Читать книгу Наступление - Александр Афанасьев, Александр Николаевич Афанасьев, А. Н. Афанасьев - Страница 4

Хозяева меняются – власть остается…

Хоть и сменились хозяева в цитадели власти, хоть и отзвучал на Красной площади траурный оркестр, и на буксируемом БРДМ лафете на кладбище вывезли очередного генерального секретаря – что-то часто они у нас стали, хоть выборы как в США устраивай… – а жизнь продолжалась. Все так же бой часов на Иване Великом извещал о наступлении полудня, и все также у Мавзолея на посту N 1 сменялся караул. Внутри же Кремля текла обычная политическая жизнь империи, недоступная и загадочная…

Генерал-майор государственной безопасности, член Политбюро ЦК КПСС, исполняющий обязанности Председателя Президиума Верховного Совета СССР Гейдар Алиевич Алиев ехал в Кремль…

Черный правительственный ЗИЛ в сопровождении машины охраны еще не выехал на площадь, еще неслись, смазанные скоростью дома – а Гейдар Алиев уже думал, что скажет в Кремле. Как разыграет партию…

Шахматную, конечно, с ЦК КПСС он разыгрывать, конечно же не собирался. Он просто хотел стать ее генеральным секретарем.

А вы как думали? Это – Восток. На Востоке никто и никогда не примет своего подчиненного положения и все будут пробиваться на самый верх. Восточный человек никогда не откажется от мысли стать первым – если он уже не первый. А как только он станет первым – попробуй сними его.

Но для этого – много еще надо сделать. Нужно переориентировать внимание всех – ЦК, МИДа, армии – на Восток. Тогда – вопрос этот решится сам по себе. Автоматически так сказать. Ну а пока – надо подбирать кадры. Хорошо подбирать…

* * *

Пожилой, седой, благообразного вида старик с тонкими длинными пальцами пианиста и густыми седым бровями на типично кавказском, в резкими чертами и орлиным носом лице спокойно и уверенно, опираясь на дорогую палку из черного дерева вошел в номер одного из санаториев ЦК КПСС под Москвой, расположенный на последнем этаже. Весь этаж уже перекрыли. Посмотрел на ожидающего его в кресле человека, старик мрачно усмехнулся и без приглашения уселся в кресло, отставив чуть в сторону давно поврежденную ногу.

Они просто сидели и смотрели друг на друга. Не два человека – два волка-оборотня, равные по силе и давно заложившие свои души. Один родился в Нахичевани, в семье железнодорожного рабочего, и всю жизнь пробивался наверх сам, грыз зубами, рвал – но пробивался. Второй родился в семье шайха, потомка правителей этой земли еще до прихода русских и советской власти и стал судьей Верховного суда республики. Председателем Верховного суда Азербайджана был другой человек – но все знали, народ знал, что как сказал Ахмад-кади, так оно и будет. Он был судьей азербайджанского народа не по назначению, а по праву и только он хозяин этого номера и гость знали, что было в прошлом между ними. В лифте, в доме, где жили Алиевы – охраняемом днем и ночью! – нашли мощное взрывное устройство – только чудом председатель КГБ Азербайджана тогда избежал смерти. Второй раз его пытались достать прямо перед назначением в Москву – двоих залетных взяли до того как они вышли на цель, совершенно случайно. Знал и гость этого номера – тайну гибели министра внутренних дел Азербайджана, своего давнего и верного человека. Несмотря на то что Алиев знал Ахмада-кади – он так и не посмел тронуть его лично, потому что знал: за такое не простит народ, а это страшнее, чем разнос в Политбюро. Отца Ахмада-кади расстреляли вместе с Мир-Джафар Багировым, и он помнил это…

Наверное – и последняя опала не обошлась без светлоглазого азербайджанского кади. Горбачев никогда не бросался на своих врагов один, он никогда не рисковал – он всегда любил, когда набрасывались сворой, он же – нападал последним. А то и вовсе – возвышался над схваткой этаким судьей.

И те документы Горбачу Ахмад-кади передал, наверняка…

И как держится…

Они просто сидели и смотрели друг на друга, и воздух в комнате сгустился до невозможности, так сгустился, что стало трудно дышать, и хоть была зима – но казалось что в воздухе звенит на невыносимо высокой ноте неизвестно откуда взявшийся к зиме комар…

– Саламын хардадир[41], Ахмад-кади? – наконец спросил старика Алиев, глядя ему в глаза – или ты забыл слова приветствия.

– Салам алейкум, Гейдарь-мюдюрь[42]… – отозвался старик чистым, негромким голосом, типично судейским, немного нудным и учительским, привычным к зачитыванию длинных приговоров – разве ты забыл, что по нашим обычаям первым должен произнести приветствие младший, а потом уже и старший? Или ты так постарел в Москве, что стал старше меня?

– Мои годы летят не быстрее твоих, Ахмад-кади, но ты мой гость…

– Гость? – перебил старик – это радует. Есть надежда выйти отсюда живым, если ты не забыл наши традиции. Или ты подождешь, пока я выйду из этого дома и лишь потом прикажешь свои нукерам выстрелить мне в спину?

Алиев принужденно рассмеялся

– К чему вспоминать старое Ахмад-кади? Злобная бумага в моем положении может причинить куда больше вреда, чем злобный человек. А вы ас в бумагах.

– Что ты хочешь, Гейдар? – в лоб спросил судья – я старый человек, и нить моего терпения, раньше надежно державшая на поводке мой гнев, сильно истончилась. Если ты позвал меня сюда не для того, чтобы расправиться со своим старым врагом – для чего ты меня позвал?

– Я хочу, чтобы ты возглавил разведку, Ахмад-кади – сказал Алиев обыденным тоном, будто предлагал собеседнику стакан чая.

Русский человек на это рассмеялся бы или изумился – но на то он и русский. Азербайджанский кади, много его повидавший на своем веку, не один десяток человек отправивший в расстрельную камеру Баиловской тюрьмы не повел даже глазом.

– Какую разведку, Гейдар-эфенди? – спросил он, так же не отрывая взгляда от собеседника, но изменив обращение к собеседнику

– Нашу. Советскую разведку.

Кади сделал неопределенный жест рукой.

– Это необычное предложение. Ты понимаешь, чем оно грозит лично тебе Гейдар?

– Мне оно грозит тем, что работа будет делаться как надо – впервые за долгое время. В одиночку я их не сломаю, тут целая система.

– Почему ты не возьмешь кого-нибудь из системы? Возвысь его, и будешь для него мюдюрем…

– Возвысь… Кого?!

Судья заинтересовался – в последнем вопросе Алиева было что-то такое, что он не смог сразу определить. Какая то… боль, причину которой он не мог пока разобрать.

Один из первых людей в государстве тем временем открыл стоящий рядом дипломат, достал оттуда стопку стандартных картонных папок с непонятными пометками на обложках, неподшитых и кинул на столик перед судьей. Хлопок папок о полированную поверхность стола грохнул в тишине номера как выстрел.

– Кого из этих ограшей[43] я должен приблизить к себе, Ахмад-кади?

Судья привычно подвинул к себе папки с делами, начал просматривать их одну за одной, как он делал это долгие годы работы в суде. Шелестели под тонкими пальцами музыканта серые, тонкие страницы, хрустела, перелистываясь, чья-то судьба, сведенная в строгий канцелярит граф. Алиев молча ждал – тот того, что скажет ему сейчас этот, без преувеличения смертельно опасный человек, крестный отец Азербайджана – зависело очень многое.

– Если ты волк – стоит ли опасаться волчьей стаи? – несколько неопределенно сказал судья

Но все же это было оскорблением.

– Это не волки. Это даже не бешеные псы. Это беспородные шавки. Иногда я задаюсь вопросом, на который не могу найти ответа. Когда твоих людей, Ахмад-кади, взял КГБ – ни один из них не назвал твоего имени, ни тот, кто тебя знал, ни тот, кто тебя не знал. А их хорошо спрашивали, и кого-то из них я спрашивал лично. Когда-то давно такие люди работали на страну. Теперь такие люди работают на тебя. Почему так происходит, Ахмад-кади?

– Почему так происходит? – на тонких губах судьи мелькнула усмешка – неужели ты до сих пор не нашел ответа на свой вопрос?

– Нет – просто ответил Алиев

– Волков, которые работали на страну, страна обманула и предала. А многих – и расстреляла. Стоит ли удивляться тому, что место волков заняли беспородные шавки, как ты их называешь? Страна преходяща – я же вечен.

– Но кого ты будешь грабить, если не будет страны? – в лоб грубо спросил Алиев

– Чего ты хочешь? – снова спросил старик

– Чтобы ты возглавил разведку. Мне нужно закрыть два направления. Первое – внешняя разведка, с особым вниманием к Востоку, где у тебя, Ахмад-кади, есть далеко идущие связи. Хотя бы потому, что ты шейх по происхождению. Второе – это внутренняя контрразведка. И то и другое – кроме тебя некому Ахмад-кади.

– Возьми кого-нибудь из своих людей. Того же Багирова.

– Он возглавит КГБ. Мне нужен тот, кто будет работать в КГБ – сказал Алиев и, предвосхищая возможные возражения, продолжил – передо мной заслуженный работник юстиции СССР, член партии с шестьдесят восьмого года, Депутат Верховного совета СССР трех созывов. Такому человеку как вы, Ахмад-кади, должность начальника Первого главного управления КГБ СССР будет в самый раз – уважаемый человек на уважаемой должности.

Впервые за все время разговора судья позволил себе улыбку – та мелькнула у него на губах и снова пропала

– Я не гезель-кызы[44], дорогой, а ты не добрый молодец-храбрый аскер, чтобы сладкими словами строить прочную клетку для моего сердца. Если в КГБ такие ограши развелись – там надо что-то вроде товарища Сталина – в самый раз им будет.

– Ограши – моя забота. Разберемся со всеми. С кем уже не разобрались. Твоя – та работа, какую назвал.

– А не опасаешься?

А вот теперь улыбнулся Алиев

– Нет, Ахмад-кади. Не опасаюсь. И умения у вас хватит – недаром в школе милиции учились и в уголовном розыске начинали. Что вам еще надо от жизни, Ахмад-кади? Мудрые люди говорят, что для того, чтобы был добрым молодцем, надо посадить дерево, вырастить сына и построить дом. А чтобы быть храбрым аскером – надо убить своих врагов, и всех врагов своего рода, и тогда ты будешь пользоваться уважением и доживешь до старости, потому что некому будет убить тебя. А вам, Ахмад-кади и радости в жизни не осталось. Дерево вы посадили, да не дерево, целый лимонный сад, да не только здесь, и в Бейруте к примеру, плодоносят его деревья. Сыновей вы вырастили, да не одного, а трех, и двое из них, раз я запретил им быть судьями в Азербайджане – работают судьями в Москве. И дом вы построили. На весь Азербайджан легла тень от его крыши. А про врагов ваших – уж и не слыхать давно. И неужели вам не будет в радость, Ахмад-кади, что когда Аллах решит призвать вас к себе – соберутся люди и скажут: вот ушел от нас человек, который победил американскую разведку. Ведь каждый художник мечтает нарисовать в конце жизни последнюю картину для души.

– А знаешь, почему на вас работают шавки? – спросил судья.

– Так почему же?

– Врете много. Врете и сами не верите в то что говорите. Говорите, громыхаете словами с трибун – а веры то и нету. А волки, Гейдар-эфенди, они чуют, каждую секунду внюхиваются – как в ветер с дымком. Вот они и не верят вам. Ты и сейчас врешь. Думаешь, что если что – так меня и в снос по «вновь открывшимся обстоятельствам». И не предам я тебя – потому что знаем много друг про друга. До чего же страну довели, что на такую работу – как Абвер[45] вербуешь.

Алиев молча ждал ответа – хотя сейчас он его знал. Не для того, он отработал столько в КГБ – чувствовал людей, не хуже сидящего перед ним старика.

Судья поднялся, опираясь на палку, пошел к двери. Перед дверью остановился, бросил, не оборачиваясь

– Через несколько дней. Найдешь меня.

– Нескольких дней может не быть.

– Найдутся. Мне тоже надо кое-какие деревья в своем саду лимонном пересадить. Хотя бы то, что растет в Бейруте….

* * *

Вальяжный ЗИЛ вкатился в Боровицкие ворота, сбавляя ход, повернул направо, к главному корпусу. Там, на втором этаже, рядом со сталинским кабинетом свил себе гнездо «Михаил Сергеевич Второй», как его уже успела окрестить злоязыкая людская молва. Оставалась надежда только на то, что он не кончит, как второй Николай – анекдоты ходили уже и про это…

Предъявив, как и положено пропуск и партийный билет, Алиев поднялся на второй этаж на лифте, который был построен тут еще несколько лет назад, но пользовался им раньше только Брежнев. Теперь – новый Генсек открыл его для общего пользования, и подниматься стало не то что удобнее – быстрее как-то.

В приемной пришлось немного подождать, все-таки у генсека ждали все, хоть немного. А он всего лишь член Политбюро… и без предварительной записи. Все как обычно – вот только теперь в приемной постоянно торчал безликий, в сером костюме человек, чего раньше было не принято. Так же как и у Горбачева – у Соломенцева было два секретаря, одну он оставил с горбачевских времен, другую поменял, и референт которого сейчас на месте не было.

Соломенцев был не один. Слева от него за приставным столом сидел Громыко и что-то читал, справа – Воротников, этот просто видел. Алиев отметил про себя – что похоже застал какую-то тайную вечерю, вот и делает сейчас Михаил Сергеевич два постное, монашеское лицо, да не слишком то это у него получается.

– Не помешал? – с порога спросил он

– Проходи, товарищ Алиев, дорогой ты наш… – своим слабым, спокойным голосом проговорил Громыко – мы как раз о тебе говорили.

– Доброе или не очень… – спросил Алиев, присаживаясь рядом с Воротниковым и напротив Громыко

– Да как сказать… – вступил в разговор новый генсек – преступность в стране выросла. Маньяки какие то… чем дальше тем больше. Профессия новая в стране появилась – профессиональный убийца. Нехорошо…

– Ну…эти авгиевы конюшни давно пора чистить – неопределенно выразился Гейдар Реза-оглы, все таки не понимая, к чему идет разговор.

– Пора. Пора, да только некому…

Промелькнула мысль – уж не мне ли, и от этого бросило в жар. Алиев, контрразведчик и бывший председатель КГБ одной из союзных республик отлично понимал, как его встретят в здании на Житной. Если его собираются бросить туда – это значит, Соломенцев прорвался к власти и теперь его сжирает.

– Что значит – некому? – подбавив возмущения в голос сказал Алиев – вон сколько генералов там наплодили, целое здание!

– Некому… Вот я у них был сегодня (Алиев отметил, что про это он ничего не знал), и все жалуются на нехватку людей.

– Лучше бы работать научились. Как следует. Как говорится – плохому танцору всегда что-нибудь да мешает.

– Надо людей, надо – снова заговорил Громыко – надо Гейдар. Прошлый раз Андропов большую ошибку сделал – комсомольский набор объявил. Пришли – ни в зуб ногой, учить некому и некогда, а работа не ждет. А у тебя во Втором главном управлении – что люди делают?

– Работы хватает. Диссида, антисоветчики, иноки… – привычно начал перечислять своим боли и горечи Алиев, с которым он сам когда то имел дело.

– Это пятое управление – улыбаясь, поправил Воротников – пятое, а не второе. Диссидентами и антисоветчиками у нас пятое управление занимается. Или не занимается. Расплодили, дальше некуда. А второй управление занимается шпионами – от шпионов уже не продохнуть, где их только нет. Наверстали людей целый штат, на каждом заводе первый отдел, да не по одному человеку, а по несколько, живого шпиона в глаза не видели, а зарплату получают. Поэтому, есть мнение, Гейдар и ты, как коммунист должен его понять. Простому советскому человеку работа сотрудников КГБ не видна, он ее не ощущает. Зато если у простого советского человека обнесли квартиру, или… как в Казани началось – вот тут недовольство и проявляется. А допустить сейчас проявления недовольства мы не имеем права. Поэтому – извини, Гейдар – но люди на усиление МВД как ни крути с тебя. Больше взять неоткуда.

Алиев лихорадочно думал. Если бы это произошло через год – он бы успел выставить достаточно людей, чтобы потом и перевести в МВД и взять под контроль и это министерство. Но сейчас – у него никого там не было. Почти никого…

– Сколько людей надо?

– Тысяч тридцать.

– Много. Кто будет выполнять работу по профилактированию? Пусть эта работа не видна – но ее надо делать, и делать изо дня в день. Знаете, когда работа сотрудника КГБ выполнена наилучшим образом? Когда ничего не произошло. Это милиция раскрывает. Мы – предотвращаем.

– Пусть так. По штату еще посчитаем, на Житной тоже рот широко раскрыли, им дай волю, так они еще под сотню тысяч попросят. Но люди нужны Гейдар.

– Да я понимаю…

Людей то можно найти, это не проблема – он понимал, что штаты раздуты и многие просто просиживают штаны. Но два обстоятельства не позволяли ему в душе смириться с решением, которое как он понял, было уже обговорено и по нему было собрано большинство – без него. Даже три. Первое – он, как генерал госбезопасности и бывший начальник республиканского КГБ считал это заведение своим, и ему просто корежил необходимость сокращать штат. Расширять – это другое дело, тут любой начальник в ладоши похлопает от радости, а вот сокращать… Второе – его передернуло от самой манеры принятия такого решения – собралась тройка и приняла, а теперь его фактически уговаривают на то, что решение принято и нужно смириться. Третье – опора на КГБ, и так сильно пострадавшее при перевороте, была его единственным козырем, и он отчетливо понимал, что МВД усиливают в пику ему. Значит – надо активно работать с армией, в споре КГБ и МВД точку должна поставить армия. Тем более – если реализовать намеченные планы.

Нет, сейчас не время выступать.

– Договорились? – генеральный секретарь по старчески, с прихрипом дышал, чуть мямлил слова, простудился видимо.

– Договорились…

– Вот и хорошо. Тогда мы… на ближайшем Политбюро и оформим.

Сделали перерыв, небольшой, чтобы разрядить обстановку. Подавальщица внесла чай с вареньем, почему-то сейчас в Кремле пили его именно с вареньем. Сегодня были вишневое, густое как желе…

– Простудился – сказал Соломенцев, колдуя над своей чашкой – старость не радость.

– Весна и осень, два врага народа – несколько мрачно пошутил Громыко. Он был у руля еще тогда, когда все помнили, что на самом деле означает – враг народа.

– Какая осень, зима… Только подморозило.

Алиев отхлебнул из своей чашки – он пил просто чай, без варенья – чай с вареньем он ненавидел

– Я вообще то по армейским делам… – решил он перейти к тому, ради чего и пришел.

– По армейским так по армейским. Может… Юрия Дмитриевича пригласить?

– Да нет. Пока не стоит…

– Не стоит, так не стоит. Как я понимаю, он на коллегии был?

Уже знают.

– Да, был. Запороли работу, теперь наверстываем.

Аппаратной техникой выживания Гейдар Алиев владел безукоризненно – если б Маслюков заявил о готовности хоть завтра начать производство, к примеру, боевых лазеров – он и то нашел бы в этом какие-нибудь минусы.

– Запороли. Но и наверстывать надо – вставил Громыко.

– Так или иначе, Михаил Сергеевич – войска к реализации плана М не готовы – сказал, как припечатал Алиев.

Громыко снова переглянулся с генеральным.

– Тогда зачем ты его продвигаешь, Гейдар? – Громыко видимо решил взять роль спикера, если использовать выражения из английского языка. Сам Соломенцев не любил и неумел говорить, и на фоне «Михаила Сергеевича Первого» смотрелся в этом аспекте бледно.

– Для того, чтобы армия, наконец, стала армией! Для того, чтобы СССР стал, наконец, СССР, каким он был. Мы должны раз и навсегда…

– Мы должны раз и навсегда, Гейдар сохранить страну[46] – сказал генеральный – а только потом думать о завоевательных походах. Из Афгана бы выпутаться.

– Мы не выпутаемся из Афгана просто так. Они пойдут за нами. У нас под ногами – кипящий котел. Или мы его перевернем, или грохнемся туда и сваримся заживо.

– Для чего мы столько вбухали в границу?

Алиев сузил глаза, заговорил коротко и зло.

– Граница их не остановит. Граница может остановить человека – но она не остановит мысль. То, что представляет собой ислам сейчас – это коммунизм в двадцатые. Всеобщее братство, только не на основе социальной справедливости, а на основе религии. Это очень опасно, многие хотят на этом сыграть. У нас рождаемость – в три раза ниже чем в странах Востока, люди пьют, как пили, так и пьют, хорошо, что водку разрешили, а то одеколоном да самогоном травились. Мы с американцами сидим, по сути в одной лодке, только ни мы ни они этого не понимают. Будущее столкновение будет происходить не между западом и востоком, а между севером и югом и чем мы раньше будет к нему готовы – тем лучше.

– Прекрасно. Но при чем тут Иран?

– Иран – рассадник шиизма. Это – готовые бандиты, моджахеды.

– И заодно в Иране живет много азербайджанцев – как бы между прочим заметил Громыко.

Алиев прервался, осадил себя как скакун с галопа

– Вы думаете, я из-за этого?!

– Да нет, конечно – сказал Михаил Сергеевич Второй – ничего мы не думаем, Гейдар. Мы на платежный баланс смотрим, и думаем, как свести концы с концами.

– Если мы войдем на Восток – цены на нефть вырастут сразу и капитально.

– Но поможет ли это нам? Может, все же Ульяновского пригласим…

– Не надо Ульяновского, Михаил Сергеевич – вдруг сказал Громыко

– Не надо так не надо – неожиданно легко согласился Михаил Сергеевич – мы тут твое предложение обсчитали, даже кое-кого привлекли… не раскрывая сути, естественно. Возможная выгода с лихвой перекрывается проблемами, которые мы получим, когда войдем в Иран. Армию надо реформировать, надо переоснащать, но не в бою с основным противником, это будет слишком. В общем и целом – нет, Гейдар, на это идти нельзя.

– То есть план М отвергнут?

– Да нет… – на сей раз разговор полностью вел Генеральный – просто то, что мы могли себе позволить в начале восьмидесятых мы не можем позволить себе сейчас. Тогда… американская армия еще не оправилась от Вьетнама, а мы еще не засели, как следует в Афганистане. Сейчас… время прошло, ситуация изменилась и кардинально. План М – это старые, мало пригодные для сегодняшнего времени бумаги и это говорю тебе не я, Гейдар, это говорят специалисты. Но кое-что в этом плане есть хорошее, сказать, что?

– Скажите, Михаил Сергеевич.

– Одна идея. Запасной вариант. Я думаю и удивляюсь, у нас есть ОВД, у американцев есть НАТО. Но американцы, если им надо – довольно быстро собирают международные силы, они не несут все это на себе в одиночку. А вот мы, почему-то тот же Афганистан в одиночку тянем, и никто нам спасибо сказать не скажет, еще и критикуют как этот чау…. как его…

– Чаушеску, Михаил Сергеевич.

– Вот именно! Чаушеску! Для чего у нас штаб ОВД сидит, с целым замминистра во главе? Чем он занимается?

– Ну… в Африке некоторые государства, те же ГДР и Куба оказывают интернациональную помощь. И в Венгрии…

– Нашел что вспоминать. А про Африку… там свои интересы… но дело не в этом. Тот же президент Ирака… Как его…

– Хуссейн, товарищ Генеральный Секретарь. Саддам Хуссейн.

– Он самый. Хусейн. В плане его армии придается вспомогательная роль – а должна быть основная! Нам не нужны союзники, за которых нам приходится то и дело воевать – нам нужны такие союзники. Которые и за себя постоят, и нам еще помогут!

Чтобы придать веса своим словам – Генеральный стукнул кулаком по столу.

– То есть… план необходимо доработать в этом вопросе? – осведомился Алиев

– План необходимо кардинально переработать. У нас на Востоке есть друзья. У них есть свои интересы. Есть у нас на Востоке и враги. У так получается, что враги и у нас и у наших друзей – часто общие. Если наши друзья решат разделаться со врагами, мы… – генеральный секретарь замялся, подбирая фразу – окажем им вполне конкретную помощь. Вполне конкретную помощь. Вот так. Теперь давай про армию, слушаем тебя.

В первый раз за долгое время Алиев почувствовал себя не в своей тарелке – его весьма невежливо и жестко сбили с колеи и перековеркали все его расчеты. Армия… Понятно, что армия теперь ключ ко многим замкам.

– Группой генералов, имеющих боевой опыт разработаны несколько вариантов решения афганского конфликта. Если брать женевский план урегулирования, то он отличается в корне от предлагаемых военными. Женевский план – это план почетной капитуляции.

Громыко нахмурился – хоть женевский план и не был его детищем, но он отвечал за иностранные дела, и это был теперь камень в его огород.

– Когда армия не может победить – капитуляция не самый худший из выходов. Афганистан сведет нас в могилу рано или поздно.

– Ничуть. Скорее он сведет в могилу Америку, если посмотреть сколько они тратят на оказание военной помощи, и какими скандалами это для них оборачивается.

– Там льется кровь советских солдат – заметил Генеральный.

– А она будет литься, Михаил Сергеевич! – с вызовом заметил Алиев – нам пустили кровь и от нас уже не отстанут, пойдут по кровавому следу, даже если мы уйдем оттуда. Самый быстрый способ закончить войну – потерпеть в ней поражение! Но нужно ли оно нам, и чем оно обернется в будущем?

– Афганская революция должна сама себя защищать.

– Но не от половины мира! Так или иначе – мы вынуждены будем оказывать помощь, если не хотим, чтобы все это перекинулось на нас. Основных вариантов по сути два. Первый – нанесение полномасштабного удара по Пакистану. Именно там – гнезда бандитов, выжечь их – ничего не останется. Второй вариант – выводим большую часть войск, оставляем несколько крупных, хорошо укрепленных баз, как американцы. Дальше действуем на измор, в основном с воздуха, с нашей территории. Это снизит и потери и затраты на базирование и позволит подготовить афганскую армию к жизни в реальных условиях, потому что с момента частичного вывода, повседневная боевая работа ляжет на них. В этом случае американцы рано или поздно будут вынуждены сделать какой-то шаг – или уйти, или бросит пакистанскую армию на Афганистан. И то и другое будет нам в плюс – мы получим законный повод действовать против Пакистана, в защиту завоеваний афганской революции.

– Афганская революция… – с каким-то странным выражением проговорил Громыко

Воротников раскрыл лежащую перед ним папку, пододвинул ее Алиеву. Видимо, опять что-то, о чем он не имеет ни малейшего представления.

– Только утром получили. По нашим каналам, КГБ не ругай – сказал генеральный – вот тебе и афганская революция…

* * *

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА,

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ

Совершенно секретно

Особая папка N С1081/93

Не рассылать. Копий не снимать.

Спецсообщение

О ситуации в А

…

26 ноября 1987 года генерал… подошел к своему военному советнику полковнику Р.В. Калыбаеву и на условиях доверительности сообщил, что на протяжении как минимум трех месяцев во Дворце Народа тайно собирается группа в составе Генерального секретаря ЦК НДПА М. Наджибуллы, Г.Ф. Якуби, Ф.А. Маздака и других лиц из руководства НДПА. На данных встречах, которые никак не протоколируются, а информация о принятых решениях не доводится до ЦК НДПА, обсуждается возможность перехода ДРА на капиталистический путь развития, замирения с моджахедами при посредничестве США, изгнании советских военных специалистов и Советской армии с территории ДРА и размещении там на постоянной основе войск США. Генерал… не знает, кто именно установил и поддерживает контакты с американской и пакистанской разведкой – но рабочая группа собирается всякий раз, как один из ее членов выходит на контакт с сотрудниками ЦРУ США. Контакты поддерживаются через Пакистан при активном посредничестве межведомственной разведки Пакистана (ИСИ).

Полковник Калыбаев при опросе сообщил, что словам его подсоветного можно доверять.

Секретариат ЦК

Начальник сектора БУРМИСТРОВ

* * *

– Когда у нас комиссия по Афганистану? – пожевав губами, чтобы справиться с вспышкой гнева, спросил Алиев

– Завтра. Ты хочешь это вынести?

– Нет. Нет… А хотелось бы…

Как и любой восточный человек – Алиев люто ненавидел предателей. Он отлично понимал, почему Сталин вел себя именно так, а не иначе в душе оправдывал его. На Востоке власть всегда персонифицирована, и поэтому, вот такие вот ограши, собирающиеся на свои тайные вечери – они не СССР предают, они предают конкретного человека.

– Послушай Гейдар – наклонился вперед Громыко – я отлично понимаю тебя и то, почему ты так ратуешь за реализацию плана Камнепад, плана М и прочих. Но это можно будет реализовывать только тогда, когда у нас за спиной не будет вот этого г…а. Это не единственный случай, такое теперь – везде. Про американцев можно говорить много и долго – но у них не отнимешь одного – они искренне верят в то, что они делают. А мы – нет. Эту болезнь не вылечить войной. Война нас только убьет.

– Я все понял, Андрей-эфенди… – проговорил Алиев – конечно же, вы правы.

Громыко какое-то время испытующе смотрел на него, потом откинулся назад, на стул и как бы потерял интерес к происходящему.

– Тебе, товарищ Алиев, партийное поручение. Раз уж ты с военными общий язык нашел – тебе и действовать. На комиссию по Афганистану мы это выносить не будем – но меры противодействия начинай готовить прямо сейчас. А предложения по новой стратегии в Афганистане – мы примерно поняли. Обобщи и подай письменно, на мое имя за твоей подписью и подписью Соколова. Будем решать, но идеи мне кажутся вполне здравыми. И армию нашу надо всемерно укреплять… особенно на южных рубежах.

Генеральный помедлил, словно взвешивая – и вдруг рубанул, да так, что никто этого не ожидал.

– План Камнепад в переработанном виде мне на стол. Основу ты понял. Достаточно пока в общем виде, там разблюдуем по исполнителям. Всё!

* * *

Спуститься к своей машине Гейдар Реза-оглы Алиев решил не на лифте. Пешком. Произошедшее требовало осмысления.

Ох, как приложили…

Второй – это не первый. И должность Председателя Президиума Верховного Совета СССР – она может значит много – а может не значить ничего, это все зависит от того кто занимает вторую должность – и кто занимает первую.

В Политбюро теперь была коалиция. И все что сегодня произошло – это ни что иное, как демонстрация силы. Бумажка по Афганистану – ее могли и на Политбюро вынести с сопроводительной, что КГБ и курирующий КГБ тов. Алиев не ловят мышей. В результате чего мы рискуем потерять важное для нас государство с социалистической ориентацией. Ежу понятно, что Афганистан просто так не уйдет, там наши войска – будет столько крови, что захлебнемся. В Йемене раз прошли – а тут хуже Йемена будет, намного хуже. И голова с плеч может полететь его – из-за одной бумажонки.

Он ушел – они остались. Не может быть, чтобы против него уже не готовились. КГБ – это если и не туз – то точно козырь. Значит – против КГБ будут готовить такой же козырь. Усиливать либо прокуратуру, либо МВД, второе – вернее. Вот почему и решили из Второго главного людей забрать – только теперь наоборот будет, не Ментов перекрашивать будут – а менты будут гэбэ в свою веру обращать. Отыграются, так сказать, за начало восьмидесятых.

Но это мы еще посмотрим – кто кого.

Если Эм-Сэ два коалицию сколотил – то и ему можно. Из кого? Да хотя бы из остатков команды Эм-Сэ первого, оставленных в Политбюро. Они как раз сейчас без хозяина… а первый то много людей успел расставить и в ЦК и в министерствах. Люди эти злые, за свое место трясутся – и из-за страха пойдут сейчас на все.

Вот тогда и посмотрим…

* * *

Гейдар Реза-оглы Алиев бы не так уж неправ, полагая, что против него готовится еще что-то. Как раз в тот момент, когда он садился в ожидающий его у парадного входа Зил – в кабинет нового Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Соломенцева, товарищ Воротников Виталий Иванович ввел среднего роста, с любопытством и опаской озирающегося человека в форме полковника милиции. Человека этого он прятал в своем кабинете больше часа – охрану Кремля осуществляло Девятое управление КГБ СССР, и по известным причинам афишировать визит этого человека к Генеральному ни сам генеральный, ни Воротников, его нашедший – не хотели.

Человек этот остался стоять, когда все сели.

– Присаживайтесь Александр Иванович… – добродушно сказал Генеральный секретарь ЦК КПСС – и посмелее, мы не кусаемся. Хоть нас и лечат по высшему разряду – а зубов у меня своих уж половины нет. Вот, товарищ Громыко с зубами тоже не в дружбе. Садитесь.

Имя и звание этого человека было записано у Генерального на перекидном календаре.

Человек осторожно сел стараясь не скрипеть стулом.

– Итак, вы, товарищ Гуров, насколько нам известно, занимаетесь в НИИ МВД проблемами противодействия организованной преступности. До этого работали в УУР МВД СССР. А ушли оттуда вы…

– В семьдесят восьмом, товарищ Генеральный секретарь.

– В семьдесят восьмом. Вовремя ушли, иначе могли бы оказаться на нарах.

Гуров промолчал, потому что не знал, что сказать.

– Почему ушли на научную работу. Только честно?

– Не сработался в коллективе, товарищ Генеральный секретарь

– Можно без приставки, должность свою я помню. Как мне известно, вы не сработались в коллективе по тому, что еще тогда предупреждали о росте организованных преступных проявлений в СССР. Тогда вас убрали от греха подальше на научную работу. В СССР нет организованной преступности, и не может быть, так?

– Так, товарищ… Михаил Сергеевич – со вздохом подтвердил Гуров. Он был растерян, как растерян был бы любой на его месте. Его дернули прямо у дверей института, привезли сюда. Если в институте или в министерстве узнают о том, что его принимал Генеральный секретарь ЦК КПСС – его съедят и очень быстро. На всякий случай.

– А вы? Что вы думаете обо всем об этом?

– Мои мысли изложены в ряде записок, которые я подавал на имя министра, и руководства института.

– То есть вы не отказываетесь от утверждений о том, то в СССР существует мафия?

– Я не могут от них отказаться, хотя бы потому, что она и в самом деле существует.

– А нельзя ли поподробнее? Мне будет интересно, и товарищам тоже.

Громыко и Воротников кивнули.

– Поподробнее. Поподробнее надо с бумагой, с цифрами, но если в самых общих чертах… В начале шестидесятых годах усилиями уголовного розыска и КГБ удалось полностью разгромить старейшую преступную группировку в стране, скорее даже преступное сообщество. Группировку воров в законе, которая существовала еще при царизме. Вопреки распространенному заблуждению расстрелы при Сталине не принесли результата – результаты принесла тщательная и кропотливая работа при строгом следовании требованиям закона. Русская группировка была разгромлена полностью, осталась только частично грузинская группировка, которая неожиданно выдвинулась на первые роли именно из-за образовавшегося вакуума и среднеазиатская группировка. Заметьте, что это удалось сделать при том, что в новом уголовном кодексе отсутствовала ответственность за сам факт принадлежности к сообществу воров в законе, хотя в предыдущей редакции закона она была и активно применялась. Часть воров была расстреляна, часть отошли от дел, часть устроились таксистами, некоторые перешли в каталы… карточные шулеры, что среди воров никогда не считалось престижным. Только в Грузии и Средней Азии эта группировка еще сохраняла какие-то позиции, в основном из-за покровительства на государственном уровне.

В начале семидесятых годов начала развиваться теневая экономика, это было связано с тем, что открылись, пусть и не в таком масштабе как сейчас – каналы по переводу денежных средств из безналичной формы в наличную и обратно, что позволило выпускать неучтенную продукцию и обеспечивать ее сбыт. Ну и… просто началось моральное разложение советских людей, это надо признать. Тайная коммерческая деятельность была бы невозможна и в отсутствие покровительства на все более высоком уровне. Как бы то ни было – впервые за все время своего существования преступный мир получил категорию потенциальных жертв, которые никогда не обратятся в органы правопорядка, чтобы с ними не сделали. У дельцов теневой экономики постоянно были при себе, в квартирах на дачах, крупные суммы денег и ценностей, с одной удачной кражи или грабежа вор мог взять столько, сколько раньше он зарабатывал воровством за всю свою жизнь. Потом дельцы теневой экономики сообразили: для того, чтобы не стать жертвами преступления, нужно нанять себе охрану. Оружия тогда почти не было, даже обрез был редкостью – поэтому первоначально охрану нанимали из числа тех же воров или из спортсменов. Потом эта охрана начала использоваться для решения коммерческих проблем – например, кто-то взял твои деньги и не отдает, но эти деньги нажиты преступным путем и вы не можете обратиться в суд или милицию. Точно так же охрану начали использовать для передела рынков. Потом, в Пятигорске состоялась всесоюзная сходка воров, первая за более чем пятнадцать лет. На ней присутствовали представители теневой экономики, так называемые деловые – на этой сходке было оговорено, что воры не посягают на жизнь и имущество деловых, а деловые сами добровольно отдают часть своих доходов в общую кассу воров – общак. Так общак тоже впервые за все время своего существования начал пополняться огромными, немыслимыми ранее суммами, которые не заработаешь разбоями и грабежами. Это позволило ворам в законе рекрутировать молодежь в местах лишения свободы, агитируя их красивой жизнью и возможностью зарабатывать огромные деньги не трудясь, а также проводить активную работу по разложению персонала мест заключения и оперсостава МВД. Я не длинно рассказываю, товарищ Генеральный секретарь?

– Нет, продолжайте. Интересно.

– Так вот. Совместными усилиями УГРО и прокуратуры эту волну удавалось сдерживать до начала восьмидесятых. Это несмотря на то, что в некоторых регионах страны уже произошла смычка преступных группировок не только с воротилами подпольной, теневой экономики – но и с властью, с милицией. Уже тогда воры предпринимали целенаправленные усилия по проникновению в УГРО, разложению оперсостава но это были единичные случаи. А вот после того, как начались разбирательства в МВД в начале 80-х…

Гуров замялся, ожидая реакции

– Товарищ Гуров – строго сказал Генеральный секретарь – складывающаяся в стране обстановка, резкий, непрекращающийся рост преступности, в том числе в наиболее опасных ее формах заставляют нас критически отнестись к попыткам перестройки в МВД СССР в начале и середине этого десятилетия. Результаты любых изменений оценивают не по громким словам – а по цифрам и конкретным результатам деятельности. Обстановка с преступностью в стране не только заставляет нас думать, что при реформировании МВД были допущены грубейшие ошибки – но и задуматься над тем, по какой причине они были допущены, по какой причине те или иные люди разрушили сложившийся в МВД кадровый костяк, осудили и уволили значительное количество опытных сотрудников и провели партийный призыв, при том что учить новых милиционеров было по сути некому. Это могла быть простая ошибка, и в таком случае люди, сделавшие это не соответствуют занимаемой должности. Но это могла быть и сознательная подрывная акция, имеющая целью дестабилизацию обстановки в стране. Как вам известно, органами прокуратуры и госбезопасности разоблачена и обезврежена крупная группа врагов народа, действовавших с целью уничтожения советского государства. Возможно, что разоблачены не все враги, следствие идет. Возможно так же, что среди врагов окажутся и те, кто увольнял людей из МВД, по крайней мере, прокуратуре уже поручено проверить действия руководящего состава МВД за последние несколько лет на предмет наличия признаков преступлений. Если преступления будут вскрыты – преступников ждет суд. Вам понятна позиция по этому вопросу, товарищ Гуров?

– Так точно, товарищ Генеральный секретарь.

– Тогда продолжим про организованную преступность.

– Так вот – в начале и середине 80-х советская организованная преступность окончательно оформилась как ряд крупных организованных преступных сообществ по типу итальянской мафии. В немалой мере помогло этому попадание в места заключения значительного количества людей, бывших милиционеров с навыками оперативно-розыскной деятельности, работы с агентурой, знающих способы и приемы действий советской милиции. Эти лица, большей часть уволенные из органов МВД за несколько часов, отправленные в тюрьмы по обвинениям, которые они считали несправедливыми, испытывающие злость и обиду стали быстро подниматься вверх по криминальной лестнице, создав свою касту в преступном мире и свое сообщество. Воры их не приняли, потому что они не могли принять в свое сообщество бывших сотрудников милиции – а вот цеховики приняли с радостью, потому что с ними проще было иметь дело, чем с откровенными уголовниками, которые открыто признают что «не могут не воровать». Одновременно, в восьмидесятых же начали зреть еще два криминальных движения. Первое – спортсмены, лица из большого спорта, часто имеющие спортивные звания и награды по силовым видам спорта. После окончания спортивной карьеры – а оно наступает достаточно рано, у них есть выбор: либо тренером на нищенскую зарплату либо в криминальный мир. Второе течение…

Гуров снова замялся

– Второе течение, которое, увы, еще покажет себя, и то что есть сейчас это первые ласточки – это афганцы. Ветераны Афганистана, с психологическими травмами, с опытом применения оружия и очень солидным, спаянные между собой в боевое братство и не находящие себя в мирной жизни. К сожалению, эта группа еще прольет крови и прольет ее немало.

– Товарищ Гуров – негромко сказал Громыко, и Гуров мгновенно замолчал – все что вы рассказываете, конечно, интересно, но все это обычная преступность, бандитизм.

– Товарищ Громыко, это не обычная преступность и не бандитизм. Точнее это и бандитизм тоже – но основой организованной преступности сейчас. Отличие организованной преступности от обычного бандитизма в том, что банда рассчитывает на однократную добычу: вырвал мешок у инкассатора, взломал сейф или кассу – а организованная преступность рассчитывает на длительное извлечение дохода. И таких группировок сейчас очень много.

– Каких конкретно, товарищ Гуров – задал вопрос Генеральный

– Они разные. Есть группировки, формирующиеся по национальному признаку – это грузинское, узбекское, таджикское, армянское, азербайджанское преступные сообщества. Есть возрожденная группировка воров в законе – но сейчас большей частью ее контролируют грузины, а русские больше группируются по признаку совместного отбывания наказания в той или иной местности, нежели по земляческому признаку, хотя и землячества тоже есть. Есть преступные группировки, основанные на источнике извлечения преступного дохода: золотая мафия, алмазная мафия, медицинская мафия,[47] торговая мафия. Есть организованные группировки, занимающиеся тем или иным видом транзита, в том числе наиболее опасным – наркотранзитом. Но все объединяет одно – они действуют на протяжении ряда лет безнаказанно и рассчитывают заниматься преступным промыслом и впредь. Ни один из членов этих группировок не выйдет на улицу, чтобы воровать – они не подчиняются ни советским законам, ни даже воровским. Все заработанные деньги они стремятся вкладывать во что-то легальное, сейчас, с открытием первых кооперативов это стало проще делать. Часть денег вывозится за рубеж, поток в последнее время только нарастает. И все эти группировки прямо заинтересованы не просто в продолжении своей деятельности безнаказанно – они заинтересованы в разложении милиции, органов власти вообще, в запугивании населения, в дестабилизации обстановки в стране. Они могут добиваться таких целей и делают все для этого. Есть водочная преступность – развилась на пустом месте.

– Отменили же – недовольно сказал Генеральный.

– Уже поздно. Первоначальный капитал ими заработан и неплохой. Сейчас они будут переводить все на промышленную основу, чтобы конкурировать с нормальной водкой. Я уверен, кстати, что на каждом втором ликеро-водочном заводе либо есть подпольные, нигде не учтенные линии, либо нелегальная третья смена. Главное – отработан сбыт, хотя бы через таксистов. Они уже не уймутся просто так и если даже снизить цену водки, чтобы стало невыгодно покупать не государственную продукцию – они займутся другим преступным промыслом.

– Товарищ Гуров, а существует какое-то единое руководство всеми этими… сообществами? – поинтересовался Громыко.

– Скорее нет. Существует историческая традиция общих сходок у воров в законе. Но цеховики деловые считаются там вторым сортом и уважают решения этих сходок только до тех пор, пока у воров есть ресурс заставить их уважать. Спортсмены, афганцы, часть промышленной мафии – с развитием этих объединений они все меньше подчиняются власти воров, все меньше признают за ними права руководства преступным миром. У самих воров в каждом городе и в каждой тюрьме есть главный – но общепризнанного лидера для всего Советского союза нет. Это скорее сообщество равных, очень узкое, него трудно вступить и невозможно выйти живым.

Сообщество равных… – задумчиво проговорил товарищ Генеральный секретарь ЦК КПСС, было видно, что эти слова ему понравились.

– И что? Не конфликтуют? – осведомился Воротников.

– Как не конфликтуют – конфликтуют. Это же волчья стая, даже хуже – змеиный клубок. Если произвольно взять двух воров в законе – обязательно найдутся какие-то счеты друг к другу, не за себя так за друзей. На этом их и сломали в свое время, более стойкие перегрызли друг друга, менее стойкие сломались и отошли. У них ведь как – если т публично признал, что ты не вор – значит ты не вор. Подписывали, некуда было деваться…

– А сейчас. Что можно сделать сейчас?

Гуров посмотрел на Генерального.

– Михаил Сергеевич…

– Да, я спрашиваю об этом вас как специалиста. Я считаю нужным спросить именно вас, ответьте пожалуйста.

– Думаю, что стоит действовать с двух сторон. Первое и самое главное – лишить их денежной базы, финансовой подпитки. Все это держится на деньгах, на огромных деньгах. Я не знаю всех подробностей, ни должность ни моя группа допуска к секретной информации не позволяют их знать – но то что я знаю заставляет предположить, что в последнее время открылся очень серьезный канал подпитки криминального мира денежными средствами. Дело в том, что преступники всегда работают с наличностью, грубо говоря, вор не может украсть больше того, что лежит в кошельке. Если там лежит сто рублей – он украдет сто, если тысяча – значит тысячу. И в последнее время по тем немногим делам, по которым удается что-то доказать или изъять – суммы раз от раза всё больше и больше. По некоторым делам они просто космические.

– При Андропове немало изымали.

– Нет, товарищ Громыко, при Андропове больше изымали доллары, золото, драгоценности – здесь же речь идет именно про рубли. Крупные купюры – пятьдесят, сто рублей. Суммы – миллионные, деньги буквально чемоданами.

– Фальшивые?

– Никак нет, есть заключение экспертизы.

Генеральный пододвинул к себе перекидной календарь, что-то записал.

– Мы вас поняли, продолжайте Александр Иванович

– Для того, чтобы отрезать преступников от денег нужно, прежде всего, отделить преступления тяжкие и особо тяжкие от преступлений средней и небольшой тяжести. Если брать организованную преступность – нужно сделать так, чтобы человек, пусть даже и цеховик мог прийти в милицию.

– Это легализовать незаконное предпринимательство, что ли? – удивился Громыко

– Оно уже легализовано, явочным порядком, Андрей Андреевич – со вздохом сказал генеральный – пройдись по улицам, посмотри. Стоят, торгуют. При Сталине артели были разрешены, сейчас за вареные джинсы хотим сажать. Верней хотим то хотим – да не получается. В магазинах – купить нечего, а на складах гниет, это когда ж видано то такое было.

– Наводить порядок.

– Кто наводить будет? Ты? Я?

– Хотя бы Александр Иванович. Милиция.

– Не навести уже порядок. Можно разрешить то, что не приносит вреда. Оттого что кто-то пошил джинсы и продал их – вреда никакого нет. Оттого что кто-то испек чебурек и продал его – тоже вреда никакого нет. Вред начинается тогда, когда кто-то государственное добро гноит. И каждого за руку не схватишь. Не те времена. Вон у Гдляна, сколько обвиняемых. Кстати, Александр Иванович, как вы относитесь к делу Гдляна[48]?

– Никак, товарищ Генеральный секретарь. Я не знаком с этими делами.

– Понятно. Значит, с деньгами разобрались. Или нет?

– Никак нет… не только это. Второе, и более опасное – это система обналичивания денег и переправки их за границу. Она действует с начала 70-х[49], но набрала немалый вес. В эту систему вовлечены работники органов власти высокого ранга, явно сотрудники Госбанка, она – альфа и омега всего. Там делают деньг на деньгах, и она – хребет организованной преступности. Переломить ее – и…

– Ну, вот. А говорили центральных органов нет, Александр Иванович.

– Это не центральный орган. Это обеспечивающая система. И уничтожить ее будет очень сложно, как по причине противодействия, так и по причине того, что это, скорее всего не одна, а несколько систем, работающих по схожим принципам, но возглавляемых разными людьми. И у меня нет ни единой отправной точки, чтобы работать по ней.

– Это дело наживное. А что еще?

– Второе – это усиление МВД. Кадровой структуры. Необходимо признать, наконец, что криминогенная ситуация у нас в стране ухудшается с каждым годом. Что у нас есть организованная преступность. Что у нас преступность выше, чем в США. Вам известна проблема с укрывательством заявлений от регистрации?

– В общих чертах.

– Она вызвана тем, что с милиции требуют девяноста процентов раскрываемости. Такой раскрываемости нет, и никогда не будет.

Последние слова были наглостью, и Гуров это хорошо осознавал. За это мог быть не просто выкиншейн – тюрьма. Но почему то ему вдруг стало все равно – что будет дальше, и он решил высказаться, а дальше – будь что будет.

Хотя бы потому, что его внимательно слушали.

– Нужно разделить милицию на две части. Необязательно организационно, можно оставить в пределах одного министерства – но хотя бы департамент надо создать. Первая милиция – назовем ее общественная милиция – занимается всем тем же, чем обычно занимается милиция: нетяжкие преступления, профилактика, служба участковых. Вторая часть, который следует набирать из наиболее опытных сотрудников, причем только добровольцев, сдавших квалификационный экзамен должна заниматься только одним делом, верней двумя – оперативно-розыскной деятельностью по тяжким и особо тяжким преступлениям, в том числе по организованной преступности и связям ее государственными деятелями, нечистыми на руку. Эти подразделения должны базироваться только в крупных городах, и работать вахтовым методом. Верней даже не вахтовым… в каждом союзном министерстве должна быть создана некая инфраструктура, потому что работать не зная «земли» – невозможно. При необходимости, эта инфраструктура усиливается за счет людей из Москвы, Ленинграда, Свердловска. В союзных республиках на юге в эту службу следует брать только русских, потому что местные заражены кумовством и круговой порукой, только русские, не имеющее корней на этой земле могут докопаться до сути происходящего и раскрыть любое преступление, в том числе совершенное высокопоставленными лицами. Эта служба должна быть обучена на самом высоком уровне, хорошо оснащена и должна иметь дополнительные полномочия.

– Какие именно полномочия?

– Право задерживать на десять суток без санкции прокурора. Право доклада через голову, в том числе на Политбюро, если возникнет такая потребность.

– И все?

– Больше ничего не нужно. Нужно оснащение и люди. Люди с образованием и люди с опытом. Нужны как опытные оперативники, так и эксперты, свои эксперты в области экономики и некоторых других дисциплин. Организованная преступность – это, прежде всего преступность в сфере экономики.

– И сколько человек вы предполагаете в штат?

Гуров задумался

– Несколько тысяч.

– И только?

– Вопрос не в штатных единицах, товарищ Генеральный секретарь, а в их заполнении. Людей мне хватает, и будет не хватать еще очень долгою. Кто уволен, кто спился, а кто извините… сидит.

– А если выпустить? Принять на работу. Прекратить пить?

Полковник посмотрел на Генерального секретаря – и вдруг понял, что он не шутит. Совсем – не шутит.

– Товарищ Генеральный секретарь…

– Я уже говорил. Работает комиссия, действиям лиц, разгромившим министерство внутренних дел и сделавшим возможным такой рост преступных проявлений в советском обществе будет дана надлежащая оценка. Но если будет выявлено, что какие-то люди пострадали… скажем так не за дело, то наш долг, как коммунистов и просто как ответственных людей извиниться перед этими людьми и помочь им, как то компенсировать. И если кто-то был незаконно осужден или уволен, и пожелает восстановиться в МВД – мы, полагаю, не можем и не должны

Генеральный улыбнулся

– Тем более при той ситуации, какую вы нам обрисовали. А вы сами, Александр Иванович, готовы возглавить такую службу.

Гуров задумался. Он был служакой – но он был и увлеченным человеком, искреннее преданным своей профессии. Ни один художник, если он конечно настоящий художник, а не мазила, не откажется от предложения написать картину всей своей жизни, ту что он давно мечтал написать. Но он понимал и то с чем он столкнется, если примет предложение. Бешеное сопротивление на всех уровнях и лютая ненависть к выскочке. Его просто обязаны попытаться сожрать, хотя бы из зависти. Лепту в это внесут и бывшие сотрудники КГБ, переброшенные в МВД на оздоровление и сохранившие связи со своим бывшим ведомством. Партпризыв и чекистский призыв буквально убили МВД.

– При двух условиях, товарищ генеральный секретарь – набрался неслыханной наглости Гуров

– Какие же?

– Право подбирать кадры, в том числе те, которые кому-то не нравятся. И право доклада сюда по особо важным делам.

Генеральный секретарь, не раздумывая, протянул большую, крестьянскую ладонь через стол.

– Договорились.

* * *

Когда Воротников вывел своего гостя из кабинета – они должны были договориться кое-о-чем, на это направление Соломенцев отрядил именно Вороникова – Громыко и Соломенцев сидели какое-то время молча. Потом Соломенцев спросил

– Ну?

Громыко помедлил с ответом

– Безумие – наконец сказал он

– Почему?

– Ты знаешь правила.

Да, правила знали все, и знал и хорошо. Выжившие при Сталине – примитивно, физически выжившие, и даже избавившиеся наконец-то от карающей длани заключили негласное соглашение. Их можно было обвинять в этом – но обвинять мог только тот, кто не жил тога, кто жил – тот бы понял. Соглашение состояло в следующем – своих не трогать[50]. Точка. Если группа, попадая в которую ты становишься более-менее неприкосновенным. Есть группа, попадая в которую ты становишься неприкосновенным абсолютно. Что бы ты не натворил – завалил работу, проворовался, бросил семью и женился на своей секретарше – тебе помогут. Найдут место, если не удалось удержаться на своем, дадут где-то пересидеться. Прикроют, соврут. Они не помнили, как было тогда – слишком малы были. Но бюрократическую науку, преподанную теми, кто был до них – усвоили прекрасно.

– Мы их уже нарушили – сказал Громыко

– В чем?

– Ты знаешь.

Соломенцев внезапно психанул.

– Я кого-то убил?! Нет! Может, это ты кого-то убил?!

– Вы чего Михаил Сергеевич? – испугался Громыко

– Того! Он его убил – он и нас не пожалеет! Надо своих людей везде, нам обязанных, тогда пусть попробует… они ему… в глотку…

Соломенцев белел на глазах, потом начал медленно наваливаться на стол. Громыко вскочил, кинулся к двери в приемную

– Врача! Быстрее!