Читать книгу Падение с яблони - Александр Алексеев - Страница 14

Коммунистический субботник. Праздник для бездельников. Вместо заводской практики собрались на улице с лопатами и вениками. До обеда проваляли дурака – анекдоты, музыка, красные полотна, прошлогодние призывы. Потом все – по пивным и закусочным, по магазинам и кустам.

Мы отправились смотреть фильм «Песни моря». А перед сеансом зашли в кафе, что напротив кинотеатра, и ударили по стакашку.

Что такое кайф? Это не просто стакан вина, залитый в глотку, это стакан, выпитый с друзьями, такими же бездельниками. Это яркий красочный экран, легкая музыка такая же, как твой хмель, это запах духов и окружение незнакомых девочек, которые на тебя посматривают. И никаких забот! Только приятное погружение в поющую и ласкающую тебя пучину. Это кайф!

Неприятным был выход из зала. Экран потух, музыка оборвалась, улыбки исчезли, хмель улетел. Гнетущее молчание, прищуренные рожи, ссутуленные спины, шарканье башмаков, чирканье спичек и сотня разом прикуренных сигарет. Такая проза, что тошнит. И после каждого фильма я наблюдаю именно это.

Плеск моря, звон песен, смех, поцелуи – это все там, за облаками. А ты опускаешься на грешную землю, которую не отдраить и за тысячу субботников. Оплеванные стены, изрытый тротуар, окурки, бумажки, пыль от грязи, грязь от пыли, голодный пес возле урны, алкаш на лавочке – чему тут улыбаться, о чем петь!

Только и остается распахнутое кафе. И мы не прошли мимо. Взяли на троих шесть стаканов вина, один салатик и три котлеты. И были песни, и было море. Море удовольствия!

Потом моим друзьям захотелось жрать. Они поперлись в бурсу, в родную столовую. И я за ними.

Вход в училище у нас уникальный. Огромная двустворчатая дверь на углу здания расположена так, что при любом ветре поток воздуха закручивается и взмывает вверх. И в это время у девчонки, оказавшейся тут, юбка взлетает до головы. Называется это сеансом. И никакой кинотеатр с этим сеансом сравниться не может.

Пока мои обжоры отводили душу в столовой, я отирался у входа и любовался попками наших девочек. Трудно вообразить более приятное занятие. Можно было посетовать только на то, что для зрителей здесь не учли лавочку.

Вдруг слышу:

– Соболевский!

Оборачиваюсь – Лариса Васильевна, англичанка! И в упор на меня смотрит. Глаза черные, огромные – простреливают насквозь. Мне сделалось не по себе.

– Не стыдно под юбки заглядывать? – говорит и режет меня взглядом.

Я пробормотал:

– С чего вы взяли? Какие юбки?..

А сам, наверное, по пояс в землю ушел.

Она усмехнулась черт знает с каким смыслом и пошла к входу. И напоследок бросила:

– Ишь какой!.. Художник.

Я стоял, пришибленный и протрезвевший, раскрыв рот, смотрел ей вслед. И вдруг порыв ветра догоняет ее у самой двери, и ее широкая плиссированная юбка парашютом поднимается вверх. А она ее даже не придержала!.. Ножки белые, как из кости выточенные, без чулок. Узкие черные трусики прямо врезались между ягодиц. Я чуть не упал.

И тут она оборачивается и перехватывает мой взгляд!..