Читать книгу Противостояние - Александр Афанасьев - Страница 19

Увы, но нормальных электричек в Советском Союзе не осталось…

В Москву теперь ходили колбасные электрички, из Москвы – садово-огородные. Ехали с Московской, Владимирской, Калужской, других областей, ехали в Москву, чтобы накупить того, что до этого вывезли из их же областей. Колбасу, крупы, сыр. Увы, и сахар – сахара теперь вообще не было, с тех пор как наивный и глупый, откровенно глупый генсек начал антиалкогольную компанию. Как и все кампании в Советском Союзе антиалкогольная кампания попахивала откровенной дурью, перегибами, кампанейщиной и штурмовщиной. Вырубали виноградники, которые растить и растить десятки лет, запрещали пиво – и в то же время можно было достать дешевое крепленое вино и водку. Водка всегда была у таксистов, даже по ночам – за три цены. Возникло выражение «час волка» – согласно указу, продажа крепкого спиртного начиналась в двадцать три-нуль-нуль, когда стрелка на часах, украшающих Московский театр кукол, останавливалась как раз напротив фигурки этого зверя.

Но было кое-что еще. В отличие от прежних эта кампания дышала откровенным цинизмом она показала, насколько глубоко пустила корни криминальная экономика. Как и в Соединенных Штатах Америки, в Советском союзе сухой закон активно использовался для накопления первоначального капитала мафиозными объединениями.

Высокий, седовласый старик с орлиным профилем припарковал машину в одном из дворов, недалеко от Ярославского вокзала, закинул на плечо рюкзак, вышел на улицу. Машину он оставлял спокойно – вряд ли кто позарится на пожилой Москвич 2140. Оглядевшись по сторонам, старик влился в поток людей, неспешно текущий к площади трех вокзалов…

Во всем этом – если бы кто-то обратил на это внимание – было что-то ненормальное. Сам этот старик сильно контрастировал со всем – с непритязательной, в пятнах одежонкой, с замызганной кепкой, с притороченной к рюкзаку лопатой, с торчащими хлыстами саженцев. Ну не похож был это крепкий еще старик на обычного московского дачника, спешащего рано утром в субботу на свои шесть (а у кого и три) соток, дабы успеть вскопать гряды и посадить картошку пока светит солнышко, и на небе ни тучки. Скорее этому старику подходил строгий деловой костюм или военная форма, если посмотреть на его выправку. Но старик был одет именно так, он безропотно толкался в очереди пригородных касс, в привокзальном ларьке купил несколько истекающих жиром пирожков и бутылку виноградного сока, и даже выругался матом, очень уместно и сочно, когда кто-то, спеша к поезду, пихнул его в спину. И все-таки – что-то здесь было не так.

Старик ехал больше часа на электричке, идущей к Александрову, одному из небольших городов Владимирской области, конечной станции для московских электричек. Он сидел на грязной деревянной скамейке, пачкаясь жиром съел два пирожка запил их виноградным соком и бутылку запихнул под диван, как это все делали. Соседи задумали «забить козла» – но старик отказался, вытащи какую-то газету и погрузился в чтение…

Наверняка, те кто ехали в одном вагоне с этим стариком сильно удивились бы, что спроси сейчас старика, кто сидит ближе к окну слева на третьем ряду с конца вагона – и он ответит без запинки и не только ответит – но при необходимости нарисует портрет, который теперь под влиянием милицейского сленга стали называть «фоторобот». Старик помнил облик каждого из более чем ста человек ехавших с ним в одном вагоне он помнил кто уже вышел из вагона и кто на какой станции вошел

Он всё помнил…

На одной из последних перед Александровом станций старик вышел. Протолкался к выходу, вышел на полупустую бетонную платформу в числе таких же, как он дачников, постоял, посмотрел. И когда хвост электрички скрылся за поворотом, а дачники редкой цепочкой тронулись в лесополосу – пошел и он.

Идти было легко. Весна выдалась дружной, не затяжной, и почва сейчас уже подсохла настолько, что самое время было заканчивать с посадкой картошки, а не начинать сажать. Снег уже весь сошел, оставив замусоренную окурками и осколками бутылок по обе стороны натоптанной людьми в лесу тропинки, землю.

Старик шел не спеша, он наслаждался этим неспешным походом по русскому перелеску, наслаждался русской природой, наслаждался пеньем птиц. Последнее время старик обитал в городе, и на природу выбирался редко – и ему ее не хватало. Ведь он родился совсем недалеко от этих мест, в маленькой деревеньке на взгорке, которую придурок – кукурузник признал бесперспективной. Он тогда был в Китае, он был там уже несколько лет и человек по имени Мао Цзе Дун публично назвал его своим другом. У старика была сложная судьба. Его мать уехала в деревню и родила его без отца – только потом он узнал, что его отцом был испанский коммунист, один из активных участников Коминтерна. Несмотря на то, что он был сыном врага народа – еще оставшиеся у отца друзья протолкнули его в госбезопасность и направили советником в Китай. Тогда официально Советский Союз делал ставку на режим Чан Кай Ши, и его советническая должность почти ничего не значила. Но он делал свою работу, он искренне помогал китайским коммунистам, он спал вместе с ними в землянках и делил с ними скудную пищу, его не один раз могли убить, но он выживал, он переплывал Ян-Цзы вместе с Мао и его бойцами. И после победы КПК оказалось, что основную работу в Китае сделал как раз он.

Он до сих пор хорошо помнил Мао. Тогда он был скромным, и очень мудрым человеком, это потом он испортился, его испортила неограниченная власть. С Мао было очень интересно разговаривать, он никогда не твердил заученные догмы, он искренне старался докопаться до самой сути учения Маркса, Энгельса-Ленина, он внимательно читал книги, делал выписки, спрашивал мнение близких ему людей о то или ином фрагменте книги. Ему важно было не просто тупо заучить формулировки – а понять их, возможно в чем то и переделать, чтобы применить к Китаю. Мао искренне верил в коммунистическое будущее Китая – и старику было смешно слушать громогласные речи, в которых Мао потом представляли чуть ли не агентом ЦРУ. Гегемонисты – вот ведь какое выражение кто-то придумал. Китайские гегемонисты.

У тебя в стране произошел капиталистический переворот – это сказал Мао, когда его отзывали обратно76. Те люди кто пришел к власти – они больше не будут идти к коммунизму. Наоборот, они будут идти к капитализму, чтобы присвоить народную собственность и править в своих провинциях и уездах как капиталисты. Все это было после Двадцатого съезда КПСС. Мао не предложил ему остаться – знал, что это невозможно. Но предупредить – предупредил, это все что он мог сделать для своего русского друга.

Напоследок они обнялись…

После его возвращения в страну, он узнал, что деревню его сносят. Мать он перевез к себе в город – но в городе она так и не прижилась, умерла вскорости. Поскольку он долгое время работал в Китае – на него поглядывали с большой опаской, не подпускали к оперативной работе. Сослали в Высшую школу КГБ СССР в Минске, преподавателем – все-таки опыт у него был и немалый. Но связей с друзьями, находящимися на оперативной работе он не терял. Его лично знали Сахаровский и Мортин77, ценили его как настоящего разведчика, пусть и попавшего объективными обстоятельствами в немилость. Потом его перекинули на подготовку кадров для «братских компартий» – это было смертельной ошибкой для тех, кто сейчас правил в КГБ СССР. Он готовил кубинцев, алжирцев, румын, восточных немцев – и везде он заводил друзей, везде оставались люди, кто считал его своим учителем. Он не знал, когда и зачем это пригодится – но он плел свою сеть, словно по указанию свыше. Потом когда подошел возраст – его перевели в армию и направили в группу Генеральных инспекторов министерства обороны – синекура для отставников в генеральском звании. Но не для него – именно там, в армии он нашел людей, которые думали так же, как думал он которым было не все равно на то, что происходит с их Родиной. И теперь эта сеть, охватывающая больше десятка стран, должна была пригодиться.

* * *

Садово-огородное товарищество было обжитым, было видно что люди пришли сюда уже давно Вся его территория была огорожена покосившимся серым дощатым забором из горбыля, ворота были распахнуты настежь, дорожки – заасфальтированы как положено а не засыпаны щебнем, как это делают в последнее время. Аккуратные домишки-скворечники, на одно, реже на два окна, где-то и банька. Плодовые деревья, уже зазеленевшие голыми ветками. Копающиеся в земле дачники – тогда это были настоящие фанаты дачного труда, участок не был жизненной необходимостью как в девяностые.

Генерал в отставке медленно пошел по дорожке, приглядываясь к номерам улиц. Здесь он был впервые, это товарищество и этот номер участка, а также процедуру контакта ему удалось узнать с трудом. Ему ее назвал человек, сидящий в Нижнем Тагиле в ментовской зоне, по сфабрикованному обвинению о злоупотреблениях. Таких в Нижнем Тагиле было немало – гэбье жестоко расправилось с проигравшим противником, сломала годами выстраивавшуюся систему охраны правопорядка в стране. Не щадили никого…

Вот и улица. Десятая улица, одна из последних, так в этом товариществе двенадцать. Двенадцатая примыкает напрямую к лесу и начала застраиваться совсем недавно.

Взглянув на часы, генерал свернул в десятую улицу, зашагал по ней, присматриваясь к дачным домикам, принимавшим своих хозяев первый раз в этом году…

Нужный ему участок он нашел почти сразу, равно как и его хозяина. Участок как участок – шесть полновесных соток земли, новомодный щитовой домик, приличный на вид, крашеный в вездесущий синий цвет, в тот же самый, каким красят кабины тракторов Беларусь. Чуть дальше, в глубине участка – банька, небольшая, сложенная из полновесных, пузатых бревен без окон, не обшитая. Ни одного плодового дерева на участке, только грядки и теплицы…

Генерал остановился, наблюдая за хозяином…

Хозяин участка занимался сейчас тем же самым, чем занимались все огородники в это время – налегал на лопату. Копал, проще говоря. Лопата казалась игрушечной в его руках, он копал быстро и не совсем аккуратно, не наваливаясь на лопату ногой, только руками – вгонял лопату в почву на полный штык и вываливал очередной кусок чернозема. Равнять не равнял – но рядом, на соседней еще не вскопанной грядке лежали грабли для разравнивания вскопанного и стояли два ведра – то ли с картошкой или еще чем на посадку, то ли с удобрением…

– Вы подходите поближе… – внезапно крикнул хозяин участка, не разгибаясь над грядкой – тут собаки нет…

Гость зашел на участок, по вытоптанной дорожке направился к хозяину…

– Доброго здоровья…

Хозяин ничем не выдал своего удивления – именно это приветствие было началом сложного, трехступенчатого пароля, меняющегося в зависимости от обстоятельств и совсем не похожего на пароль…

– Доброго здоровья и вам, уважаемый…

– Смотрю, человек работает, рук не покладая, думаю, дай помогу…

– И это дело. Друзьям надо помогать.

– Друзьям и в самом деле надо помогать. Особенно тем, кто не с нами.

– Тем, кто не с нами – в особенности.

Это был необычный пароль. Значение имело приветствие и ключевые слова – не все предложения, а ключевые слова, вставленные в любое предложение в соответствии с контекстом и ситуацией, в которой эти слова произносятся.

Хозяин участка разогнулся, играючи всадил лопату в землю на весь штык…

– Да вы снимайте рюкзак свой. Давайте, помогу…

А заодно и проверю – нет ли там оружия или чего в этом духе.

Хозяин помог гостю сбросить рюкзак с саженцами, отнес его к домику…

– Что за саженцы?

– Яблоня. Белый налив. Из питомника.

Хозяин огляделся по участку, прикинул

– Посадим. Не выбрасывать же… Яблоки – дело хорошее…

– Я к вам от Чередниченко.

– Хозяин участка понимающе кивнул

– Как он?

– Трудится. Зарабатывает на условно-досрочное.

– Понятно…

Хозяин участка зашел в домик, вынес еще одну лопату.

– Поможете? Вдвоем веселее, да и справимся быстрее. Потом попаримся, да и поговорим…

* * *

Банька пахнула в лицо жаром, еловым хвойным настоем, тяжелым, мокрым паром – насчет пара у каждого свои вкусы, тут у них с хозяином баньки сильное расхождение. Генерал любил пар сухой, финский, пар сауны, а не бани…

– Ну, Иван Иванович… – хозяин бани в переднике ждал генерала, держа в каждом руке по большому, разлапистому венику – за работу и расплата как говорится. Будем экзекуцию пополам с дознанием проводить…

– Павел Иванович. Невиновный я, гражданин начальник … – пробурчал генерал, ложась лицом на полог

– Ну, это все говорят… Знаете как говорится – отсутствие судимости это не ваша заслуга, а наша недоработка.

Через два часа – уже темнело – оба они, хозяин и гость, сидели прямо в бане, на пологе, бок о бок. Один – высокий, крепкий несмотря на возраст, но худощавый, второй – ниже на голову с лишним, но словно сделанный из стали. Даже не из стали – из чугуна, доброго русского чугуна, этакая глыба, какую не поднимешь. Гость и хозяин – каждый ревностно хранил секреты свои и хотел получить доступ к секретам другого. Что из этого могло получиться из такого разговора, где оба собеседника обладали достаточной долей профессионализма, чтобы не дать себя, выражаясь уголовным жаргоном «развести втемную»… Наверное, даже Господь Бог не смог бы предсказать результат такого разговора.

Хозяин занес в парилку две огромные, литровые кружки с квасом – как раз после парной. Жар уже утихал, в печи уютно потрескивали угли. Было хорошо – так хорошо, как бывает хорошо только после русской бани, когда рождаешься заново.

– Ну, а теперь, Павел Иванович, попарились, как говорится, пора и честь знать. Слушаю вас внимательно, что вас интересует…

Оба, и гость и хозяин понимали, почему они говорят в парилке, почему не в предбаннике за столиком. Ни одна аппаратура, что подслушивающая, что записывающая, не выдержит условий парилки. Да и где ее прятать – в заднице, простите?

– Многое… – спокойно ответил гость – меня многое интересует. Например, меня интересует – вы до конца службы собираетесь скрываться в областном УВД, под званием на три порядка ниже вашего действительного звания – или все-таки пора вернуться в бой?

Хозяин пожал квадратными плечами

– Звание как звание Меня вполне даже устраивает. До пенсии дослужу и ладно.

– Да? – гость нехорошо улыбнулся – а это порядочно, товарищ генерал-лейтенант? Вы не пытались выяснить – кто из ваших еще жив и здоров? А? Кто сидит! Кто уже… в земле лежит! А ты отсиживаешься тут, козлина!

Даже огромный опыт гостя не помог ему – да и что поможет, если на тебя бросается разъяренный носорог. В хозяине было за сотку живого веса и вся эта сотка – налитые чугуном мышцы. Раньше про таких говорили – подкову руками согнет…

– Ты меня жизни не учи, крыса гэбэшная – спокойный, даже равнодушный тон хозяина контрастировал с исполненными ярости глазами – не тебе каркать насчет этого! Тебя по реке вплавь пусть кверху брюхом – минутное дело!

Гость зашипел, пытаясь вдохнуть воздух. Хозяин подержал его еще секунду прижатым к стене – и ослабил хватку.

– Сука… – без злобы сказал хозяин, вышел в предбанник, наполнил бокалы квасом еще раз, вернулся в парную – как учить так вы первые…

– Успокоились? – гость взял предложенную кружку, отхлебнул, закашлялся – может, серьезно поговорим?

– О чем? Это мы завсегда рады поговорить… – хозяин одевал одну из масок, которых в его арсенале было множество, маску дурашливого шута – без разговора и человек не человек…

Гость поморщился

– Например – об операции «Гроза» поговорим.

Хозяин ничем не выдал, что это название ему что-то говорит. Дыхание спокойное, рука ровно держит кружку, не дрожит, глаза не бегают, а смотрят прямо на собеседника, тембр голоса не изменился ни на йоту.

– Гроза? Не припомню. В каком году было?

– В восемьдесят первом, Геннадий Викторович. В восемьдесят первом году. В восемьдесят первом году группа офицеров центрального аппарата МВД СССР завершила сбор и обработку информации по группе высокопоставленных сотрудников КГБ. В группу эту входили Андропов Юрий Владимирович, тогда еще Председатель КГБ, потом он станет секретарем ЦК КПСС по идеологии, Крючков Владимир Александрович, начальник Первого Главного управления КГБ СССР, Бобыкин Викентий Михайлович, начальник Пятого управления КГБ СССР и другие лица. Материалы, собранные вами на этих лиц, давали достаточно уликового материала для возбуждения уголовного дела по признакам преступления, предусмотренного шестьдесят четвертой статьей УК. Измена Родине. С этими материалами вы ознакомили вашего начальника, генерала армии Николая Анисимовича Щелокова. К этому времени вы, Геннадий Викторович, уже были по званию генерал-лейтенантом и выполняли только личные указания министра внутренних дел СССР, генерала армии Щелокова. Не знали вы только того, что Щелоков входит в специальную группу особо приближенных к Генеральному секретарю лиц, в его секретный штаб, в который помимо него и самого Брежнева входили генеральный прокурор Союза ССР Роман Андреевич Руденко, секретарь ЦК по идеологии Михаил Андреевич Суслов и секретарь ЦК по кадрам Иван Васильевич Капитонов. Ознакомившись с материалами на Андропова, генеральный прокурор Руденко дал секретную санкцию на арест Андропова, Крючкова, Бобыкина и других упомянутых в досье лиц и на возбуждение уголовного дела по признакам измены Родине. Однако, реализацию операции по нейтрализации упомянутых лиц Брежнев поручил не Щелокову и, соответственно вашему управлению – а напрямую своему зятю, Юрию Михайловичу Чурбанову, первому заместителю министра внутренних дел. Дальше продолжать?

– Не надо – глухо проговорил хозяин дачи, смотря на пол, на застоявшиеся на кафельных плитках лужицы воды – не надо продолжать…

– В чем была причина вашего провала, Геннадий Викторович?

Хозяин долго молчал. Потом начал говорить.

– Причиной провала была в том, что у Андропова и его людей были несравнимо большие оперативные возможности. Чурбак, дурак, первым же и позвонил Андропову. Сука, сам же потом и сел… А вторым позвонил еще кое-кто – и подтвердил. Я тогда еще говорил Щелокову – надо работать по-другому. Если у противника большие оперативные возможности – переиграть его все равно можно, но для этого придется использовать грубую силу. Необходимо было физически ликвидировать Андропова силами моего управления – а потом уже разбираться с остальными. Отрубил голову змее – хвост уже не опасен. Но Щелоков руками замахал – как можно, как можно. А как же советская законность, так ее в душу мать! Вот потом и узнал все лично – про советскую законность…

Гость хлопнул в ладоши

– Великолепно. Точно к таким же выводам пришли и мы при анализе доступных нам материалов. Абсолютно, один в один повторяющие ваши выводы – для того чтобы ликвидировать змею, надо, прежде всего, отрубить ей голову.

– Слишком много вы знаете… – пробурчал гость

– Не все. Далеко не все. Группы были сформированы?

– Да. На базе спецотряда внутренних войск, засекреченного. Его готовили к Олимпиаде, на случай террористических актов.

– Дислокация?

– Реутов, Московская область. Особый учебный центр внутренних войск МВД.

– Командиры групп?

– Было сформировано три группы. Ганецкий, Ковалев, Попов.

– Они были введены в действие?

– Нет.

– Уверены?

Хозяин раздраженно посмотрел на гостя

– Уверен.

– Слухи разные ходят…

– Эти слухи – про перестрелку в Москве были запущены самим же Андроповым. Он же у нас чистенький, с мафией борется, с коррупцией, с загнивающим болотом – а оно, проклятое, его так и норовит изничтожить…

Хозяин снова злобно выругался

– Кто отменил приказ?

– Чурбанов. Через несколько часов подтвердил Щелоков.

– Причины?

– Мне неизвестны. Отмашку должен был давать сам Брежнев, не ниже.

– Хорошо. Дальнейшая судьба командиров групп?

– Ганецкий умер. Ковалев – в группе Кобальт, в Афганистане. Попов – уволился из органов.

– Как умер Ганецкий?

Хозяин бани улыбнулся – недобро так

– Как многие умирали в то время. В больнице. Внезапная остановка сердца.

– Ваше предложение по операции? Ну же, мы все равно примерно представляем, что вы предложили…

– Ликвидировать Андропова силами управления. После чего – начинать аресты.

– Кто был в курсе этого предложения?

– Крылов и Щелоков. Конкретно я работал через Крылова.

– И оба мертвы… – подытожил гость – вам не кажется это странным. И генерал-полковник Крылов, начальник штаба МВД, куратор вашего управления, и генерал армии Щелоков, который это управление и создавал – оба мертвы. Вам не кажется это странным?

– Не кажется – буркнул хозяин – мне уже ничего не кажется странным. Андропову, который сел в кресло Генсека надо было уничтожить тех, кто был против него. Причем быстро. Он это и делал – крушил направо и налево.

Гость покачал головой

– Нехорошо врать, Геннадий Викторович. Вы, по приказу министра внутренних дел Щелокова, создали в системе МВД совершенно секретное управление К – контрразведка. Тем самым вы грубо нарушили закон «О советской милиции» и вторглись в компетенцию КГБ СССР, второго и пятого управлений. Чередниченко, бывший вашим заместителем, отвечал в вашем управлении за внешнюю разведку, при этом использовались связи между советской милицией и полицейскими органами других стран, в том числе капиталистических. Он же отвечал за вербовку агентуры из числа иностранных граждан, проходящих обучение в милицейских ВУЗах Союза. Потом, когда Андропов пришел к власти, первым делом он решил наложить лапу на материалы, собранные вашим управлением, в частности на тот массив информации, благодаря которым его и его группу можно было обвинить в измене Родине. Но он не знал ни вас ни Чередниченко, он знал только первых лиц всего этого пасьянса. Руденко, Щелоков, Крылов. Руденко струсил и сдал имевшиеся у него материалы, после чего он скоропостижно скончался. Но это были далеко не все материалы, тем более это были не оригиналы. Поняв это, Андропов начал давить на Крылова и Щелокова, требуя сдать материалы и тех, кто их собрал. То есть вас. Также он послал в МВД своего преемника, генерала Федорчука который от усердия в поисках вас и вашего управления разгромил подчистую все министерство. Он пытался найти вас и ваших людей – но так и не нашел. Что же касается тех, про кого Андропов знал достоверно – первым покончил с собой Крылов, потому что не было иного выхода. Потом застрелился Щелоков – ни на того ни на другого Андропов не мог давить в открытую, потому что могли всплыть неудобные подробности. Очень неудобные! И они погибли – защищая вас и вашу тайну, они были на передовой до конца и погибли в бою как солдаты. А потом скоропостижно – подозрительно скоропостижно умирает и сам Андропов. И больше искать некому – Чередниченко сидит в Нижнем Тагиле, зоне, скорее даже не сидит, а отсиживается по обвинению, которое он сам себе нарисовал, по облыжному обвинению. А вы находитесь здесь, по подложным документам и на неприметной должности в областном УВД. Причем что характерно – вы то находились в Москве почти до самой смерти Андропова и исчезли, как только стало понятно, что Андропов болен смертельно и шансов у него нет. Как – интересно, Геннадий Викторович?

Хозяин бани улыбнулся

– Да вы настоящий выдумщик, Павел Иванович, вам бы книги писать. Не опасаетесь?

– Чего?

– Многие познания умножают скорбь – об этом предупреждал еще Экклезиаст

– Да бросьте… Сейчас не время угрожать. Тем более что мы на вашей стороне. И заметьте – мы не требуем от вас сдать те материалы, которые вы спрятали в расчете на лучшие времена. Вы сами их нам отдадите, когда поймете, кто мы такие и за что мы сражаемся.

– И за что же интересно вы сражаетесь?

– За Родину – твердо ответил гость

– За Родину? – саркастически переспросил хозяин

– За Родину. Сейчас в эти слова вкладывают сарказм – как раз тот, который вложили в свои слова вы. Но напрасно. Наша страна очень сильна – но она беззащитна против тех, кто убивает ее изнутри, она просто не рассчитана на то, чтобы бороться с внутренним врагом, если этот враг на самом верху. Те, кого вы разоблачили в конце семидесятых Геннадий Викторович – они на самом верху. Андропова нет – но его ученики продолжают его дело. Порядочно ли это – отсиживаться в тылу?

Хозяин немного помолчал

– Кого вы представляете?

– Людей, которым не безразлично то, что происходит.

– ГБ?

– В основном армия. Есть и ваши коллеги…

– Коллеги…

Тот, кого гость называл Геннадием Викторовичем, задумался, уставившись глазами на остывающую печь, словно делал в уме последнюю доводку, принимал решение. И – принял.

– Чего вы хотите?

– А вы сами как думаете?

– Понятно. Когда?

Генерал одним махом допил остававшийся в кружке квас, довольно крякнул

– Хорош квасок… Банька, да после баньки квасок – все что нужно чтобы встретить старость, так ведь?

– Если она будет. Старость бывает не у всех и не всегда – угрюмо ответил хозяин бани. Сейчас он уже инее был похож на советского милиционера – и статью, и выражением лица и короткой стрижкой – типичный зэчара, только росписи, татуировок на теле почему то нет.

– Будет… Будет. Если не будем торопиться – то будет.

Хозяин кивнул головой в знак того, что понял

– Что нужно делать мне?

– Вам? Ждать. Готовиться. У вас ведь много друзей?

– Остались…

– Вот и навестите их. Например, в Реутов съездите, хороший городок. Легко дышится там. В другие места. Лишних друзей не бывает.

Хозяин снова утвердительно кивнул головой

– И поддайте еще парку, Геннадий Викторович. Лишним не будет…