Читать книгу Несравненно больше - Алекс Крутов - Страница 10

В течение нескольких часов я лежал на скамейке замерзший и голодный. Время от времени ужасная усталость брала свое, и я проваливался в сон. На следующее утро проходившая мимо семейная пара остановилась возле меня и поинтересовалась, что я здесь делаю. Выслушав мою историю, Михаил Анатольевич и Марина Михайловна (так их звали) отвели меня к себе домой. Их квартира располагалась в доме, находившемся всего в паре минут ходьбы от нашего детского дома.

Когда Марина Михайловна приготовила мне теплую ванну и помогала раздеться, то увидела на моем теле синяки и рубцы от побоев. Она была крайне возмущена увиденным и услышанным от меня и настаивала на том, чтобы съездить к Протурновым и побеседовать с ними. Я боялся возвращаться обратно, но согласился отправиться с ней и показать, где они живут. По пути мы сделали одну остановку, чтобы вернуть велосипед, который я «позаимствовал».

Я отказался подходить к двери дома и предпочел спрятаться в кустах. Мой отец вышел на стук в дверь, и Марина Михайловна объяснила, кто она и зачем пришла, потом вошла в дом. Опасаясь того, что в кустах меня могут найти, я осторожно пробрался сквозь них и вышел к дороге, чтобы подождать Марину Михайловну там.

На обратном пути в электричке она рассказала, что Протурновы отказывались от обвинений, ссылаясь на то, что я был проблемным ребенком. Одной из главных проблем они считали мою ложь. Но следы побоев на моем теле были слишком красноречивым свидетельством, и Марина Михайловна поверила мне. Она сказала, что я останусь жить с ней и ее мужем, пока они не придумают, как быть дальше.

На тот момент супругам было больше 50 лет. Марина Михайловна была балериной и преподавала в балетной школе. Михаил Анатольевич был инженером в Эрмитаже. Их единственный ребенок умер во время родов, и Марина Михайловна больше не решилась на такой шаг.

В первую очередь она попыталась вернуть меня в детский дом № 51. Но меня не приняли, поскольку я официально считался усыновленным. Тогда она решительно отправилась в управление детскими домами в городской администрации, встретилась с инспектором и умоляла что-нибудь сделать для меня. «Он не может оставаться на улице, не может жить с родителями. Детский дом тоже не принимает его. Но ведь должен же быть какой-то выход!» И она получила незамедлительный ответ: «Мы ничем не можем помочь».

Я прожил у Михаила Анатольевича и Марины Михайловны полгода. Их дом был настоящим раем для 12-летнего никому не нужного бродяжки. Все это время я не ходил в школу, поскольку без документов меня не могли в нее принять, и часто оставался дома в ожидании, пока взрослые вернутся с работы. Иногда я ходил с Мариной Михайловной в балетную школу и смотрел, как она вела занятия. До сих пор помню плюшевого игрушечного льва, которого мне купили. Эта игрушка была настоящим сокровищем для мальчика, которому редко выпадал случай называть какую-то вещь своей. Они оба прекрасно играли на фортепьяно, и я любил их слушать. Став взрослым, я продолжал поддерживать с ними отношения и называть их «дядя» и «тетя». И сейчас, когда Михаила Анатольевича не стало, я продолжаю видеться с тетей Мариной.

Тетя Марина не отступала и продолжала решительную борьбу за мои права. Она снова пришла в городскую администрацию и пригрозила обратиться в высшие инстанции в Москве, если выход из моей ситуации не будет найден. И это сработало: меня снова приняли в детский дом № 51.

Директор приняла меня неохотно и продемонстрировала явное раздражение, так как я вернулся в детский дом, не имея официального статуса сироты. И хотя она не выразила особого энтузиазма по поводу моего возвращения, Милана Николаевна и мои товарищи Миша и Эдик были очень рады. Нашим классным руководителем по-прежнему оставалась Ирина Гавриловна. Она и Милана Николаевна снова добились возможности вывезти весь наш класс в санаторий.

Санаторий «Солнечный» находился в 20 минутах езды от санатория, где мы были прежде. Он был значительно больше – на его территории находилось 24 корпуса. Нашему классу досталась целая секция в одном из этих зданий. В каждом корпусе был врач, медсестра, медпункт, класс для занятий и столовая.

В нашем распоряжении была большая игровая комната и ванная. Ванная оказалась лучше прежней – с горячей и холодной водой, но все так же без душа. Все 16 мальчиков разместились в одной большой спальне. Девочки жили в подобных условиях.

В отдельной комнате находился большой шкаф для вещей, и у каждого ребенка была своя полка, на которой было написано его имя – туда он мог класть свою одежду. Впервые каждый из нас мог носить собственную одежду, а не общую, которая перепутывалась в день стирки. В «Солнечном» нам не приходилось стирать свою одежду – раз в неделю мы относили ее в прачечную. Среда была нашим банным днем. Мы относили свою одежду в прачечную, шли в баню и дожидались там своей очереди – девочки мылись первыми. Все это занимало у нас целый день. Поскольку мы находились в санатории, то у нас были регулярные медицинские процедуры: физические упражнения и массажи. Это нравилось мне больше всего.

И хотя нам больше не приходилось стирать, за нами осталось дежурство по столовой. Мы по очереди приносили еду в больших алюминиевых ведрах из кухни в столовую, а после убирали за собой посуду.

В «Солнечном» было много пространства для игр. Зимой мы могли кататься с горок, а осенью и весной играть на берегу Финского залива, хотя идти до него было гораздо дольше, чем от прежнего санатория в Сестрорецке. И хотя пляж на берегу Финского залива совсем не похож на южные пляжи, мы с радостью проводили там время.

Во время пребывания в этом санатории я впервые попробовал себя в роли командира группы, которым меня назначила Милана Николаевна. Одной из моих обязанностей было проверять, все ли помылись перед тем, как ложиться спать. Я относился к своему заданию со всей серьезностью, проверяя, помыли ли мои товарищи ноги и уши перед сном. А утром я проводил для своей группы зарядку.

Как и многие дети моего возраста, в то время я встретил свою первую любовь. Света была милой девочкой на год младше меня. Разумеется, ничего из этого не вышло, но я сохранил теплые воспоминания об этих отношениях, и мы остались друзьями.

Еще одно воспоминание, связанное с «Солнечным», – это празднование наших дней рождения. Для многих из нас это было впервые. И пусть мы не получали дорогих подарков, Милана Николаевна устраивала для нас небольшие праздники, помогая почувствовать себя особенными. Для нас это было просто бесценно.

Празднование моего дня рождения и новая роль командира группы помогли мне впервые в жизни осознать себя как личность. По всем внешним показателям период жизни в «Солнечном» мог считаться самым лучшим временем в моей жизни. Его можно было бы считать поворотным моментом к будущей плодотворной жизни. Но моя внутренняя борьба не прекращалась. Сейчас я понимаю, что в тот момент Бог продолжал звать меня к Себе. Если поездка в первый санаторий была затишьем перед бурей, то этот раз был приятным привалом перед снежной лавиной. Меня ждал самый плохой и трудный год в моей жизни.