Читать книгу Октябрь и Апрель - Алекс Хикари - Страница 5

День выдался на редкость длинным и невыносимым. Тэм не выходил из комнаты ни на обед, ни на ужин. Когда кто-то заглядывал в дверь, он отделывался односложными ответами и отворачивался, давая понять, что не хочет говорить. Благо, собеседники попадались понятливые, кем бы они ни были. Дважды приходила высокая стройная девушка с распущенными рыжими волосами, оставляла на стол поднос с едой, но Тэм на него и не посмотрел. Та же девушка забирала всё через пару часов.

Ева за браслетом так и не вернулась.

Иногда его охватывала апатия, и Тэм подолгу смотрел в потолок. Солнечный зайчик давно скрылся, и было в этом что-то тоскливое, как будто последний луч надежды погас и больше не вернётся. Да и неоткуда – в сером мире не бывает солнца.

В эти долгие минуты Тэма поглощала невыносимая тоска и безысходность. Его прекрасное будущее растаяло здесь, в точке невозврата. Не будет больше рисования, не будет чувств, разделённых с Аней. Неизвестно, к слову, что стало с ней – судя по всему, оперативники появились после того, как они разошлись по домам. Может быть, и её схватили? Но…

Тэм соскочил с кровати и принялся искать газету. Бумажный комок лежал возле двери нетронутый. Тэм развернул его и принялся жадно поглощать заголовок за заголовком в надежде отыскать любые новости. Тишина. Как он знал, родители Ани тоже имели отношение к работе с конфискатом, но работали в штабе. Если бы их дочь забрали в интернат как сенситива, это был бы ого-го какой заголовок! Или… нет? Тэм ведь не нашёл и новостей о себе тоже – так, только в конце статьи об отце два слова о том, что Артёма Демидова передали под опеку государства.

Тогда что же случилось с Аней?

Так апатия сменялась бешеной энергией. Тэм вскакивал на ноги, ходил из угла в угол и лихорадочно соображал. Он не может сидеть сложа руки. Дома больше нет, отца тоже, но что-то же осталось? Вернее, кто-то. Нужно бежать. Нужно отыскать Аню, извиниться в конце концов… Да что он загадывает? Будет то, что будет! Главное – уйти отсюда, пока не погряз по уши и не примерил в первый раз униформу. Из обрывков разговоров он понял, что она нужна для каких-то таинственных процедур, а с ними хотелось знакомиться ещё меньше, чем с формой.

Тэм даже заглянул на мгновение в шкаф, чтобы посмотреть, что это за зверь такой. Заметил, что форма серого цвета, и сразу захлопнул дверцу. Всё, что носит этот проклятый оттенок, должно быть сожжено. Сколько можно серость разводить, когда мир полон яркими красками?

Из глубины души проглядывала тоска. Нашёптывала, что ярких тонов как раз и не осталось – они больше никому не нужны. Чувства – деликатес, а не повседневный рацион. Так, кажется, Маргарита Сергеевна говорила?

Так снова накатывала апатия, и Тэм возвращался на кровать. Мысли шли по кругу, тоска сменялась жаждой жизни, жаждой действия, затем возвращалась снова, пока он не забылся в тревожном сне, так и не раздевшись.

И тут ему не удалось отдохнуть. Сознание захлестнули томные, тягучие, тревожные сны, полные неясной чёрной дымки и гулких неразборчивых голосов. Кто-то звал Тэма, кто-то ласково касался его, кто-то причинял боль. Он слышал, как кричит отец, и был готов поклясться, что так звучал бы его последний зов. И это было имя Тэма…

Он проснулся и сел, тяжело дыша. Затем снова лёг, уснул и проснулся… Бесконечная пытка сном с промежутком от получаса до полутора. Если кто-то свыше хотел наказать его, лучший способ трудно было придумать. Только под утро удалось забыться безмятежным сном без сновидений и раствориться в нём, как будто ничего не случилось, и завтра он проснётся в своей комнате…

Пелену дрёмы разорвал протяжный гудок, совсем как у пароходов в старых фильмах. Тэм подскочил на кровати, ошалело огляделся по сторонам. С трудом вспомнил, что просыпается здесь второй раз, в своей новой комнате, откуда нет возврата домой. С этой мыслью снова накатила тоска, волна за волной, как прилив на море, и от неё некуда было деться. Тэм зажмурился. Если бы была жива его мама, по рассказам отца – верующая женщина, он бы наверняка знал сейчас молитвы и возносил их к небесам, чтобы всё закончилось. Но даже такой мелочи у него не было.

Тоска заполнило всё тело, сместила душу в сторону, и завладела каждым движением Тэма. Открыть шкаф, найти смену белья по размеру. Оглянуться по сторонам, обнаружить дверцу в углу комнаты, такую же белую, как стены. Заглянуть за неё, понять, что не ошибся – ванная, просторная, отделанная серой плиткой. Принять душ, почистить зубы, выйти в коридор и позволить себе пройти по нему под зорким взглядом Маргариты Сергеевны, шедшей на два шага позади…

Сознание отдалённо отмечало, что другие мальчишки побаиваются эту маленькую властную женщину. Стоило ей приблизиться, как они бросались врассыпную – кто-то жался к стенке, кто-то прятался за приятеля. Тэма это не трогало. Он позволял тоске продолжать держать в руках его тело, и впервые понимал, что значит это – быть обычным. Не чувствуешь ничего, только разум отдаёт команды и следует указаниям надзирательницы.

Один раз он услышал за спиной, что Маргарита Сергеевна не ушла на выходные из-за Тэма, но эти слова отдавались в душе только слабым трепыханием.

Завтракали в столовой, комнатушке едва ли больше игровой. Здесь всё было заставлено пластиковыми столами и лавочками приятного голубого оттенка, настолько плотно, что становилось трудно дышать. Узкие окна занавешивал белый тюль, простая полупрозрачная ткань безо всяких узоров. Тэм безучастно отметил, что в его комнате всегда висели красивые занавески – кажется, кружевные, или что-то вроде. Никогда не обращал внимания на такую ерунду, но всё познаётся в сравнении.

За каждым столом могло поместиться минимум четыре человека, но к Тэму никто не подсел – за ним неотрывно следили Маргарита Сергеевна и высокая, худая женщина, похожая на сухой цветок. Ощущение усиливалось оттого, что у незнакомки были блёклые, безжизненные глаза, бледная кожа сероватого оттенка и волосы цвета старой скошенной травы. Наверное, тот самый психолог, равнодушно подумал Тэм.

Возможно, здесь тщательно следят за подопечными, чтобы те не натворили бед. Отец как-то рассказывал, почему ещё сенситивов недолюбливают – они способны на самоубийство. Чувствительные, всегда взволнованные, всегда эмоциональные, они легко тонут в безысходности, из которой нет возврата. Что же, усмехался про себя Тэм, когда твоим телом владеет бесчувственная тоска, вряд ли ты способен на такой поступок.

Если бы его спросили, что он ел на завтрак, он бы вряд ли вспомнил.

Надзирательницы следовали за ним по пятам до комнаты, заглядывали через дверной проём и не позволили Тэму закрыть дверь, когда он попытался. Наверное, от них не отделаться, всё так же безучастно подумал он. Машинально оглянулся по сторонам – браслета на полу не было. Наверное, безделушка дорога Еве, раз та не побоялась прийти за ней.

Тэм сидел на кровати и играл в гляделки с надзирательницами пять минут, и они явно не собирались уходить. Наверное, единственный способ от них избавиться – уйти в игровую комнату и спрятаться в неприметном уголке. Там ведь камеры везде, да и детей полно – не будут же страшные женщины пугать их своим присутствием?

Тэм вышел в коридор и направился к игровым комнатам, женщины последовали за ним. Когда он переступал порог из мужского крыла в основной коридор, их уже не было.

Игровых комнат было шесть. Вчера он познакомился с ближайшей, той, что по левую руку от входа. Она и сегодня занята – из-за стекла слышался радостный гомон. Тэм счёл за лучшее отправиться в дальнюю, чтобы его там никто не нашёл. И, едва переступив порог, замер – кажется, даже сердце остановилось.

После белизны его комнаты, коридоров и столовой эта комната казалась кричаще-яркой. По правую руку на натянутом во всю стену полотне висели рисунки. Все детские, точно не профессиональные, и сочетание цветов порой попадалось кошмарное. Слева в ряд выстроились мольберты, между ними на крошечных столиках, больше похожих на этажерки, свалены в неаккуратные кучи карандаши, фломастеры, кисти и упаковки акварели. На полке, протянувшейся вдоль стены, расположились палитры, пустые баночки и коробки с гуашью и пастелью. Всю стену напротив входа занимал огромный коричневый шкаф. Некоторые дверцы были открыты, и Тэм мог разглядеть коробочки – кажется, пластилин – клубки ниток, кружки пялец. Все тона яркие, как будто некто собрал все краски и спрятал здесь, в этой маленькой комнате, чтобы сберечь их от невыносимой серости мира.

Голова шла кругом. Тэм не мог спрятаться в этой комнате – душу мгновенно охватила острая боль невосполнимой потери. Ведь он больше всего на свете любил рисовать, подбирать правильные цвета, чтобы воплотить жизнь на бумаге и сделать её волшебной, яркой, такой, какой он хотел её видеть…

– Ты чего грустишь? – послышался рядом девчачий голос.

Тэм подскочил на месте и обернулся. На него с любопытством смотрела девчонка лет десяти-двенадцати. Ростом ему по грудь, на мир смотрит огромными зелёными глазами, и в этом цвете, казалось, воплотилась июньская зелень. Рыжие волосы собраны в две косички, спускавшиеся по плечам, лицо усыпано веснушками, красиво очерчённые губы сжаты, как будто девчонка сдерживалась, чтобы не рассмеяться. На ней был джинсовый комбинезон ярко-синего цвета длиной до колена, под ним – майка почти в тон глазам; казалось, такое сочетание цветов должно было выглядеть жутким, но девчонка выглядела яркой, как тропическая птица.

Тоска резко уступило место Тэму. Он не ожидал, что контроль над телом и языком так быстро вернётся, а потому промямлил что-то невразумительное, чего и сам понять не смог.

– Прости? – девчонка широко улыбнулась.

– Я не грущу, – буркнул Тэм. – Просто настроения нет.

– Так не бывает, – в зелёных глазах плескались золотистые искорки, и Тэм застыл, поражённый волшебной игрой. – Настроение есть всегда, просто оно бывает хорошим и плохим.

– Значит, у меня плохое.

От неё исходила волна доброжелательности и сладкой радости, какая бывает от знакомства с приятным человеком. Эти чувства были невероятно заразительны, как и улыбка девчонки, но тоска Тэма давила собой любой проблеск радости.

– Меня Даша зовут, – сообщила девчонка. – А тебя?

– Тэм.

– Какой ты бука, Тэм, – Даша шутливо надула губки. – А чем ты болеешь?

На миг изумление отогнало тоску, и Тэм непонимающе посмотрел на девчонку.

– Болею? – он покачал головой. – Нет. Я здоров.

– А вот и нет, – назидательно проговорила Даша и подняла вверх указательный пальчик. – Сюда попадают только те, кто тяжело болеет, и потому не может жить в большом мире. У меня порок сердца, а у тебя?

Тэм окончательно перестал что-либо понимать. Он не разбирался в медицине, но отец иногда рассказывал о болезнях что-то, что знал сам. Говорил как-то, что у него был коллега с пороком сердца, как тяжело ему было работать, как плохо он выглядел. Даша же казалась нормальной, здоровой, даже улыбалась задорно. Да и если верить отцу, коллеге сделали операцию и вернули на работу. Его точно не понадобилось запирать где-то, потому что он не способен жить в большом мире.

Пламенем в памяти вспыхнул вчерашний разговор с Евой. Вот, значит, как она удерживает этих детей здесь? Врёт им, что они больны? А как же сотрудники интерната? Неужели не против этого?

От тоски не осталось и следа, её место по капле заполняла злость.

– Я здоров, – с нажимом повторил Тэм. – И ты тоже.

– А вот и нет, – казалось, Даша вот-вот покажет язык, так озорно она улыбалась. – Если мы все здоровы, зачем нас тут держать?

– Хороший вопрос, – буркнул Тэм и опустил взгляд. Присоединяться ко лжи Евы он не хотел, но и правду сказать боялся. А вдруг…

– Какой ты бука! – протянула Даша. – Такой весь холодный и колючий, как осенний дождь. Октябрьский дождь…

Она замолчала, и на несколько мгновений всё стихло, кроме отдалённого гомона. Тэм поднял взгляд. Даша смотрела на него, и в её глазах читалось удивление, оно же волной захлёстывало всё вокруг, как будто стремилось обнять всех на свете.

– Октябрь, – еле слышно сказала Даша, как будто впервые пробовала слово на вкус. – Октябрь… надо же…

Она вдруг подпрыгнула на месте и унеслась назад по коридору.

– Октябрь! – кричала она. – Ребята, слышите? К нам приехал Октябрь!

Воцарилась мягкая, непривычная тишина, даже не было слышно голосов остальных. Тэму отчаянно захотелось покрутить пальцем у виска, но Даша уже убежала.

Несколько секунд спустя послышались тихие голоса и перешёптывания.

– Я так и знала! – бормотал девчачий голос. – Это же не на игранных картах было, а так верней всего!

– Балда! – послышался высокий мальчишечий голос. – Все эти ваши гаданки ерунда полная!

– А как же песня? – тоненько пропищал кто-то. – Не просто так же…

– Не просто так! – подтвердил девчачий голос, похожий на Дашин. – Всё как в книжках пишут. Это судьба, точно вам говорю!

– Тихо! – шикнула ещё одна девочка, кажется, это была Ева. – Ещё чего напридумывали…

– Да правда это! – возмутилась Даша. – Октябрь и Апрель, смотри как! Октябрь и Апрель!

Последние слова прозвучали как дразнилка, и Тэм окончательно убедился, что говорила Даша – так задорно это прозвучало. Фразу подхватили остальные и принялись повторять на все лады.

– Октябрь и Апрель! Ха-ха!

– Октябрь и Апрель!

– Ура! Ура! Октябрь и Апрель!

– Прекратите! – прикрикнула Ева.

В ответ грянул взрыв переливчатого хохота.

Тэму всё это казалось невероятной глупостью, и он даже не думал спрашивать, что это значит. Дурное настроение вернулось с новыми силами, и всё, чего хотелось – уйти куда-нибудь, чтобы его трогали. Тэм уже вознамерился зайти в комнату напротив, но мечтам, кажется, не суждено было сбыться – в коридор вылетела Ева, красная, как будто ей щёки растирали вязаной варежкой.

– Ты! – она ткнула пальцем в Тэма. – Ты чего ей наговорил, а?

– Ничего, – он махнул рукой, отвернулся и шагнул вперёд.

– Ну уж нет!

Ева подскочила к Тэму и встала перед ним, не позволяя пройти дальше. Её гнев ощущался волнами жара, сухими, невыносимыми. С левой стороны слышались голоса, они становились всё громче.

– Октябрь и Апрель!

– Октябрь и Апрель, ля-ля-ля!

– А давайте им свидание устроим?

– Они там думают, что нас судьба свела, – прошипела Ева. – Немедленно рассказывай, что тут произошло!

Тэм вдохнул всей грудью, стараясь унять внезапно воспрянувшую звериную злость. У него чесались руки оттолкнуть несносную девчонку, но нельзя – отец крепко вбил в голову, что девочек обижать запрещено. Изнутри жгло желание впервые в жизни его не послушаться.

– Твоя Даша мне тут наговорила про ваши болезни, – процедил Тэм. – Имей в виду, я знаю, что порок сердца видно, когда он есть. А Даша не выглядит больной.

Ева сжала кулаки.

– Только попробуй…

– А что ты мне сделаешь? – Тэм повысил тон.

– Уж сделаю, не сомневайся! – прикрикнула Ева и с силой его толкнула.

Что-то перемкнуло. Тэм схватил девчонку, развернул спиной к себе и заломил руки. Чуть склонился к её уху.

– Что ты мне сделаешь? – повторил он.

– А ну пусти!

Слева послышался хлопок двери. Тэм машинально разжал руки и оглянулся – к ним спешила Маргарита Сергеевна. Её расстегнутый халат развевался, как плащ Дарта Вейдера или ещё какого киношного злодея, и чёрные блузка и юбка под ним только усиливали впечатление. Тэму стало не по себе.

– Прекратите немедленно, – скомандовала Маргарита Сергеевна.

Ева шагнула вперёд и обернулась к Тэму, он посмотрел на неё. Глаза девчонки горели гневом, и обжигающая злость заполнила, кажется, весь коридор.

– Ты пойдёшь со мной, – строго сказала Маргарита Сергеевна.

Она схватила за руку Тэма, зашагала вперёд и потянула его за собой. Он опешил и не успел ничего понять, как они уже шли по коридору в мужское крыло.

– Маргарита Сергеевна… – неуверенно заговорил Тэм.

– Слушаю, – бесстрастно отозвалась она.

Даже не обернулась, всё так же несётся вперёд. Тэму стало совсем неуютно, внутри змеёй взвился страх.

– Куда мы идём? – нерешительно спросил он.

– Я предупреждала, что за плохое поведение у нас наказывают, – равнодушно ответила Маргарита Сергеевна. – Поживёшь в отдельной комнате на одного человека. В игровые выходить запрещено, обедать и ужинать тоже будешь там. Выходить можно только на процедуры.

– А туалет?

– Всё есть.

Несколько мгновений – и они уже на пороге комнаты Тэма. Маргарита Сергеевна легко втолкнула его в помещение и указала на шкаф.

– Переодевайся в форму, – велела она. – У тебя минута.

– Но…

– Минута, – Маргарита Сергеевна многозначительно посмотрела на часы.

– Но я ведь…

– Время, Артём.

– Ева же первая начала! Почему я?

– Потому что ты первый полез в драку, – отрезала Маргарита Сергеевна и протянула руку к дверной ручке.

– Но…

– Переодевайся, – велела женщина и захлопнула дверь.

Тэм пару мгновений стоял, растерянно глядя перед собой. Мгновение спустя злость вспыхнула в нём заново, и он со всей силы пнул дверь.

– Если будешь буянить, продлю срок ареста, – сообщил приглушённый голос Маргариты Сергеевны.

Да чтоб вас всех!

Кипя от негодования, Тэм распахнул дверцы шкафа, достал серую униформу и стянул с себя футболку.

Ну уж нет. Он не потратит время даром. Пока будет сидеть в этой одиночной камере, сделает всё, чтобы придумать план побега. А там гори всё в огне – главное, оказаться подальше отсюда…