Читать книгу Октябрь и Апрель - Алекс Хикари - Страница 2

Учебный класс – огромная серая коробка, как и своя комната, только просторней. Но в своей коробке Тэм может обустроить всё, как сам пожелает, а здесь – нет. Парты из золотистого дерева, составленные близко друг к другу, заняты все; только рядом никого – сосед заболел, и оттого занятия тянулись ещё дольше, чем обычно.

Последний урок и самостоятельная работа были просто невыносимо долгими. Расправившись с ней за двадцать минут, Тэм смотрел в окно, в небо, затянутое пеленой серых облаков и думал о том, каким оно было на самом деле, не на фотографиях. В последний раз синеву видели больше двадцати лет назад, в тот день, когда бур достиг резервуара с илириумом. Одно касание, прорыв – и солнце скрылось, прихватив с собой звёзды; но что удивительно – и животные, и растения будто не замечали облаков. Это было настоящей загадкой для учёных. Как и пропажа чувств. Как и то, что их единственным источником стали предметы культуры – книги, фильмы, музыка. Как и то, что от илириума и продуктов, производимых из него, исходило излучение, отмечаемое счётчиком Гейгера, но абсолютно безвредное. Как думал Тэм, эту загадку было разгадать труднее всего.

Он бездумно чертил в тетради маленькие фигурки. Обвёл несколько клеточек и невольно заметил, что они походили на решётку. Совсем как тюрьма. А если есть тюрьма, значит, есть и пленник. Прикусив кончик языка, Тэм принялся выводить человечка, схватившегося за прутья решётки.

Пусть человечек будет нарисован серым цветом – простым карандашом. Серый как сама жизнь и мир вокруг, как небо за окном и стены в школе. А прутья станут чёрными, их можно подчеркнуть ручкой, чтобы ярче было. Чёрный – цвет школьных рюкзаков и учебной доски на стене, ручки для выставления оценок в тетрадь и шрифта в учебнике. Прекрасный цвет для решётки, сковывающей человечка.

А сам человечек будет лысый, потому что слишком много думал. У него будут обвисшие щёки, как у бульдога, потому что раньше он улыбался, а теперь нельзя, иначе в нём заподозрят сенситива. И густые брови – чтобы было видно, как он хмурится. Руки будут тонкие, с длинными пальцами – такие ещё называют музыкальными. И человечек мог бы стать музыкантом или художником, но его пальцы сжимают не беличью кисть и не шейку скрипки, а узкие чёрные прутья.

Послышался шорох. Тэм посмотрел на учителя – тот взялся за учебник и углубился в него. Тэм быстро оглядел класс, но все одноклассники склонились над своими столами. Краем глаза он заметил движение, но не успел присмотреться, кто это был. Впрочем, важно ли это? Наверное, показалось.

Тэм взглянул на серого человечка. Ему было очень грустно за чёрной решёткой, и он, наверное, тоже мечтал вырваться на свободу, как и Тэм. Как там пелось в песне? «Мне так нужна свобода, быть нормальным, быть собой…»³ Ему надо было помочь. И Тэму, размышлявшему, как это сделать, вспомнился фильм «Рок на века». Был там один герой, говоривший, что нужно сжечь всё вокруг, чтобы освободить птицу Феникс. И, наверное, эта идея была лучше всех.

Тэм воровато оглянулся по сторонам, убедился, что никто не смотрит, и потянулся к рюкзаку. Она была перемотана чёрной изолентой, чтобы никто не видел её настоящий цвет – красный. Такие давно никто не производил, потому что не было нужды – учителя пользовались чёрными, ученики – синими. Тэм распрямился и вывел первую линию. Нарисованные ручкой красные языки пламени охватили угол страницы, расползлись вверх и потянулись к запертому за решёткой человечку…

Прозвенел звонок. Со всех сторон послышался шорох, ребята вставали со своих стульев, собирали вещи. Тэм накрыл ладонью рисунок, сжал пальцы, и лист бумаги смялся в комок. Не успел. Не освободил человечка, и теперь тот пребывает в плену не только решётки, но и клетчатого листа, сжавшегося в жалкий шарик.

Не глядя, Тэм положил тетрадь с самостоятельной работой на край учительского стола и вышел из класса. Опустил взгляд в пол, стараясь не смотреть на ребят вокруг, шёл по коридорам, спускался по лестнице, пытался ни с кем не столкнуться. За человечка было обидно. Но за себя – ещё обиднее. Кто-то говорил, что если есть слово, его нужно сказать; Тэм же, кажется, скоро голос потеряет, если будет столько же молчать.

Ученики расходились по домам по двое, по трое. Слышались обрывки бесстрастных разговоров об уроках, контрольных, домашней работе. О том, что впереди переводные экзамены, а потом всего один год – и выпускной. Кто-то впереди обсуждал фильмы, которые удалось посмотреть на выходных, и в голосе говорившего слышались чувства – угасающие, как угли в костре. Тэм последовал за этими ребятами, отставая на пару шагов, и вообразил себе, как он шёл бы рядом с ними, обсуждал бы с ними, и все бы они весело смеялись. Такое описывали в книгах люди прошлого, и это называлось дружбой. Сейчас этим словом клеймят разумное партнёрство.

Когда Тэм выходил из школы, что-то хлопнуло его по плечу, и он застыл на пороге. Удар был неожиданным и совершенно безболезненным. Таким, как это делал отец, когда хотел привлечь его внимание. Но кто…

– Я кое-что видела на уроке, – послышался тихий шёпот на ухо. – Пойдём, мы загораживаем проход.

Некто подхватил его под руку и потянул за собой. Тэм покорно поплёлся рядом. Краем глаза вгляделся в спутника и окончательно перестал что-либо понимать – рядом с ним шагала Аня.

Только когда они дошли до угла школы и скрылись от других ребят, Аня остановилась. Она встала напротив Тэма, и он был готов поклясться, что видит в её взгляде чувства, только какие, он понять не смог.

– Я видела, что ты рисовал цветной ручкой, – еле слышно сказала Аня и оглянулась по сторонам. Тэм невольно сделал то же самое. Никого. – Твой отец работает с конфискатом, а значит, мог сохранить её для тебя. Но зачем тебе красная ручка, если ты не сенситив?

Сердце заколотилось так, будто вздумало станцевать ламбаду в два раза быстрее, чем положено. Досада схватила за горло, встала комом. Ведь видел же, что кто-то шевелился. Видел, и не придал значения, а надо было…

– Я тебя никому не сдам, – прошептала Аня. – Не бойся. Я просто хочу знать, каково это, каждый день чувствовать. Ты говорил, что люди раньше справлялись, да ты и сам справляешься, иначе все бы давно знали. – Она шагнула к нему. Теперь она была так близко, что ещё миллиметр – и можно подумать, что они тут обнимаются. Аня вгляделась в его глаза. – Артём, пожалуйста…

Не выдержав её взгляда, Тэм зажмурился.

В книгах, принесённых отцом, он встречал такое слово, как «судьба». Герои нередко рассуждали о том, что ничто иное не могло привести их в это место, кроме как некое провидение. Да и его мама тоже – Тэм знал, что она верила в бога, что он управляет жизнями людей, что всё происходит по его воле. И сам был готов поверить во всё это, потому что не находил другого объяснения.

Не учитель, не другой одноклассник, никто – именно Аня. И она же обещала, что никому ничего не будет рассказывать, и именно ей Тэм был готов поверить, по понятным причинам. Если бы не мог, не любил бы её с тринадцати лет. Если это не судьба, то что же?

Аня, кажется, истолковала его молчание по-своему.

– Почему ты молчишь? – еле слышно заговорила она. – Я ведь не ошиблась, правда? Ты же сенситив? Ты же можешь делиться своими чувствами, и…

– Могу.

Короткое слово сорвалось прежде, чем Тэм успел его осознать. Он открыл глаза и увидел, что Аня накрыла ладошкой рот. В воздухе разливалось волнение, общее на двоих, и невозможно было сказать, с кого оно началось.

– Ты покажешь мне? – прошептала она, чуточку опустив руку.

– Да, – Тэм кивнул. – Что именно?

– Я не знаю, – Аня мгновение помолчала. – Что ты чувствуешь сейчас ярче всего?

Она стоит так близко, что в её глазах отражается сам Тэм. Сердце отплясывало безумные па, в груди разливалось хорошо знакомое тепло, какое зажигалось, стоило ему подумать об этой прекрасной девушке. И она ещё спрашивает!

– Хорошо. Закрой глаза, – попросил Тэм.

Аня послушно зажмурилась. Она была так прекрасна сейчас, с лёгким румянцем на щеках, какого Тэм у неё ни разу не видел. Он оглянулся по сторонам, убедился, что никого нет, и закрыл глаза сам – так ему было легче сосредоточиться.

Тэм не знал, как это делают другие сенситивы, ему было проще всего нарисовать всё в воображении. Вот в груди собирается огромный горячий шар света. Он собрал в себе всё, что накопилось в сердце Тэма за эти года, когда он был влюблён в Аню – нежность, восхищение и что-то такое, чему он не мог найти названия. Вот свет растекается по венам сладким теплом, по всему телу. Миг – и Тэм сам стал светом, засиял лампой накаливания, излучавшей и тепло тоже. И пусть это всё было лишь в его воображении, Аня всё равно почувствует.

Тэм сделал шаг к ней, обнял её и прижал к себе. Сияние хлынуло наружу бурным, неудержимым потоком, окутывая обоих теплом, как шерстяным пледом. Тэм открыл глаза и увидел, как Аня улыбается, как расцвёл яркий румянец на её щеках. Такая красивая. Такая волшебная, настоящая муза… И Тэм, не удержавшись, склонился и поцеловал её.

Если до этого воображаемый свет казался ему ярким, то теперь он стал нестерпимым. Аня, кажется, сама не поняла, что произошло, но на поцелуй ответила. Закружилась голова, и Тэм растворился в сладком чувстве, ему казалось, что он взлетел на крыльях на огромную высоту и видел с небес весь мир, и мог дотянуться до звёзд и солнца даже сквозь облака…

Аня осторожно отстранилась. Огромные голубые глаза смотрели на Тэма, и в них читалось изумление. Она коснулась кончиками пальцев губ, как будто сама не верила в то, что случилось.

– А это было обязательно? – еле слышно спросила Аня.

Свет мгновенно погас, уступая место мраку, заполненному страхом. Ну зачем, зачем ты так поторопился, дурак? Вдруг она не примет этих чувств, вдруг…

– Нет, просто я так захотел, – еле слышно отозвался Тэм, и его голос задрожал. – Я чувствую всё это каждый раз, когда думаю о тебе, вот и…

Слова иссякли, толком не выплеснувшись. Аня опустила взгляд. Она мелко дрожала, и Тэму больше всего на свете хотелось обнять её, успокоить, сказать, что всё хорошо, но он не решился.

– Это волшебно, – прошептала Аня. Она снова коснулась пальчиками губ. – Всё это волшебно. То есть, когда смотришь фильмы, ощущаешь что-то похожее, но… – Она посмотрела на Тэма. – Я хочу, чтобы так было всегда.

Он выдохнул. Всё в порядке. Она его понимает.

– Я тоже, – негромко отозвался Тэм и притянул Аню к себе. Обнял, и она прижалась к нему, уткнулась носом в плечо, а он едва ощутимо коснулся губами её лба. – Если бы ты только знала, насколько…

Как долго они так простояли, Тэм понятия не имел, но домой шёл воодушевлённый. Он не был уверен, что знал, что такое счастье, но если это не оно, то что же? Он поцеловал девушку, которую любил больше двух лет. Она разделила его чувства, пусть не как сенситив, но как обычный человек. В душе крепла уверенность, что любого человека можно сделать сенситивом, если достаточно «напоить» его чувствами. И тогда…

Миновав очередную улочку, Тэм вышел на прямую дорогу к дому, мимо недостроенных многоэтажек. Заметил, что возле его дома стояли три незнакомых чёрных внедорожника, но не сразу понял, что не так. Невольно замедлил шаг, остановился. Внутри яркой вспышкой полыхнул страх.

Дверь в его дом была распахнута настежь. Возле неё неторопливо прогуливался высокий мужчина в солнцезащитных очках и чёрном свободном костюме, какой носили оперативники спецназа и отец в том числе. На груди незнакомец держал автомат, и хотя казалось, что это положение явно не для стрельбы, Тэм знал – подготовленному бойцу достаточно пары движений, и оружие окажется в его руках.

Страх сковал его не хуже льда, и Тэм замер. Мысли метались со скоростью пуль. Что делать? Куда бежать? К Ане? А если и она в том же положении? К отцу на работу? Но там ли он? Может быть…

Поток мыслей оборвался, будто отрезанный приглушённым хлопком выстрела. Звук донёсся из его дома, Тэм это точно слышал. Ноги будто вросли в асфальт, он не мог даже вздохнуть. И мог только беспомощно наблюдать, как оперативник возле двери медленно оборачивался к нему, поднимал ко рту рацию, что-то говорил, как из дома выскользнул ещё один боец, как они оба направились к Тэму.

Кто-то отключил оцепенение, и он попятился. Рюкзак грохнулся на землю. Тэм развернулся и сделал шаг вперёд. Следующий не успел – в метре от него расцвёл коричнево-чёрным взрывом цветок в горшке, и оцепенение сковало Тэма с новой силой. Он едва успел заметить, как на землю осыпались осколки бледно-зелёного горшка, и кто-то грубо подхватило его, развернул и поволок вперёд, к дому.

– На Борисовскую? – послышался мужской голос, высотой напоминавший тенор.

– На Северную, – ответил бас.

Чёрные внедорожники приближались. От страха Тэм боялся вздохнуть.

– Остальных ждём? – спросил тенор.

– Ещё чего! Пока они там всё зачистят…

Ближайший внедорожник вырос над Тэмом чёрной горой. Щёлкнула и открылась дверца, Тэма втолкнули внутрь, на закрытое пластиковыми чехлами заднее сиденье. В салоне противно пахло резиной и тошнотворным освежителем, какой должен был давать аромат зелёных яблок, но вместо этого растекался мерзким синтетическим запашком. Тэм забился в угол и сжался в комок. Дверца за ним захлопнулась, затем снова послышались щелчки – спецназовцы устраивались впереди.

– Как всё представят? – спросил тенор. Он сел за руль, это был тот оперативник, что стоял возле двери.

– Как взрыв газа? – обладатель баса пожал плечами. – Это же Демидов. Сам понимаешь, какое дело будет.

– Громкое, – поддакнул тенор и щёлкнул каким-то переключателем на приборной панели.

Тэм растерянно смотрел перед собой. Они так буднично говорили обо всём, как будто на кону не стояла жизнь сенситива на заднем сиденье.

Переднее стекло с жужжанием опустилось. Чиркнула зажигалка – спецназовец за рулём закурил, и тошнотворно воняющий дым поплыл по салону.

– Просил же не делать этого в машине, – равнодушно заметил обладатель баса.

– Ладно тебе, не каждый день начальство сдаём. Скажи лучше, на что премию потратишь?

Бас помолчал немного. Помахал рукой, чтобы разогнать плывший в его сторону сизый дым.

– Наверное, куплю что-нибудь из Моцарта, – сказал он. – После таких вещей надо что-нибудь спокойное, а под него, говорят, даже коровы лучше доятся. А ты?

– А я куплю имаджинариум с весельем, – протянул тенор. – А то ты про коров говоришь, и это вроде смешно, а что-то посмеяться не получается.

Чёрная коробочка посреди приборной панели мигнула красной лампочкой. Спецназовец за рулём выпустил новую порцию вонючего дыма и щёлкнул кнопкой.

– Что у вас? – спросил он.

Послышалась стрекотня, пластмассовые щелчки, помехи.

– Верхушка одобрила вывоз тела и инсценировку за пределом дома, – неожиданно ясно проговорил мужской голос. – Никого не ждите, езжайте на Борисовскую, в Северном ЧП.

– Плохо, – бесстрастно отозвался спецназовец за рулём. Выбросил сигарету через окошко, стекло с жужжанием поднялось. – О Борисовской слухов много ходит. С тех пор, как Демидов начал к ним ездить, у них начались проблемы с безопасностью.

– Тебе какое дело? – оборвал его бас. – Велено везти туда, значит, надо туда. Начальству виднее.

Тэм вжимался в сиденье, дышал через раз, чтобы не чувствовать ужасной смеси запахов синтетического яблока и табачного дыма. Ему отчаянно хотелось провалиться сквозь землю, перестать дышать, может, остановить планету – что угодно, лишь бы всё это прекратилось. И нечто свыше, кажется, услышало его желание, хотя бы отчасти. Мир словно отдалился, закутался в лёгкий невидимый туман, чувства отключились. Тэм видел и понимал всё, что происходит, но сам как будто не был в своём теле и просто наблюдал со стороны через окошко автомобиля.

Зарычал мотор. Внедорожник сдал назад, развернулся и заскользил по серым улочкам. Тэм видел, как отдалялся его дом и отстранённо подумал, что больше сюда не вернётся.

Мелькали зелёные пятна деревьев с коричневыми и белыми стержнями, полоски вывесок неярких оттенков. Здания то вырастали многоэтажными башнями, то съёживались маленькими частными домиками, и Тэм окончательно перестал понимать, куда и где они едут. Очередная башня вдруг сменилась бескрайним жёлто-зелёным ковром, он расстилался, насколько хватало взгляда, и где-то на его краю, возможно, закатывалось солнце – окружающий мир подёрнулся сумерками.

Темнело всё быстрее, и оставалось только догадываться, как долго они едут. Спецназовцы молчали, рация не подавала признаков жизни. Отец рассказывал, что во времена его юности почти в каждом автомобиле были магнитолы, и можно было слушать музыку в пути. Сейчас же страшно подумать, сколько будет стоить такая забава. А если CD-проигрыватель? А если кассетный? На такую сумму, наверное, остров в Тихом океане можно купить…

Внедорожник свернул, и по бокам вновь выросли многоэтажные серые башни. Замелькали пятна вывесок, теперь светящиеся. Отец рассказывал, что раньше они были ярких цветов, украшались рисунками, светились так, чтобы сразу привлекать внимание. Не то, что сейчас – тусклый свет, унылые пастельные оттенки, да и шрифты простые, а надписи – информирующие.

Отец много чего рассказывал, в отчаянии подумал Тэм. Расскажет ли ещё? Будет ли ждать его дома? А есть ли он ещё, этот дом?..

Внедорожник затормозил, спустя несколько секунд замер. По правую руку чёрными окнами смотрели недостроенные многоэтажки, по левую высилось полукруглое серое здание. От него в обе стороны тянулись ещё строения.

Щёлкнули, затем захлопнулись передние дверцы. Распахнулась задняя за спиной Тэма, он вывалился из машины, но упасть не успел – его подхватили руки спецназовца.

– Веди себя хорошо, парень, и всё пройдёт гладко, – посоветовал тенор.

Тэм зажмурился, не в силах вынести то, что происходило с ним сейчас.

Спецназовец потянул его за собой, и Тэм послушно поплёлся. Несколько шагов вперёд, остановка. Дуновение, еле слышный скрип – похоже, открылась дверь. Снова вперёд. Тэм не удержался и чуточку приоткрыл веки – они проходили через стеклянные двери в хорошо освещённый холл. Впереди растянулся длинный деревянный стол, за ним сидела светловолосая женщина в белом халате.

– Артём Демидов, по спецприказу, – коротко сказал тенор.

Тэм снова зажмурился.

– Спасибо, – послышался приятный женский голос. – Дальше мы сами.

Шорох, постукивание.

– Распишитесь, – велел женский голос.

Снова шорох.

Тяжёлые шаги. Лёгкая поступь.

Еле слышный скрип, стук двери.

– Не бойся, – послышался женский голос совсем рядом. – Здесь тебе не причинят зла. Можешь открыть глаза.

Тэм покачал головой прежде, чем успел понять, что делает.

– Хорошо, тогда держись крепче, – сказала незнакомка. Предплечье Тэма сжали чужие пальцы. – Впереди ровное покрытие, я тебя проведу.

У женщины была мягкая, бархатистая кожа с шероховатостями на ладонях – кажется, мозоли. Звуку шагов Тэма вторила лёгкая поступь. Даже сквозь прикрытые веки было видно, что стало светлее, и он снова приоткрыл глаза. Они шли по длинному коридору. Стены, потолок и пол здесь были отделаны белыми пластиковыми панелями, испускавшими свет, как будто под ними спрятались лампы.

– У нас всё под завязку, поэтому будешь жить в запасной комнате, – негромко заговорила женщина, и Тэм снова зажмурился. – Пока побудешь без соседа, потом посмотрим. Одежда, мыло, зубная паста есть. Если понадобится помощь, в стену встроен микрофон селекторной связи, зови в любое время.

Хотя голос был мягким и тёплым настолько, что в него хотелось закутаться, как в плед, от него не становилось легче. Наоборот, Тэму казалось, что он всё больше и больше отдаляется от самого себя и тонет в небытие, и удерживаться в сознании стоило ему огромных трудов.

Они остановились. Послышался механический жужжащий звук. Они переступили порог и оказались в помещении или новом коридоре. Потемнело, лёгкая поступь стала ещё тише, как будто незнакомка боялась нарушить тишину ночи.

Они прошли немного вперёд, повернули налево и остановились. Снова послышался жужжащий звук.

– Располагайся и постарайся уснуть, – сказал женский голос. – Завтра к тебе придут, расскажут о наших правилах, о расписании. Спокойной ночи.

Женщина выпустила руку Тэма и легонько подтолкнула в спину так, что он невольно сделал пару шагов вперёд.

Новое механическое жужжание, еле слышный щелчок, и Тэм понял, что остался один на один с темнотой незнакомого места.

И, похоже, это было началом конца.