Читать книгу Заблудшие дети Perestroiki. История первой любви - Алекс Май - Страница 6

Меня не покидало загадочное ощущение, что Таню я знаю давно, что видел ее где-то раньше, словно нас разлучили в раннем детстве, и вот мы встретились вновь – для того чтобы никогда больше не расставаться.

В перерывах между поцелуями разговаривали о том, что волновало, да и сейчас, наверное, волнует шестнадцатилетних людей. Поверьте, многое волновало. Часами могли рассуждать о смысле жизни и о смысле смерти, причем тема смерти возникала куда чаще…

А наша «религия»?

Да, у нас была своя религия – мрачная рок-музыка, постоянное слушание которой приводило к развитию фатализма, вере в оккультные силы природы, да и суицидальные наклонности эта музыка тоже иногда пробуждала… Прекрасная, впрочем, несмотря ни на что. Говорили о кумирах, проповедниках нашей религии – Джиме Моррисоне, Джоне Ленноне, Дженис Джоплин и многих других… Любопытно, но мертвые музыканты имели куда больше шансов стать кумирами, чем живые. Их страшные, нелепые и непонятные смерти как будто подтверждали, что мы не ошиблись в них… Что они до конца так и остались верными делу рок-н-ролла бунтарями, не желающими продаваться с потрохами алчным толстожопым воротилам шоу-бизнеса и ни во что не ставящими заработанные миллионы. Поэтому и уважали мертвых больше, чем живых – постаревших, облысевших и тоже наевших жирные жопы.

Таня разглядывала мои еще не до конца зажившие шрамы (а они заживают долго), гладила их пальчиком и спрашивала – больно было или нет? Больно? Да нет, не очень, на удар током похоже… А мама? Мама плакала…

Не прошло и недели, как явились Танины родители в сопровождении хмурого милиционера. Мама постаралась, кто еще… Не выдержала, донесла, куда следует. Устала, видимо, караулить нас ночами.

Мама, ну и зачем? Оказывается, чтобы мы не натворили «чего-нибудь, о чем потом могли бы пожалеть». Пожалеть? О чем ты, мама? Да никогда… Как ты могла подумать?

Алкоголики? Не-а! Я недаром не верил в это. Танины родители оказались людьми солидными, цивильными и напомаженными. Очень похожими на моих предков. Но поразило меня, да и Таню, другое – через пару минут они, словно позабыв, зачем пришли, бросились обниматься с моей мамочкой.

– Ах, сколько лет – сколько зим! Куда вы пропали? Так это ваш сын украл нашу Таню?

Совершенно не въезжая в происходящее, мы смотрели на них печальными глазами и думали: «Кто сошел с ума?» Почувствовав себя профессионально невостребованным, милиционер ругнулся под нос и ушел.

Танин папа боковым зрением рассматривал плакаты в моей комнате и пытался внушить нам, «что такое хорошо и что такое плохо». Тогда он, с его проповедями, казался инопланетянином, а сейчас… Сейчас я его понимаю. Знание о том, что хорошо, а что плохо – является одним из самых ценных знаний любого человека. Тогда я этого не понимал.

Я просто защищал Таню.

– Ладно, потом договорим, – пробурчал папа, сообразивший, что так просто, голыми руками, нас не возьмешь.

Вместе пошли на кухню, где звяканье посуды оповещало о намечающемся застолье.

– Саша, принеси вино из бара, – попросила мама. – Красное.

Вино? Из бара? Да еще и красное? Хм… Боюсь, мама, из твоей затеи ничегошеньки не выйдет. Вино, привезенное папой из Португалии, уже успело покинуть наши организмы. Несмотря на изрядно терпкий вкус, мы выпили его еще вчера. А бутылку белого, из Аргентины – позавчера. Больше вина не было. В баре оставался тягучий, похожий на сироп ликер цвета купороса с искрящимися мелко нарезанными блестками золотой или серебряной фольги. Мы планировали выпить его сегодня, несмотря на немного смущавшие блестки, казавшиеся несъедобными и опасными для желудков.

– А вино? – искренне удивилась мама, когда я принес бутылку с ликером на кухню. – Где вино?

– Нет вина, – честно признался я.

– Как это нет?

– Кончилось!

– Как это кончилось? Вы его что? А? Выпили?! Вы что, пьете? Не молчи! Вы пьете, да? – словно ставя смертельный диагноз, прокричала мама.

Вот как лучше ответить на это? Как, я вас спрашиваю? Да, дорогая мама, мы пьем, иногда… А еще и курим. Такими вот мы выросли. Наверное, нас мало пороли. Более того, горячо, всем сердцем любимая мама, мы бы давно переспали, если бы ты каждую ночь не играла в Штирлица и не караулила нас…

Нет, разумеется, так я не ответил, но постарался вместить, впихнуть все эти мысли в небрежный кивок. Вроде получилось. Боюсь, даже более эффективно, чем если бы я ответил словами.

Ну, понеслась косая на кладбище…

У родителей – численное преимущество. Они закидывали нас тысячу раз слышанными фразами про школу, институты, будущую нелегкую жизнь и бесперспективную работу дворниками. Стандартный родительский боекомплект. Ничего оригинального.

(А славному дворнику, которым родители непонятно зачем из поколения в поколение пугают детей, я, будь моя воля, поставил бы памятник! Рядом с Ломоносовым, возле МГУ).

Потом предки заинтриговали – выяснилось, что когда-то они дружили, но их пути разошлись. И вот они очень рады встрече, пусть и по такому неприятному поводу. А что неприятного в таком поводе? Напротив, восхитительный повод для воссоединения друзей. Лучшего – не придумаешь. Но я смотрел на них и видел, от меня не скроешь, что радость на их лицах – фальшивая, как дешевая чешская бижутерия. Обычное совпадение, такие часто случаются, а они так неестественно радуются, так раскудахтались, будто ждали этого момента всю жизнь.

Я сидел рядышком с Таней, наши колени соприкасались, мы молча ковырялись в тарелках, и нам не терпелось поскорее улизнуть из-за стола, исчезнуть, перенестись куда-нибудь… Желательно в другую Галактику.

Настало время десерта.

Кнут милостиво сменили на приторный пряник. Оказывается, мы такие умные, красивые, хорошо учимся, у нас все-все будет замечательно, но для этого требуется такая малость – вести себя по-людски и слушать пап и мам. Во как. Неужели мы в их представлении не люди, а звери какие?

Танина мама, слегка захмелев, пустилась в воспоминания:

– Саша, а мы ведь вместе гуляли с твоей мамой, беременными. Мария, помнишь? А потом с колясками… Вы такие хорошенькие были, такие маленькие. Не то что сейчас. И откуда в вас эта дурь берется…

Стоп.

Вот тут – стоп! Я не дослушал до конца. Понимаете? Ведь это уже не просто совпадение! Это означает, что я действительно знал Таню с рождения. Нет, еще раньше – с дорождения. Об этом стоит задуматься всерьез. Ведь это… Это знак судьбы! Вот бывает же такое…

Наболтавшись, родители Тани стали собираться домой. Черт, они ведь… увезут ее? Да? Как же так? Нельзя так… Никак нельзя.

– Не забирайте ее, – грустно попросил я. – Пусть она у нас живет.

– Дети, да вы что? Совсем уже? Сколько вам лет, чтобы вместе жить? А школа? И не забывай, Татьяна, у тебя конкурс скоро… Ой, она у нас так танцует, так танцует. Настоящая балерина! Нет, Саша, ну что ты такое говоришь?

– Мама, пожалуйста, или пусть Саша с нами поедет? – Таня попробовала сохранить ситуацию путем перестановки слагаемых.

Не вышло.

– Дети, дружите, мы не против, но… – попытался вставить словечко Танин папа.

– Папа, мама, ну почему? Почему вы даже не пытаетесь меня понять? Я устала от вас, от ваших дурацких и нелепых ежесекундных претензий… Из-за вас я даже от танцев устала. Сколько можно меня воспитывать? Я уже не маленькая.

«Неужели у них холодная война в самом разгаре?» – подумал я. Впрочем, у меня положение немногим лучше. Стоит подумать о достойной карьере дворника и поставить жирную точку, а еще лучше – смачную кляксу во всех таких вот нелепых и отнимающих кучу энергии разговорах. Я тоже уже не маленький, и я тоже очень устал…

– Ладно, уговорили, поехали, – очень уж скоро согласилась Таня. – Можно он хоть проводит нас, до остановки?

– Конечно, конечно, пусть проводит, – разрешила мама Тани.

Оделись, вышли на темную улицу. С неба сыпался снег. Покосившись на родителей, я обнял Таню за плечо, а она, даже не взглянув на них, обняла меня за талию. Или наоборот? Да не важно.

Так что же происходит в этом неправильном мире? Сейчас мы дойдем до остановки, попрощаемся, поцелуемся… И она уедет? Да? Пускай только до завтра, но Боже, как тяжело это сознавать, даже дышать от такой мысли тяжело.

Родители отстали – Танин папа пытался прикурить, ему мешал ветер, задувавший огонек зажигалки.

– Сашка, бежим, – прошептала Таня.

Сид Вишес, восстань из могилы, и прихвати с собой Нэнси, нам будет, о чем поговорить.

На мгновенье я замешкался, но тут же крепко сжал Танину ладонь, и мы побежали. Быстро-быстро, как олени от полярных волков. В арку, через сквер, по лужам, куда глаза глядят, лишь бы убежать, далеко-далеко… Черт с ними, со всеми!

Мне шестнадцать, она со мной, и нам все по фигу! Считайте это моим девизом.

Минут десять бежали. Запыхались.

Присели на мокрую лавочку, отдышались… Задумались: а дальше-то что? Очень скоро замерзли. Я предложил пойти к Тимуру, он жил без отца, а мать работает по сменам, авось, нам повезет. Обретем крышу на эту ночь.

Ну и…

– Мама, можно они у нас переночуют? – спросил Тимур у сонной матери.

– Кто там? Сашка, с кем? Какая Таня? Совсем с ума сошел! Что опять случилось? – проворчала из комнаты разбуженная нашим визитом мама Тимура.

– Тетя Ира, ну, пожалуйста… Ничего не случилось. Просто так надо, – попросил я.

– Да ночуйте, сколько хотите, мне не жалко.

Почему моя мама так не может?

Тимур, будучи любителем детективов, предсказал за чаем с баранками, что милиция, если родителям взбредет в голову обратиться к ее помощи, очень скоро даст о себе знать. А в том, что родители пойдут в милицию, сомнений не было. До двух часов ночи сидели на полу и придумывали непростой, даже фантастический план, но тем он нам и понравился. Легли спать, завтра нас ожидал нелегкий, но счастливый день. Тимур уступил нам неширокую кровать, а себе постелил на полу.

Да, я мечтал об этом, я этого очень хотел, но и после той ночи я остался девственником. Целовались, я думал, что точно взорвусь. Тимур ворочался и кашлял…

Проснулись под звуки гимна, заигравшего из радио в шесть утра, а в семь, следуя разработанной схеме, Тимур пошел ко мне домой, где застал и Таниных родителей, так и не уехавших прошлой ночью. Убедительно поразившись тому, что меня не оказалось дома, он узнал от них, злых и невыспавшихся, что мы, оказывается, такое вытворяем! Что убежали, что прячемся по подворотням или в подъездах… Что мы можем пропасть, что нас могут убить. Что они, бедные, полночи разъезжали по всем вокзалам, но безрезультатно. Собираются идти в милицию. Тимур посочувствовал, сказал, что все понимает, но ему позарез нужны пластинки, которые он якобы давал мне переписать. Да, в такую рань. Нужны и все тут. Мама, не понимавшая в музыке ни единой ноты, провела его в мою комнату, чтобы он сам забрал нужные пластинки.

Сказано – сделано. К нам он вернулся с толстенной пачкой винила. Спасибо!

Попрощавшись с Тимуром, поехали к фарцовщику-меломану, просто хорошему человеку, моему другу – Валере. Валера был лет на десять старше, носил длинные черные волосы, частично седую бороду, косуху, блестящие феньки-перстни и обладал густым шаляпинским басом. Такой вот крутой!

Долго звонил в дверь. Лишь после того, как я пнул ее пару раз ногой, перед нами во всей заспанной, растрепанной красе предстал Валерыч, который зевнул, потер глаза и принялся жутко тормозить. Забавно, он никак не мог понять, чего мы хотим от него в такую рань. Казалось, часть его мозга, ответственная за речь, так и не проснулась.

Пришлось орать:

– Валерыч, очень нужны деньги, чем больше, тем лучше! Да, это – Таня! Понял? Ты нас не видел, если что! Это – пластинки! Бери оптом! Понял?

Разбуженная моими воплями, из комнаты вышла жена Валеры – Оля, она тоже зевала, одной рукой поправляла светлые волосы, а другой застегивала пуговки на розовом халатике. Оценивающе осмотрела сверху донизу Таню, улыбнулась и поздравила меня.

– Молодец, Шурик, супер-пуппер-хиппуху нашел. Теперь ты попал, Шурик, поздравляю. Кофе будете? Ну-ка, мамзель… Точно, где-то я тебя видела… Ты у Лорки не танцуешь? Хотя не важно…

Оля перевела взгляд на меня. Я тут же воспользовался паузой и снова принялся орать чуть ли не в ухо Валере. Оля нахмурилась и тоже заорала. На меня.

– Остынь, не надрывайся, не ори! Валере необходимо влить литр кофе, чтобы он проснулся по-настоящему. Пошли на кухню.

Кофе, словно волшебный эликсир, оживил Валеру. Я положил перед ним стопку пластинок.

– Ну, ты даешь, не один ведь год собирал? Что случилось? Убили кого-то? – пробасил он.

– Убили. Долго объяснять, Валерыч, выручай…

– А ты чего не в школе, братан? – Валера задал глупый вопрос и потянулся.

– Школа? Слушай, не издевайся, а то к магазину поеду, там продам.

– Да рано еще к магазину… Не гони. Давай так – все это стоит около штуки, если сразу, по отдельности – больше. По отдельности не получится – шибко спешишь. Потом разберемся, если не против. Ты ведь не против?

– Не против, меня устраивает сразу, а что сверху – себе оставишь… на мороженое! – чуть не прыгая от радости, согласился я.

От Валеры мы выбежали с огромной, в нашем представлении, кучей денег.