел он.

– Нет, – Кронос покачал головой. – Это мы решим в следующий раз, хорошо? Я хотел бы, чтобы ты рассказал о том мальчике.

Видящий прищурился. Он приосанился, расправил плечи, а Сиири наоборот сжалась. Настроение старика менялось слишком быстро; когда она видела его в последний раз через кристалл, он выглядел куда более адекватно.

– Ловлю тебя на слове, – обронил старик.

Он наклонился к кустам, достал из-под широких листьев папоротника складной стул, развернул его. Сиири отметила, что и сиденье такое же грязное, как руки и край плаща, но Видящего, кажется, это не беспокоило. Он удобно устроился на стуле, сложил руки на груди и всмотрелся в глаза богини войны.

– Что я должен рассказать? – спросил Видящий.

– Ты видел мальчика, – отозвался Кронос. – Тебя беспокоит то, что он немного… необычный, верно?

– Верно, – кивнул Видящий, не отрывая взгляда от Сиири. – Его преследуют странности, слишком много странностей. Так не бывает.

Сердце забилось быстрее. Конечно не бывает, даже боги знают об этом.

– Что ты видел? – спросила Сиири.

Видящий хмыкнул и демонстративно задрал нос. Сиири мысленно застонала – вот же противный старикан!

– Расскажи, прошу тебя, – мягко сказал Кронос. – Это важно.

– Только ради тебя, – проворчал Видящий.

Он заговорил, и Сиири похолодела.

Этот старик обладал Даром ясновидения – способностью узнавать всё, что он захочет знать, видеть всё, что он захочет увидеть. Туман, скрывающий прошлое и настоящее, расступался перед его взглядом; и только будущее ему было недоступно. Впрочем, знаний Видящего хватало с лихвой, чтобы заставить встряхнуться весь Мир грёз и Священную землю.

При академии старик исполнял роль поисковика – находил новых Одарённых, за которыми потом отправляли героев из особого отряда, чтобы уговорить учиться в академии, построенной специально для них. Чаще всего способности просыпались в четырнадцать лет, у детей, живших среди обычных людей, и потому убедить их бывало непросто. Но необходимо.

И теперь Видящий нашёл такого ребёнка, что Сиири впервые усомнилась, стоит ли привозить его на Священную землю. Старик говорил долго, но весь его монолог можно было свести к тому, что он сказал в конце.

– Мальчик сирота, живёт в приюте, – монотонно бормотал Видящий, рассеянно глядя перед собой. Его зелёные глаза осветились изумрудным сиянием, и это означало, что прямо сейчас он вглядывался куда-то или во что-то с помощью своего Дара. – Его много раз пытались усыновить, но каждый раз что-то мешало. Не по его вине. Его окружает слишком много случайностей, к которым ни он, ни окружающие не имеют отношения… Да. Я думаю, его избрало мироздание.

– Для чего? – вырвалось у Сиири.

Видящий поднялся на ноги. Медленно, будто желая поддразнить богиню войны, он поднялся на ноги и отвернулся к кусту папоротника. Погладил ладонью широкий лист, и Сиири была готова поклясться, что ни один человек не видел столько нежности во взгляде старика, сколько её увидел этот куст.

– Мироздание не раскрывает своих секретов, – проскрипел старик. – Но оно никогда ничего не делает просто так. Кому, как не тебе, знать это?

Ох уж этот Видящий со своими бесконечными всё-знаю-но-никому-ничего-не-скажу. Сиири прислонилась к стене, сложила руки на груди. Кронос замер рядом с очередным папоротником и не шевелился с тех пор, как заговаривал в последний раз, как будто боялся спугнуть своего ворчливого подопечного.

– А какой у него Дар? – спросила Сиири.

– Я не смог рассмотреть, – ответил Видящий. – Думаю, он ещё не проснулся.

– Тогда как ты его нашёл?

– Просто почувствовал, – старик пожал плечами и снова склонился к листу. – Мироздание само привело меня к нему, чтобы я рассказал о нём вам. Иного ответа у меня нет.

– Ты хоть что-нибудь знаешь? – выдохнула Сиири.

Старик обернулся к ней. В его горевших зелёным светом глазах явно читался гнев, и богиня войны невольно вжалась в стену.

– Я знаю, что ему очень больно, – тихо заговорил старик. – Я знаю, что ему очень одиноко. Я видел каждый раз, когда ему сообщали, что приёмные родители его не заберут. И в отличие от всех вас я чувствовал то, что чувствовал он.

– И?

– И… – старик зажмурился. Когда он открыл глаза, они снова были обычными. – Будь проклят тот день, когда я согласился вам помогать. Вы не видите дальше шага вперёд, не думаете о других. Создатель сотворил вас, чтобы вы походили на людей, но вы – всего лишь жалкая пародия рядом с истинным чудом.

Сиири вспыхнула. Она сжала кулаки и уже готова была высказать старику всё, что думает о нём, но Кронос вовремя поднял перед ней руку, как будто хотел остановить, если она вздумает шагнуть вперёд.

– Не надо, – шепнул он.

– Я сказал тебе, что мальчику плохо, – продолжал Видящий. – Вот что должно волновать тебя в первую очередь, и…

– Меня волнует безопасность академии, – не выдержала Сиири. Кронос посмотрел на неё, но богиня войны и не думала останавливаться. – И безопасность Мира грёз тоже. Мироздание уже даровало нам двенадцать своих избранников, и если появится ещё один…

– Это ничего не значит, – неожиданно равнодушно сказал Видящий. – Уходи. Я не хочу больше говорить об этом.

Раздражение всё ещё кипело внутри. Сиири отчаянно хотелось достучаться до противного старика, объяснить, доказать, но Кронос встал перед ней. Ох уж этот братец со своей заботой. Порой кажется, что Видящий ему дороже, чем весь Мир грёз.

– Тебе пора обедать, – мягко сказал Кронос, не отводя взгляда от Сиири. – Иди на кухню. Я провожу Сиири и вернусь.

– Хорошо, – послышался позади бесстрастный голос.

– И не забудь вымыть руки, – добавил Кронос. – И плащ сними.

Он протянул руку, обнял Сиири за плечи и подтолкнул к выходу из комнаты. Она снова попыталась объясниться, но Кронос покачал головой.

– Хорошо, – донёсся до них бесстрастный голос. – Проследи, чтобы она ничего не украла.

И опять Сиири не успела сказать всё, что думает. Кронос буквально втолкнул её в Мир грёз, и она сама не заметила, как паркетный пол под ногами сменился чёрным мрамором, устланным молочный дымкой. Дверь в мир людей с негромким скрипом закрылась.

– Это уже переходит все границы, – вспыхнула богиня войны. – Я…

– Я мог сам пересказать тебе это, – бесстрастно сказал Кронос и осторожным движением развернул Сиири лицом к себе. – Я хотел, чтобы ты увидела его таким. Мне нужна помощь. Я не справляюсь, а это по твоей части.

– По моей части человеческое тело, а не мерзкий характер, – буркнула Сиири

Она оглянулась по сторонам. Главный зал пустовал; похоже, братья и сёстры решили разойтись по своим комнатушкам. Что же, прекрасно. Никто не будет мешать разговору с главным жрецом, Алексеем. Он должен как можно скорее передать приказ рекрутерам и действующим героям, и…

– Это не мерзкий характер, – сказал Кронос. – Это что-то другое. Он давно ведёт себя странно.

Сиири снова беспокойно оглянулась по сторонам, посмотрела на Видящий кристалл – огромный хрустальный шар в два человеческих роста, расположенный в центре зала. Через него боги могли заглянуть в мир людей – правда, только картинкой, без звука – и сейчас он был совершенно свободен. Отвлекаться на ерунду не хотелось.

– Напомни мне чуть позже, ладно? – Сиири потрепала Кроноса по плечу и натянуто улыбнулась. – Я закончу дела с мальчиком и помогу, чем смогу.

Брат ответил многозначительным взглядом, но Сиири уже не обращала на него внимания. Быстро выкинула из головы всё, что связано с противным стариком, и поспешила к кристаллу, на ходу подключая связь с главным жрецом. Опасен ли мальчик или нет, правда ли он избранник мироздания, или Видящий выдумал всё это – покажет время. Сначала его надо отыскать. И как можно скорее привезти в академию…

Сиири коснулась кристалла, перевела изображение на детский дом во Флоренции, на маленькую угловую комнату на втором этаже. И застыла, вглядываясь в темноту, освещённую тусклыми лучами фонаря с улицы и двумя парами огоньков – синим и красным.

– Быть того не может… – охнула Сиири. И, если бы её сердце могло остановиться от страха или волнения, так бы и случилось.

***

«Героя звали Элиот Кэмпбелл. Он был высок, хорош собой, силён и смел. И, едва увидев его, синьорина София чуть не лишилась чувств от восхищения…»

Фу. Пошлятина какая-то. Элиот смутился, почесал нос, затем отодвинул тетрадь на край стола и откинулся на спинку стула. Затем снова придвинулся ближе, протянул ручку к исписанному наполовину листу. Замер ненадолго. Снова отодвинулся. Так продолжалось до тех пор, пока в тетради посреди листа не появилось «Я понятия не имею, о чём писать», и Элиота не покидало смутное ощущение, что эти слова были совсем не о его книге.

Ещё недавно, на первых страницах, это была книга о новой семье. Главный герой, которого по невероятному стечению обстоятельств тоже звали Элиот, вырос в приюте. И ему казалось, что на этом всё и закончится, но неожиданно на пороге его комнаты появились незнакомцы и втянули его в водоворот событий, который, конечно, приведёт Элиота к семье. Нет, родители не отказались от книжного героя, они потеряли его, когда он был маленьким, и не смогли отыскать. Или им сообщили, что сын умер, а самого Элиота похитили. Он ещё не определился. И, кажется, и не определится теперь – пару дней назад настоящий Элиот, автор книжного, широким жестом перечеркнул написанное и начал заново. В той же тетради – чтобы сохранить на память и любоваться тем, как растут его навыки писателя.

Новая версия повествовала о приключениях рыцаря по имени Элиот Кэмпбелл. Он жил во Флоренции начала эпохи Возрождения, был лично знаком со всеми знаменитостями, чьи имена однажды войдут в историю. Без рода и племени, найденный на дороге без памяти, никому неизвестный книжный герой должен был пройти длинный путь, получить благословение богов и стать настоящим героем. Ну и завоевать расположение прекрасной принцессы. А как иначе?

Только текст получился отвратительным до невозможности. Пошлым, мерзким и некрасивым. А главное – настолько же бесполезным и бестолковым, как и он сам.

И почему никто не предупреждал его, что писателем быть так трудно, с тоской подумал Элиот. Что персонажи выглядят глупыми и ненастоящими, что то, что ты сам написал минуту назад в порыве вдохновения, после прочтения может показаться мерзким и тошнотворным. И как с этим справлялись такие великие авторы, как Данте Алигьери, Умберто Эко, Габриэле Д’Аннунцио и Джованни Боккачо? Почему их речь льётся серебристым ручьём, порхает яркой птицей, расцветает всевозможными красками и ароматами, а его неуклюжие слова собираются камнями в мешок?

Элиот выдохнул и щёлкнул выключателем. Комната погрузилась в ночную тьму, чуть разбавленную тусклым светом фонарей с улицы. Через открытую форточку доносились тихие, отдалённые голоса – наверное, заблудшие туристы. Тянуло сквозняком, он приносил с собой запах, какой бывает после грозы. Мимо окна мелькнула чёрная тень, но Элиот не успел рассмотреть, что это было.

Из соседней комнаты раздавались приглушённые разговоры. Элиот знал, что мальчики обсуждали приёмных родителей. Все они, все трое, скоро должны были уехать. Они уедут, а Элиот останется. И даже ненаписанная книга о самом себе не могла скрасить этого.

Мимо окна промелькнула новая чёрная тень, но Элиот опять не рассмотрел, что это было. Да и не особо стремился.

Хотя, может быть, не так оно и плохо, говорил он себе. Может быть, этим мальчикам достанутся злые родители. Будут избивать их, не будут дарить игрушек, а то и ужина будут лишать. Разное же бывает, правда? А Элиоту хорошо. Элиот будет сам по себе, и никто не сможет проникнуть в его каменное сердце. И пусть его называют zitella³! Одному лучше. Никто не появляется в твоей жизни, чтобы потом из неё исчезнуть.

Элиот уже сбился со счёта, сколько раз он загадывал желание обрести свою семью. Каждый день рождения, каждый большой и маленький праздник. Наверное, там, наверху, некому было услышать его желание, потому оно и не исполнилось. А может быть, это не для него, и пора было выбрать что-то новое?

Он выпрямился на стуле и посмотрел в крошечный кусочек неба, видимый из окна. Дома на этой улице – ох, чего греха таить, во всей Флоренции – были настолько близко составлены, что когда выходишь наружу, сразу начинаешь задыхаться. Хотя, может быть, это перехватывало дыхание из-за красоты – вряд ли на земле существовал город прекраснее, чем этот…

Черноту неба перечеркнула серебристая линия и тут же погасла. Элиот затаил дыхание, зажмурился и сжал кулаки. Наверное, вселенная не совсем поставила на нём крест, и вот он, знак, что пора начинать новую страницу. Пора загадывать новую мечту.

Хочу стать настоящим героем, сказал себе Элиот. Таким, каким я хочу написать о себе в книге. Он жмурился всё сильнее, как будто это могло помощь мечте исполниться быстрее, повторял про себя эти слова на разные лады. Хочу стать героем. Настоящим героем. Как это бывает в книгах…

На грани слышимости раздавалось тихое шипение. Запах, идущий с улицы, усилился. Элиот открыл глаза и замер, не в силах пошевелиться.

За стеклом, в шаге от окна, высилась чёрная фигура, похожая на человека, закутанного в плащ. Лица не было видно, но глаза горели красным светом, будто кто-то включил светодиодные фонарики. Некто тоже не шевелился, только смотрел на Элиота, и как долго это продолжалось, сложно было сказать.

И в тот момент, когда это существо подняло вверх когтистые руки, похожие на куриные лапы, Элиот не выдержал и закричал. Что произошло дальше, он сам понял плохо, но это всё точно не было чем-то нормальным. Точно не было чем-то человеческим…

***

Если бы меня спросили, что я ненавижу больше всего на свете, я бы сказала – «проигрывать». Если бы меня спросили, что я люблю больше всего на свете, я сказал бы, что без ума от новозеландских рассветов. Когда солнце восходит над пиками Южных Альп, моё сердце готово разорваться от невозможной красоты, и кажется, что такого на свете не бывает, но это реальность. Я много чего могла бы рассказать, если бы меня спросили, только в Мире грёз не принято спрашивать. Более того – здесь не принято считать друг друга за личности со своими интересами, мыслями и чувствами. Мы – просто сожители, и это тоже то, что я ненавижу. И об этом тоже никто не знает.

Если бы кто-то спросил меня, о чём я больше всего мечтаю, я ответила бы, что о мире. О том, чтобы боги стали достойны своей работы – это принесло бы мир. О том, чтобы боги стали думать друг о друге, замечать, что беспокоит их, что радует и причиняет боль – это тоже принесло бы мир. Потому что если бы они заметили, что беспокоит меня, если бы они видели, что кое-кто из их братьев и сестёр неуловимо изменился, всё было бы иначе. И мне не пришлось бы снова напоминать им об их несовершенстве, но нет – нам снова придётся пройти через всё это.

И я очень хочу верить, что на этот раз они меня услышат, потому что иначе я больше не буду церемониться. В конце концов, если верить мирозданию и его глупым сказочкам – оно со мной согласно, впервые за нашу общую вечность. И думать об этом одновременно горько и сладко… но так будет правильно. Для всех нас.