Читать книгу Силовой вариант - Александр Афанасьев, Александр Николаевич Афанасьев, А. Н. Афанасьев - Страница 34

Никто из спецназовцев не попадал под удар самолета огневой поддержки Скорпион. Самолеты эти – работали в основном по ночам в приграничной зоне, в секторах ответственности, которые они окучивали – командиров предупреждали под расписку, что в такое то время будет работать Скорпион, и весь личный состав – с поля долой. Перепутать и врезать по своим – да запросто, тем более что спецназовцы часто выходили в поле в духовской одежде и на духовской технике. Массовая гибель личного состава, погоны долой и под суд – кому надо? Еще – Скорпионы использовались для того, чтобы долбать духовские укрепленные районы, они летали на высотах, почти недосягаемых для Стингеров, несли в несколько раз больше отвлекающих ловушек, чем СУ-25, несли приличной мощности станцию РЭБ и могли гвоздить район целыми часами, что днем, что ночью. Операции проводились так: советские солдаты перекрывали все отходы из района, сами находясь при этом на солидном удалении, дальше появлялся Скорпион и начинал долбить. Долбил он по часу, а то и больше, потом он уходил, и только после этого советские части входили в район, чтобы подавить остаточное сопротивление. Но никто и никогда даже не думал отрабатывать огонь в опасной близости от дружественных сил – поражение целей, находящихся в пятидесяти – ста метров от залегшего спецназа. Этот случай – стал первым.

Было и в самом деле страшно. После каждого попадания – земля ощутимо вздрагивала, и спецназовцев даже с такого расстояния окатывало жаром. Пыль, дым, летящие в разные стороны остатки дувалов – какие-то долетали и до них. Командир группы – как-то раз попал под огонь веселых, вчера отметивших чей-то день рождения артиллеристов – но и тогда так страшно не было…

Они не сразу поняли, что самолет прекратил огонь. Какое-то время – выстрелов уже не было и взрывов, сотрясающих землю – тоже не было, а они все лежали, закрыв головы руками.

Потом – кто-то поднялся. Непечатно высказался – и закашлялся. Потом поднялся еще кто-то и еще…

– Черт…

Через путь поднятой пыли и дыма – желтыми пятнами зловеще проглядывали костры. Что-то горело…

– Пошли, что ли?

– Начать… кхе-кхе… выдвижение. Разбиться на четверки, проверять каждый дом. Сулиман – остаешься с ранеными.

– Есть.

Они пошли вперед, прикрывая друг друга и сторожко поводя стволами автоматов по сторонам – видно не было ничего, но и противник, если кто-то уцелел в этом аду – тоже ничего не должен был видеть. Непонятно было – что тут могло уцелеть, в таком аду – температура около нуля, а тут – жарко. Ноги постоянно натыкались на что-то.

– Справа чисто.

– Слева чисто.

– Идем…

Один из спецназовцев пнул чудом уцелевшую дверь, ведущую во дворик – и отшатнулся от пахнувшего в лицо жара.

– Тут ничего.

В некоторых местах разрушило даже дувалы, хотя афганцы их строят – как мини-крепости.

– Стой! Дреш!

Что-то метнулось в дыму, спецназовец еле сдержал палец на спусковом крючке.

– Таслим! Ништ фаери, таслим[53]!

– Держи его!

Душман, непонятно как уцелевший – жутко выглядел, обгорелое, закопченное лицо, борода в крови, руки непонятно в чем, он кашлял. Спецназовец, который страховал своего товарища, мрачно прикинул – не жилец. Скорее всего – легочная контузия, вон кровь ртом идет. Хотя… народ крепкий, может, выживет.

Тот, кто задержал духа – связал ему руки обрезком парашютной стропы.

– Шурави шайтан…

– Караредл[54]!

– Товарищ капитан, есть один дух. Ранен.

– Оставьте. Продвигаемся вперед.

Чем дальше они шли – тем меньше были разрушения, очевидно, летчики постарались отработать так, чтобы не задеть возможное местонахождение американского агента.

– Хэа[55]!

Кто бы это не был – но две автоматные очереди скрестились на боевике прежде чем он успел бросить гранату.

– Бойся!

Все попадали на землю, где-то впереди хлопнула РГДшка. После разрывов снарядов с самолета – взрыв показался слабым и несерьезным.

– Чисто!

– Вон адрес! Дверь!

Спецназовцы, прикрывая друг друга, перебежали к неповрежденному дому – довольно большому. В отличие от остальных он вообще почти не был поврежден, если не считать частично заваленного дувала.

Где эти летуны? Козлы. Вот

– Приготовиться к штурму! На три – один – два…

На три – один ударил в дверь, прикрываясь дувалом – взрыва нет, растяжки нет. Двое – рванулись внутрь, пристроенные к цевью фонари[56] прорезали ночной сумрак в поисках целей.

– Слева чисто!

– Справа чисто!

Еще двое проскочили к двери.

– Один – два…

Удар, один из спецов заходит и сразу пытается уйти влево, но места нет и приходится продвигаться вперед, стараясь не потерять темп. Коридор. Автоматы наизготовку, пальцы – на спусковых крючках.

– Дверь! Здесь дверь!

– Таслим! Таслим!

– Хорош орать. Давай – Зарю и входим.

– Есть!

Из небольшой, размером с боевую осколочную гранату, сверху белой, снизу черной, рубчатой как эспандер – выдергивается чека.

– Бойся!

Спецназовцы едва успели отвернуться – внутри, в одном из немногих уцелевших домов кишлака – оглушительно громыхнуло. Так громыхнуло, что тот, кто стоял в цепи первым – едва не потерял сознание. Показалось – что сейчас крыша на голову упадет.

– Пошел!

Удар по двери, автомат навскидку, яркий луч фонаря режет завесу пыли и дыма. За спиной – то же самое.

– Дреш! Дреш!

Здесь было просторнее, вошедший первым спецназовец отошел в сторону, давая дорогу остальным. Через две секунды – в комнате было уже трое.

– Чисто!

– Чисто!

– На полу! На полу, осторожней!

Два луча фонаря – скрещиваются на лежащем на полу человеке, тот лежит оглушенный и ослепленный, из ушей – идет кровь.

– Дреш!

– Проверь его!

Один из спецов переворачивает лежащего на животе человека – осторожно, готовый отскочить, упасть, подать команду об опасности. Не раз и не два были случаи, когда душок из последних сил выдерживал чеку гранаты и подкладывал ее под себя – подарок ненавистным шурави.

Луч прицепленного к цевью фонаря замирает на лице – грязном, окровавленном, со свернутой набок челюстью, с жиденькой бороденкой.

– Это объект!

– Тащите его отсюда! Пошли, пошли, пошли!

На дворе – приглушенно хлопает взрыв. Спецназовцы ломятся вон из здания, один из них тащит полумертвого американца, закинув руки на плечи.

Двор. Мелькающий свет фонарей, крики и мат, кислый запах взрывчатки. Кто-то лежит на земле, командир группы с полувзгляда понимает – не жилец. Не первый год здесь кувыркается, навидался – лучше иного фельдшера понимает…

– Доклад!

– Тащ капитан, тут кяриз! Замаскированный! Младший сержант Бурятов туда пошел, а там МОНка[57], с. а!

Один из спецов все же не выдерживает – падает планка. Поминая мать и ругаясь на пушту он подлетает к пролому в земле, где взорвалась мина-ловушка, убив младшего сержанта Бурятова, сует туда ствол автомата – и жмет на спуск, продолжая орать непечатное. Подскочивший вторым прапорщик Акопян – хватает его сзади, блокируя руки, тащит его от пролома…

– Ах… б… я… вас… на кол всех… на кол…

– Молчать! Бунчук – берешь своих и отступаете к машинам! Остальные – прочесать здесь все! Связь мне, связь!