Читать книгу Перун. Избранник богов - Александр Анатольевич Мироненко - Страница 2

Дворов в селе было не более двух десятков. Окромя крепких, коренастых срубов коими было застроено всё Рубежное. Да пары покосившихся землянок, укрытых мхом. С краю села у самой речки, возвышался добротно сложенный дом кузнеца. Местного умельца в подковывании лошадей и ковке отменных боевых топоров. Коими не брезговали закупаться даже дружинники князя.

В селе имели место быть: центральная площадь, служившая для сборов и редких радостных гуляний. Приезжающей со Старгорода ярмарки со скобарями. Свежи срубленный храм нового бога, пока пустой с единственным жрецом. Подпирающим распахнутые ворота. И каменную таверну на окраине, придающую поселению особый статус.

Дорожный тракт ведущий от Старгорода в восточные земляные наделы и имения господ бояр, пролегал через густой, дремучий лес. В коем частенько водились разбойнички. Но сколь мужички не пошаливали. Сколь не грабили товарных обозов и путников, беды Рубежному не причиняли. Может уговор у них был со старостой. А может и награбленное они сбывали в Щучьей корчме. Посему каждый вечер корчма была битком забита разного народу. А то и сброду.

Завидев лишь издалека ползущую по селу телегу. На пороге сель рады их уже поджидал голова, он же староста собственной персоной.

– Захар. – Кричал старик, махая мельнику рукой. – Давай ко мне, дело срочное есть.

Свернув на обочину и спешившись, мельник для начала сам направился к старосте. Они побратались. И после того как перекинулись парой слов, Захар призывно махнул сынам. Следом последовал и найденыш.

– Хорошо, что я тебя увидел. – Тяжело дыша и кашляя будто, отмахав три версты говорил староста. Может тому была причина возраст, иль хворь какая. Но говорил старик с натугой, с клёкотом. Да так что было слышно, как в худой груди свистят и булькают меха. – Гонец вчера ночью грамоту от самого воеводы передал. В коей воевода наш. Благослови его за праведные труды его Всесоздатель! Велел собрать с каждого двора по мужику в ополчение. А с ним в придачу, два мешка пшена на человека, треть пуда мёду, да лесу с железом. На телеги взвалить и в город наш славный Старгород отослать. Также в грамоте указано что высылается к нам отряд дружинников с есаулом Ясенем.

Староста умолк и долго отдувался, сворачивая грамоту. Затем он передал грамоту выбежавшему из избы юному отроку. В своём юном облике, отдаленно походившего на него лицом. После недолгого молчания мельник наконец произнес:

– Дружину мы только что у Щуки видели. Так значит война? Но с кем?

– Это в грамоте не указанно. – Всё больше мрачнея молвил старик. – Да только люд мирской да языки злые твердят. Будто мертвые с могил начали вставать. Убереги нас отец Всесоздатель.

При этих словах староста сложил пальцы руки ближней к сердцу щепотью, и обвел круг от головы до пупа. Видя это Захар презрительно сплюнул под ноги:

– Вздор всё это. Не ходят то покойники. Не верю. Тут стало быть какое более важное и секретное дело наш князь Ясно Солнышко, Вседержитель и Благодетель затеял. Отсюда и секретность такая….

– Верь во что хочешь. Да только наказ мой выполни. – Резко выпрямившись и сдвинув брови сурово заявил староста. – Гонец, который вчера ко мне прибыл, за чаркой меда обмолвился. Что далеко на запад, за Велика Рекою. Где начинаются крысьи владения уж давно пылают пожарища. И там будто само пламя на род людской ополчилось, да дивы во главе армий умертвий уж которой месяц лютуют. Помилуй, нас отец Всесоздатель…

Мельник скептически хмыкнул. Стоящие за его спиной сыновья синхронно вскинули руки дабы задумчиво почесать затылки, но также синхронно и опомнились. Не гоже будущим дружинникам перенимать селянские повадки. Лишь Перун безучастно переминался с ноги на ногу, наблюдая за происходящим.

– Что с ним? Почему тягаешь за собой будто овцу? – Указывая на парня спросил староста.

Захар задумчиво о чём-то своём отвечал:

– Перуном его звать…

– Перун? В первый раз слышу такое имя. Не иначе как пришлый, иль вовсе с дальних стран роду племени?

– Какого роду племени не памятует. Шибко крепко ему по башке то съездили. Что делать с ним? Не то чтобы мне сейчас работники лишними были, но сам понимаешь незнакомого мужика у себя в доме держать побаиваюсь. У меня две девки в хате….

– Я тебя услышал. – Обронил староста, оборачиваясь и направляясь в управу. Давая тем самым понять, что разговор окончен. – Отрока этого я в услужение Ясеню отдам. Всё согласно закону. Всех пришлых, бродяг да скобарей вязать, и в город переправлять. Пущай дружине нашей доблестной портки стирает, да стрелы подносит. А ты Захар к полудню будь на толковище. Я грамоту князя оглашу да решать будем.

Мельник лишь раздосадовано махнул рукой и направился к телеге.

Прибывши ко двору, не теряя времени батька с сынами принялись за работу. Громко загрохотал камень мельницы, время от времени повизгивала одна из расшатавшихся деталей. Ещё подъезжая к мосту Перун обратил внимание на груженную мешками бричку, около медленно вращающегося ветряка. Ему же досталась более рутинная и грязная работенка. Вычистить хлев, конюшню и птичий двор.

День клонился к полудню, когда на площади посреди срубов начал собираться люд. Усталого вида, белый мельник выглянул было за двери, но тут же приняв мешок у Буяна скрылся в полутьме мельницы.

Во время редких перерывов, и вывоза на тачке навоза за двор. Перун наблюдал как на площади, на невысоком деревянном помосте, возвышавшийся над толпой есаул вещал народу. Широкоплечий гигант, именно так воин выглядел рядом с сутуленным стариком старостой. Блеск доспешной чешуи бил по глазам зевак, а одетый на подлатник остроконечный шлем придавал еще больше веса словам, воинственному голосу. О чём именно вещал командир он не слышал. Но судя по тому как затаив дыхание слушали его селяне можно было понять, что речь его была сурова и вдохновляющая.

Опосля конюшен был послан рубить дрова, где и скоротал остаток дня. Под вечер один из селян вернулся за бричкой. Платы Захар с него не взял, лишь сделал неглубокую насечку на дверном косяке ветряка. Похоже здесь в Рубежном расчет велся несколько другим видом. Либо бартером. Либо трудоднями.

Как начало темнеть, Братислав вынес ему кувшин молока, кусок хлеба да миску каши. Похоже мельник передумал звать нежданного гостя к столу. В миг съев кашу с хлебом, вылизав деревянную ложку да запив жирным, сытным молоком, Перун повалился на растеплённую в сарае поверх соломы мешковину. Сон накатывал волнами, всё глубже завлекая в своё царство.

Тем временем, за стеной слышались голоса. Спор, между близнецами невольным свидетелем которого он стал. Каждый из братьев хотел отправиться в ополчение. Ведь это была отличная возможность показать себя. И возможно даже выбиться в дружину. И тогда можно навсегда забыть о тяжёлой селянской рутине. Хорошее содержание, дармовая кормежка, высокий статус. И жизнь в городище! Девки так и плачут по дружинникам. Ведь жёны дружинников поля не пашут и коров не доят.

Жаркий спор прервал отец семейства, громко ударив кулаком по столу. Да так что вся посуда в хате зазвенела:

– Пойдёт Братислав. Он из вас старше, стало быть ему честь и выпала.

Вскоре в хате повисла тишина. Слышно было как семья утраивалась на ночлег. Погасли лучины, послышался первый храп. Перед тем как окончательно отправиться в страну снов и грёз Перун слушал как тихо плачет Любава.

– Я не знаю слышишь ли ты меня или нет… Врачи ничего не говорят. Что у них не спросишь, только и отмалчиваются. Это ты уже больше месяца под трубкой. Сосед по палате. Тот который шлагбаум на мотоцикле головой снёс, после операции быстро в себя пришёл. И сам дышать начал на третий день. Его в травмпункт перевели… Одно хорошо, что здесь в реанимации за тобой всегда присмотр. С медсёстрами я еще в первые дни договорилась что—бы тебя мыли и переворачивали от пролежней. Постой…. Что это у тебя на спине? Сестра!

– Чего?

– Что это, у него на спине?

– Где? А это пролежни.

– Но вы же говорили….

– Мы делаем всё возможное. Матрас у вашего мужа специальный, воздушный накачивает воздухом отдельные секции чтобы кожа не прела. Но сами должны понимать. Который это день?

– Тридцать восьмой.

– Тридцать восьмой… У нас пациенты больше недели не задерживаются. А то и вовсе после операций сразу в другое отделение переводят. Не знаю, как вы договаривались с глав врачом клиники….

– А это не ваше дело! Почему за ним не ухаживаете. Я же вам и масло касторовое купила, крема, мази, которые лечащий врач прописал.

– Послушайте. – Примирительным голосом ответила медсестра. – Если пациент долго лежит на спине, то это неизбежно. Сами понимаете с его головой сильно не покатаешь, и на бок не положишь. Да и лишний вес, ему только в недостаток. Из-за него он не может самостоятельно дышать. Живот давит на диафрагму, а организм еще слаб для самостоятельного дыхания. А мазь эта, нам нужна для обработки гортани. Трубка в горле у него уже длительное время, и не к чему хорошему это не приводит. Внутри гортани появляются язвы и ранки. Вот их мы и обрабатываем.

– А самостоятельно он дышать может? Я общалась по телефону с его сестрой. Сестра–бывший медик. Она говорит, что аппарат нужно пробовать отключать. Ненадолго. Так чтобы он приспосабливался самостоятельно дышать.

– Сегодня утром пробовали. И вчерашняя смена тоже. Только у вашего мужа сил мало. На пять минут его хватает, а дальше начинает задыхаться. А вообще по этим вопросам вы с лечащим врачом разговаривайте.

Послышался звук удаляющихся шагов.

– Ладно любимый…. Что это я всё о плохом…. Янка дочка твоя, вчера пятерку по математике принесла. Классная руководительница Ирина Михайловна вчера звонила, хочет её на олимпиаду посылать. Слушай ребёнок в третьем классе, а программу пятого усваивает. Был у меня разговор с директрисой. Хотят нашу Яну с нового учебного года, сразу в шестой перевести. Не ребёнок, а вундеркинд какой-то…. Машину я твою продала. Надо же откуда-то деньги брать. Цены за операцию и медикаменты драконские…. Вчера покупатели на дом приходили, цену сбивали. Но я пока подожду, за пол цены я наш дом продать не готова. Живем у мамы. Она тебе привет предаёт.

Громко хлопнула дверь послышался шум быстро приближающихся шагов, а затем и сиплый мужской бас:

– Так женщина вы кто? А, жена…. Немедленно покиньте палату. Сейчас сюда пациента после операции привезут. Будет вашему мужу сосед.

– Побегу любимый. Завтра прийти не смогу, электричку отменили. Но в воскресенье приеду с Яной. Скучает она по папке очень.

– Женщина!

– Уже ухожу.

На правой щеке возникло ощущение теплого и влажного.

– Вы ещё тут свадьбу устройте. – Донеслось до ушей недовольное мужское ворчание.

Сознание снова было потревожено громыханием тяжёлых колёс о мраморную плитку. По-видимому, в его палату вкатили каталку с ещё одним бедолагой. Сколько их было здесь рядом? Два, три? Сбился со счёта. Пространство наполнилось топотом, хрипами и тяжелым дыханием.

– Раз, два взяли! – Послышался чей-то гнусавый голос. – Вот и славно. Нина дай подушку, здесь ещё одна нужна. Это кто у нас? Ляднов? Знакомая фамилия.

– Ещё бы! – Перебила женщина, на слух средних лет. – Зам начальника эпидемстанции.

– Точно. – Задумчиво произнес мужчина, скорей всего санитар. – А за дверями кто? Жена?

– Жена. – Вздыхая отвечала женщина. – Слышь приехала на мерсе, в норковой шубе. Сидит ноет где она деньги возьмет на лечение… Хм. А у самой цепочка на шее с кулоном, и по два кольца на каждом пальце. Тьфу! Смотреть тошно!

– Нина прекращай зудеть, без тебя разберутся. Давай к ИВЛ подключай быстрее. А я пока баллон отвезу. Кстати, что с ним?

Сквозь звуки возни и шарканья подошв донесся слабый голос:

– Говорят в аварию на объездной попал. Машина всмятку, и череп вдребезги. Нейрохирурги наши, мозги его по кусочкам собирали. Да ещё ребра у него переломаны, правая рука в локте, и так по мелочи.

– Что за машина?

– Рендж ровер. А вот и Главврач…. Здравствуйте Роман Аркадьевич!

Послышались тихие, шаркающие подошвами шаги. С периодическим старческим покашливанием.

– Здравствуй Нина, здравствуй Пётр. Всё в порядке? Больного уложили?

– Так точно. – Ответил Пётр.

– Вот и славно. А что за женщина за дверями отделения?

– Жена. Роман Аркадьевич, я вам здесь больше не нужна? А то у меня уже смена закончилась?

– Нет, Нина. Вы можете быть свободны. А вас Пётр ждут в сто первой. Да и будьте добры пригласите мне супругу больного.

Повисла недолгая тишина. Сначала в рецепторы ударил стойкий запах заграничных духов, а следом и противный женский фальцет:

– Доктор скажите, как есть, мой муж будет жить?

– Скажу, как есть… – устало отвечал старик врач, – самое страшное позади. Гематома была удалена. Пока о полном выздоровлении говорить рано, но всё же прогноз утешающий. И не таких на ноги ставили. Единственное что хотелось бы вам сказать, процесс выздоровления организма очень долгий. К тому же никто вам не даст гарантию что ваш муж вернется к прежней жизни.

– Я вас не понимаю….

– Ну скажем так. Шансы на то что ваш муж выживет девяносто из ста. Шансы того что он не останется так сказать в вегетативном состоянии….

– Что?

– Овощем. Шестьдесят из ста. Шансы того что он будет передвигаться на своих двоих, и рационально мыслить весьма малы. Но не стоит опускать руки! В моей практике больше положительных исходов чем негативных.

– Доктор к чему вы ведете?

– Понимаете, как вас по имени отчеству?

– Анна Сергеевна.

– Анна Сергеевна, ваш муж сейчас в очень тяжёлом состоянии. Следующие три дня могут стать решающими. Те препараты, которыми мы располагаем. И которые получаем от государства не слишком так сказать действенные. Есть препараты, которые позволят в разы ускорить выздоровление, и значительно увеличат его шансы на полное выздоровление.

– Что за препараты?

– Все заграничные, по большей части из Германии. У нас пока делать не научились… Я понимаю у вас уйдёт уйма времени на поиск, заказ и пересылку. Поэтому готов предложить свою помощь. Все необходимые препараты у меня есть. Конечно дело ваше. Вы можете и отказаться. При союзе пациентам после операции нервы электричеством прижигали и ничего. Правда выживали в разы меньше. Благо сейчас у нас век прорывных технологий, и мед препаратов.

– И сколько это мне будет стоить? – Жеманясь спросила женщина, в голосе которой явно прослеживалось раздражение.

– Вот столько…. – Ответил доктор, явно указывая на набранную на чем-то сумму.

– Да вы что шутите?! – Брезжа, с нотками ненависти воскликнула женщина. – Где я такие деньги вам найду?!

– Дело ваше… Мы от лечения не отказываемся. Лечить будем тем чем нас обеспечило государство…

Тем временем женщина продолжила говорить. Будто не слыша, что ей ответил врач:

– Тем более что вы сами гарантий не даете на полное выздоровление. И что мне с инвалидом делать? А если он останется овощем? Утки из-под него выносить я не подписывалась! Короче, доктор. Лечите его, как хотите. Этими вашими гос препаратами. Выживет значит выживет, помрет так помрет. Может он и сам этого сейчас хочет…

Послышался звук удаляющихся шагов, а за ним и дверной хлопок. Затем тяжкий старческий вздох. Сознание в очередной раз повалилось в небытие.

Подорвавшись со своей постилки, сперва не понял, что происходит. Деревянные стены и потолок ходили ходуном. Пыль с деревянных лаг ссыпалась на голову и плечи. До ушей докатился жуткий, громогласный рокот. Будто бы сама мать земля рвала себя на части, а из её недр что—то огромное и страшное пыталось вырваться наружу.

Одна из закрепленных фермой балок с жутким хрустом лопнула. Ломая вековую древесину повалила за собою часть стены в сторону. Массивное бревно рухнуло в то место где только что он спал, и взрыхлило собою землю там, где только что был его живот. Не помня себя от ужаса. И до конца, не отдавая себе отчет ринулся прочь из сарая.

За дверьми творилось настоящее пекло. Земля грохотала и ходила ходуном. Ветхие постройки рушились на глазах. Огромная часть паруса ветряка при очередном качке, откололась и повалилась на крышу коровника. Бедные буренки до сель мычавшие от ужаса, разом умолкли. Перун с ужасом оглянулся в сторону села. С холма открывался ужасающий вид, на потрескавшуюся землю.

Бардовые трещины, пышущие жаром, будто паутина опутали село и близ лежащую долину. Изрыгая из своих недр безудержные потоки раскалённой магмы. В селе бушевал пожар. Горели хаты, землянки. Горели хозяйственные пристройки, вместе с запертой внутри скотиной. Истошно вопили собаки. Чёрное, безлунное, затянутое хмурыми тучами небо озаряли пожары.

Аки свеча полыхала кузня, рядом с которой метались человеческие фигурки с вёдрами. Догорал храм нового бога, а вместе с ним сельская управа. Ноги подкосились, и он рухнул настичь. Гремело так, будто ему на голову посыпалась небесная твердь, вместе с богами и звездами. Рядом в паре локтей земля с диким хрустом пошла ломаться и крошиться. Доселе устоявший ветряк, рухнул в гигантскую пропасть вместе с хлевом. Чья-то сильная рука подорвала с земли и заставила стоять прямо. Сквозь наплывшую на глаза пелену, и испепеляющий лицо жар смог угадать стоящего перед ним Буяна. Или Братислава? Хрен их различишь этих близнецов.

– Вставай лодырь! – Проревел сын мельника. – Хорош спать, пора ноги уносить.

Только сейчас смог рассмотреть спускающуюся по дороге вниз семью Захара. Мельник нёсся впереди в рубаха и портках, за ним в одной лишь сорочке, простоволосая бежала Любава. Прижав к груди дочь Лану. Его грубо ухватили под руки и потащили прочь от пылающей хаты. Буян и Братислав без особых усилий тащили его над землей.

Немного придя в себя Перун одернул их, и побежал следом на своих двоих. На глаза натекало что—то теплое и вязкое. Видать разошлась рана на голове. Бросив напоследок взгляд в сторону села, он с содроганием увидел, как исполосована дырами земля на погосте. Вот только из трещин и ям били не языки пламени, а мертвецки бледный, зелёный свет. Свечение было ровным и холодным, к тому же оно не освещало землю вокруг. А, казалось бы, наоборот втягивало в себя остатки света. Черная как деготь, вязкая как смола тьма стягивалась к центру погоста от могил.

Очередной раз здорово тряхнуло, когда они пересекали мост через реку. Мельник вместе с женой и дочерью поджидавшие их на другом берегу покачнулись, едва не упав. Когда с жутким хрустом пошла крутиться и рваться древесина моста. К счастью найдёныш вместе с парнями успел перебежать на другой берег, когда очередной разлом раскрылся прямо посреди реки. Холодная речная вода устремившись вниз тут же зашипела, поднялась в воздух смердящим облаком горячего пара.

Собравшись с мыслями Захар воскликнул:

– К лесу!

И семья устремилась к далекой чёрной полоске дубового бора, заграждающей стеной поля на востоке. Путь их пролегал через горящее село. Сторонясь горящих изб и держась середины дороги, они пробирались к центру села, а далее через двор знахаря. Повсюду суетились селяне. Стонали и плакали бабы, дети и даже мужики. Кто—то пытался потушить своё неказистое имущество таская воду из колодцев. Колодцев на селе было восемь. Пятеро из которых были заваленные обломками горящих брёвен. У остальных тут же скопилась толпа ополоумевших от ужаса людей.

Изба знахаря пылала особо рьяным пламенем. Жуткая огнедышащая трещина прошла прямо посредине сруба. Будто лучина пылали стены, странно как ещё не завалилась некогда покрытая мхом крыша? Бежавший позади всех найдёныш, слегка отстал от семьи мельника.

Причиною того стала пылающая собака. Бедное животное, обезумив от страха и невыносимой боли выскочило с одного из пылающих домов. Прямо под ноги хлопцу и унеслось куда-то во тьму жутко воя и вопя.

Поднявшись на ноги, он не увидел около себя ни Буяна ни Братислава. Понимая куда они должны были направиться, перемахнул через невысокий тын. Когда до ушей донесся слабый кличь о помощи.

Хрипящий от натуги голос доносился из горящей избы знахаря. Оглянувшись на чернеющую за невысоким холмом полосу леса, Перун набрал полную воздуху грудь и понёсся в сторону пылающей избы. Уцелевшая к тому времени дубовая дверь на кованых навесах, мигом слетела с петель. В лицо тут же ударило пламя. Опалив брови, ресницы и заросли на косматой груди. Всего мгновение и пламя отступило, образовав собою узкий коридор через пылающие сени. Невозможный жар ударил в лицо.

Всё внутри было затянуто непроглядной стеной дыму. Сохраняя самообладание и стараясь не паниковать. Ведь всего лишь один вдох этого угарного чада может стать последним. Прикрывшись парующим рукавом рубахи и пригнувшись Перун стал быстро пробираться в глубь сквозь клубы огня и дыма.

Внезапно чья-то цепкая лапа ухватила его за лодыжку. Через треск и грохот рушащихся балок донеслось:

– Бревно…. Ноги придавило…. Помоги….

В руках туже оказалось, что—то тяжелое, что он с огромным усилием передвинул в сторону. Снова за его предплечье ухватилась цепкая хватка. Наощупь схватив старика, потащил к выходу. Тут же донеслось жалобное:

– Да не за бороду же, ирод! Я сам пойду!

На мгновение пламя и дым впереди и по сторонам рассеялись будто были отодвинуты чьей-то незримой дланью. У дальней стены полыхали два тела, заваленные досками и пылающими углями. Ему понадобилось лишь мгновение чтобы по обгоревшей броне признать в мертвецах двух дружинников. Виденных им сегодня ранним утром в корчме. Мясо с черепов уже выгорело, оставив жуткого вида ошмётки кожи. У того который лежал поверх собрата из спины торчало острие топора, с отгоревшим черенком.

Перун всё-таки вдохнул в себя едкий, разрушающий легкие и гортань дым. Не помня себя, на последнем издыхании вышвырнул за дверь, легкое будто пушинка тело травника. И сам повалился рядом, в семи шагах от завалившейся на бок избы. У которой мгновение назад окончательно рухнула крыша. Измученное, обожжённое жаром тело обдало горячей волной с головы до пять. В горле зарезал горький, неприятный вкус. Несмотря на пожары, настойка, влитая ему сельским знахарем, было настолько холодной что свело зубы.

При пожаре каждый спасает самое дорогое для него имущество. Староста вместе со своими тремя сынами успели вынести из пылающей управы увесистого вида сундук. Кузнец вытянул с огня свои инструменты. Крестьяне спасали скот. Старик травник не смог расстаться с небольшим мешочком. Наполненным до верху травами и эликсирами. Лишь бедняга священник, погиб около алтаря своего бога. Угорел моля о чуде у закрытого, златого ока.

– Вставай. Пора идти. – Послышался старческий голос. Если бы не треск пожаров и дикий бабский крик. Счёл бы что над ним гадко каркает ворон.

Несмотря на горький вкус и отвратительны запах, отвар волхва придал сил. В голове тут же прояснилось. Он нашел себя лежащим на спине около плетня, а рядом с ним опустившись на колени сидел волхв. Минутное просветление тут же ушло, когда ему на грудь повалилось что—то тяжёлое и зловонное.

На уровне инстинктов, лишь в последний миг успел ухватит чью-то скользкую зубастую пасть. Пальцы мертвой хваткой перехватили горло, в то время как вторая рука держала клацающий клыками обгорелый череп. Спустя пару мгновений Перун, с навыком заправского борца вывернулся, и оказался сверху. Принявшись вколачивать голову нападающего в землю своими кулаками. Череп быстро подался под его могучими ударами, и вскоре от головы осталась лишь безобразная каша.

Жуткого вида тварь наконец перестала рвать его длинными когтистыми лапищами и обмякши упокоилась. Это было человекоподобное существо, по размерам скорее напоминавшее собаку. С живьем содранной шкурой, длинными когтистыми лапами. Которые уродливо и противоестественно выгибались в суставах. Хотя может быть это он в горячке боя их переломал?

С худой, будто обтянутой каркасом ребрами груди, свисали куски обгоревшей плоти, шерсти и шкуры. Пасть у твари выла вытянута, с множеством деформированных костей и уродливо торчащих в сторону клыков. И хотя черепная коробка была разбита, сквозь вытекающую из неё зловонную жижу на него был уставлен покрытый беленной и красными жилами глаз.

Позади раздавались удары и надсадные всхлипы. Подорвавшись на ноги, поспешил на помощь волхву. Поверх старика жутко клацала пастью точно такая же собакообразная тварь. У бедолаги едва хватало сил её сдерживать. На груди и лице уже виднелись свежие кровоподтёки. Не сбавляя ходу двинул с ноги по боку твари. Да с такой силой что та, пролетев не менее пяти шагов со всего размаху напоролась на стоящую у изгороди борону.

Один из каленых прутов бороны пробил тощую спину мрази, и вышел с другой стороны ломая ребра. И без того жуткая ночь огласилась царапающим уши и сжимающим сердце воплем. Рана на груди пошла шипеть, и вскоре вся туша пылала, стекая вниз струями зловонной жижи.

– Железо. – Послышался голос волхва. Который к тому времени с размаху вогнал второй твари откуда-то взявшиеся вилы в грудь. – Вот что их убивает.

Будто в подтверждение доселе лежавшее тело, с раскроенным черепом судорожно забилась в корчах. А когда старик выдернул металлические вилы, самовоспламенилась.

Ночь прорезал женский вопль. За оградой можно было различить быстро снующие, пригнутые к земле костлявые силуэты. Земля снова дрогнула, распахнув очередную гигантскую трещину в земле прямо посреди села. Унёсшую не меньше чем два десятка жизней. Пламя выплеснулось сверхмощным потоком. Озаряя пространство вокруг на многое вёрсты.

Рубежное погибло. Те немногие, которым удалось спастись от огня и от разлома. Были пожраны жуткими ночными охотниками.

До ушей доносился детский плачь, мольбы о пощаде, но вскоре и они утихли. Сквозь жуткий треск и скрежет, ломая на своем пути заборы и преграды они наконец выбежали за пределы села. Пару раз натолкнувшись на бегущих в сторону леса селян. Один из огромных детин несся напролом, сминая будто лось траву и колючий тёрн, растущий за селом.

Перун, взглянув на великана признал в нём кузнеца. Полоса леса приближалась, но была всё также далека. Когда старик волхв остановился. Хрипя переводя дыхание, обернулся в сторону догорающего села.

Пламя полностью поглотило Рубежное. Начисто стерев его с лица земли. Вдали догорала каменная корчма. Взглянув в сторону кладбища, он увидел нечто, заставившее остатки обожжённых волос по телу встать дыбом.

Со стороны кладбища с крутого холма, спускалось огромное воинство мертвецов. Скелеты, с отгнившей кожей и повисшими кусками плоти. Стремительно ковыляли с холма вместе с синими гнилыми трупами. Наперерез селянам.

С пепелищ домов начали медленно вставать обгорелые остатки. Мужчины, женщины и дети все они пополнили мёртвое воинство. Из догорающей избы волхва, гремя обугленной броней споро вышли два пылающих тела. С выжженной до костей кожей они походили на ходячие факелы, освещая ночь тусклым зелёным светом. В руках оба сжимали широкие полуторные мечи. На удивление не обугленные, а наоборот принявшие в себя холодное зеленоватое свечение.

Вместе с мертвецами с холма над самой землёю стекало смолянистое, зеленовато—чёрное облако. Облако быстро ширилось, заполоняя долину. И те несчастные, на которых оно опустилось у проезжего тракта, тут же повались оземь. Беспомощно катаясь и истошно крича. Вскоре их крики затихли. А между тем облако поплыло далее на восток, хотя ветра не было и в помине.

И тут паренёк увидел его. Огромного черного всадника. Верхом на исполинском, чёрном аки ночь коне. Всадник возвышался над всеми, стоя на бугре около разрушенного ветряка. В тело закрался мертвецкий холод. Сердце замедлило ход, в груди тут же заболело. Будто чья-то незримая лапа сильно сдавила внутренности. И пускай между ним и всадником была река и село. Он почувствовал, как вражеский взгляд оценивающе пробивает его насквозь.

– Вперед! Надо идти! Не отставай – Хрипел волхв на бегу.

К своему удивлению старик не бросился за остальными выжившими. А дав небольшой крюк побежал вправо, в сторону реки. Туда где возвышалось единственное в поле дерево. Могучая ива. Заслышав уже успевшим стать родным голос, хлопец лишь махнул рукой, и кинулся туда где ночь освещали пара зажжённых факелов. Пробежав не одну сотню саженей по заросшему травами полю, он наконец наткнулся на семью мельника.

То, что он сперва принял свет факелов, оказались две пылающие дубины в руках Буяна и Братислава. Оба брата методично вколачивали в землю пылающего оранжевым огнём обгоревшего покойника. Широкие корявые суки, вырванные по живому ни то из древа не то из чьего—то забора пылали пламенем до самых рук.

Но несмотря на жар и ожоги вошедшие в боевое безумие братья не останавливались. Перемалывая кости бывшего односельчанина. Позади братьев спиной к ним сидела Любава. Склонив чело над истекающим кровью мужем. Подле неё на коленках была и Лада.

Мельник лежал на спине, примяв своей могучей фигурой ворох полевых трав. Из губ, по щеке тянулась тонкая багровая струйка. Грудь его была исполосована жуткими ранами. Брюхо вспорото, а пузырящиеся кишки медленно вываливались наружу сквозь серый пузырь. Рядом с ним неправдоподобно выгнув шею валялись два существа. С красной обожжённой кожей, слезающей лохмотьями с белесых черепов. Чьи это тела так сразу понять было трудно. Скорей всего те самые мальчишки пастухи, выгонявшие по утру скот на выпас.

Несмотря на жуткие ранения грудь мельника медленно с надсадным хрипом подымалась, и свистя опускалась. Захар всё ещё был жив, хотя взгляд его глаз был отрешенный, задернутый мутной пеленой. У Любавы только и хватало сил что сидеть рядом и прикрыв руками лицо беспомощно рыдать. Рядом заливаясь слезами от жалости и горя, держа папку за руку сидела Лана.

Буян и Братислав всё еще колотили лежащее на земле тело. Хотя оно раз за разом и подавало попытки встать на перебитые конечности. Несмотря ни на что нежить упорно продолжала борьбу. Пока братья были заняты своим делом, мельник перестал дышать. Невидяще уставившись в покрытое чёрным саваном небо. В голос заголосила Любава, ей в унисон тоненьким голосочком завторила дочь.

Землю вновь сотрясло. Там вдали на границе леса, возникла стена из пламени и тут же пламя пошло шириться и разрастаться. Кроны вековых деревьев вспыхивали в одно мгновенье. Жутко и обрекающее горел лес. То единственное, мнимое спасение которое люди для себя выбрали.

Пока его внимание, как и взгляды членов семьи было привлечено вновь возникшим пожаром. Рука мельника дрогнула. Судорожно сжались пальцы прорывая борозды в сухой глинистой земле. Еще теплое тело стремительно поднялось, и сидя уставилось на окружающих немигающими стеклянными глазами. Нижняя челюсть неестественно отвисла, а лицо перекосила жуткая посмертная гримаса. Да так что оно стало походить на восковую маску.

Любава на мгновение замерла. Оторвав ладони от лица она мокрыми от слез глазами смотрела на медленно синеющего мужа. Не отпрянула от мельника и дочь. А лишь встала на ноги, молча наблюдая за отцом.

– Захарушка! Это как же? – Удивленно воскликнула Любава.

Всего каких-то пять шагов отделяло Перуна от них. Поспей он всего на пару мгновений быстрее и ничего бы не случилось….

Покойник, некогда бывший мельник, с неимоверной скоростью и прытью набросился на остолбеневшую Любаву. Понадобилось лишь мгновение чтобы молниеносно свернуть жене шею. А затем и голову. С нечеловеческой силой была оторвана её голова, всего-то одной рукою. На миг стали видны белёсые шейные позвонки, обрывки вен и артерий. Черная густая кровь наполнила рану, и потекла вниз по рубахе.

Не успело обезглавленное тело обмякнуть и завалиться на бок как мертвец набросился на свою дочь. Ухватив бедное дитя обеими руками, мельник вгрызся бородатой пастью в крохотную детскую шейку. Вырвав целый кус плоти принялся пить горячую кровь. Лана поднятая над землей, закатив глаза лишь беспомощно билась в предсмертной агонии в цепких лапах мертвеца.

Тут и подоспели братья близнецы. С разбегу будто тараном ударил кулаком по лбу Буян своего бывшего батю. Да ток что тот выронив жертву рухнул настичь с вывороченной шеей. Подбежавший Братислав поймал тело сестренки ещё до того, как оно опустилось на землю. Зажав кровоточащую рану на шее, он долго заглядывал в лицо Ланы пытаясь отыскать хоть каплю жизни в обмякшем теле. Но всё было тщетно девочка была уже мертва.

Подбежал Перун к тому моменту кода мельник снова восстал на ноги. Свесивши набок вывернутую на перебитых позвонках голову. Роняя кишки и внутренности жутко зашипел, вытягивая руки в сторону сынов. Когда внезапно в левый бок мертвеца воткнулись две оперенные белым пером стрелы. От тела пошёл смердящий пар. Будто металлические наконечники прожигали целые дыры в остывшей плоти. Вскоре остатки мельника возгорелись аки свеча. Парень вместе с братьями отпрянули назад, от невыносимого жара. Тело сгорало зеленным неприродным пламенем.

Из тьмы к ним вышел волхв, вооружённый рогатым композитным луком. За плечами у него виднелся деревянный колчан с дюжинной оперённых стрел. В перекрест которых было закреплена рогатина. Привыкшие к ночи глаза определили два висящих на поясе волхва предмета как пару боевых топоров, для двуручного хвата.

– Пусти её. Её уже не спасти. – Обронил волхв, приближаясь к троице.

Будто повинуясь приказу, ошарашенный Братислав опустил тело сестры на ковер из полевых трав. Тихо от горя и безнадеги взвыл Буян. Тем временем волхв обошел братьев. Осмотрел тела мельника, его жены и дочери. Затем сняв с плеча рогатину. Воткнул металлический наконечник в пытающегося до сих пор ползти перемолотого дубинами мертвеца. Насилу успев вытащить оружие перед тем как тот вспыхнул. Не теряя времени, старик выдал по топору обоим братьям. Перуну досталась рогатина.

Сам же волхв достал из мешка что сбоку небольшой кожаный сверток. Внутри оказалась резная рунами диковинная фигурка на три пальца высотой. Очертив круг так, что тела убитых, но не троица парней остались вне круга. После чего уселся прямо на сырую землю и принялся бормотать себе под нос пересчитывая стрелы:

– Издревле нечисть, кощеи да поганища боялись благородного железа. По началу особо трудно было. Долбить нечисть каменными топорами. Сейчас-же другое дело. Бейте в грудь, рубите сердце. Без сердца никакое колдовство не работает. Сердце должно быть, хотя бы и мёртвое. Таков закон бытия. Оружие своё берегите в телах не оставляйте, иначе сгорит. Как вы уже смогли догадаться нам отсюда уйти без боя не дадут. Враг давно уж отрезал пути отхода. Скорее всего, что в лесу нас тоже покойнички встретят. – Он сам перебил себя глядя как сморкает и утирает слезы здоровяк Буян. – Ищите в себе мужество выстоять! До рассвета уже не далеко. А всей нечисти свет белый хуже пламени. Позабудьте пока о своей семье, родных и близких. Пока не время горевать.

– Круг зачем? – Спросил Перун, пробуя остроту своего оружия.

– Круг нас охранит от злых чар, и колдовства чёрного. Да и всякую мелочь не пропустит. Того же кто зашел за него рубите безжалостно! Не смотрите чье обличье примет зло! А оно постарается нас одурачить, и выманить на себя. Вот ещё что. Ведёт армию умертвий кощей, мощный колдун. Его нужно порубить в первую очередь. Изрубим колдуна, сгорят все те, кого он успел поднять и поработить. Всё ясно?

Вопрошающий взгляд волхва переходил с одного на другого. Пока все в конце концов не кивнули.

– Вот и славно. – Подытожил старец. – А пока присядьте. Есть у меня в запасе несколько настоек и бальзамов. Нужно подготовиться. Бой будет тяжелым.

Опустившись на землю, братья Буян и Братислав сложили оружие, и приняв по пузырьку от волхва, не морщась осушили.

– Что это Анатолий? – Спросил Братислав у волхва травника.

– Это придаст нам силы. – Отвечал старик.

«Анатолий» – в голове беспорядочно роились мысли – «странно. А я ведь до сих пор так и не узнал, как его имя. Анатолий. Должно быть Толян по-простонародному. Где-то я уже его слышал. Не могу только припомнить где.»

Тьма, спускавшаяся в долину, приостановила ход. Будто ожидая подкрепления основных войск. Беспорядочная толпа мертвечины, быстро приближались к ним. Обходя разорённое село стороной. Будто точно зная где конкретно в поле спрятались выжившие. То тут, то там на фоне углей, остатков от дворов, вставали всё новые и новые порождения Чернобога. Грозный всадник, доселе восседавший на своём черном как ночь коне, галопом понёсся с бугра.

Огромный, исполинского размера конь одним прыжком преодолел реку. Некогда отделявшую двор мельника от Рубежного. Когда конь нёсся вдоль дороги из-под копыт летели снопы искр. И вот всадник поравнялся с ордой мертвецов и чудовищ.

Вместе с настойкой волхва, в тело влилось внезапное спокойствие, и уверенность в своих силах. Теперь то Перун был готов горы свернуть. Глядя на стремительно приближающуюся тьму, произнес с насмешкой присущей настоящим воинам:

– Славный будет бой.