Читать книгу Главное… Жизнь… «THE MAIN THING… A LIFE…» - Александр АРИСТАРХ Захаров - Страница 9

Итак, я фактически осталась без крова. Но подсознательно чувствовала, что возвращаюсь домой. В душе ощущалась свобода, как будто я вышла из тюрьмы.

Однако эйфория была недолгой. Как дойти к отцу я не знала. От бабушкиного дома пролегали две четкие лесные дороги, не считая той, которая ведет на шоссе. Компаса у меня не было. Я подумала, что можно было бы выйти на шоссе и двинуться по нему, но тут же поняла, что просто не помню, куда идти дальше. Ведь на шоссе много ответвлений и поворотов.

Я попробовала вспомнить, как мы ехали на машине в тот злополучный день рождения. Но, так ничего и не вспомнив, я решила послушать свою интуицию и отправиться туда, куда она меня поведет: авось выберу правильный путь…

Наверное, это была одна из глупейших ошибок в моей жизни. Потому что либо внутренний голос мне солгал, либо у меня его вообще нет. Мало того, что я пошла не той дорогой и, тем более, как выяснилось позднее, вообще в другую сторону, так я еще и заблудилась после нескольких часов ходьбы по «зеленой улице». К счастью, я вышла на опушку, где оказался домик лесника. И сам лесник был вовсе не старик с бородой, как у лешего, каким он мне раньше представлялся по детским книжкам и рассказам, а парень лет двадцати семи. Он мне любезно помог, накормил. Правда, пришлось ему солгать, чтобы у него не возникло каких-либо дополнительных вопросов. Я сказала, что еще вчера гуляла и заблудилась. Он был несколько обеспокоен этим, ведь когда маленькая девочка одна гуляет в лесу, это у любого вызывает опасение (куда родители смотрят?), но тогда я ничего другого не смогла придумать, чтобы объяснить свое пребывание в лесу ранним утром.

Правду говорить было глупо, так как, скорее всего, о случившемся он бы поставил в известность мою мать или, что было бы хуже, отвел бы меня к ней. Он предложил мне остаться на ночь, а завтра подвезти меня на машине до нужного места. По его словам, завтра должен был приехать его дядя на машине. Но мне эта идея не понравилась, и я тут же отказалась. Попросила только указать мне дорогу на карте и сказать, в какую сторону идти. Лесник предложил меня проводить, но я опять же отказалась, добавив, что отец меня учил самой выбираться из сложных ситуаций. Пожав плечами, он согласился. Расчертив карту, он пояснил, где северо-восток и дал с собой компас, со словами: «Больше не теряйся!». Я поблагодарила его и отправилась в путь.

В итоге я оказалась у бабушкиного дома только к вечеру. Мне даже самой стало интересно, как это я так далеко забрела, что вернулась назад только сейчас. Из этого дома я хотела исчезнуть как можно быстрее, а получилось так, что не ушла ни на метр.

Я обогнула его со стороны леса, но все же заметила, заглянув за забор, что во дворе стоит та самая машина, на которой мать ездила с неизвестным мужчиной.

Все окна были раскрыты, и вдруг я услышала голоса, доносящиеся из ближайшего к забору окна. Я подкралась и решила послушать.

Надо признать, я убежала как раз вовремя. Мне удалось выяснить, что мама от меня отреклась! Она сегодня же поехала в суд и отреклась. Вот такая вот мамаша! То есть, я ей была так же не нужна, как Сережа и отец. Она бы меня все равно в детдом сдала, или даже, может, выставила бы за порог, если б я не ушла сама.

«Но для чего она меня тогда увезла от отца?» – подумала я в очередной раз, но теперь получила ответ из разговора:

– Я думала воспитать ее по-своему, но она не поддавалась… чтобы я ни делала, как бы ни приручала… плюс за нее должны были идти алименты, вот и все. Но когда они ко мне стали поступать… в таком объеме… я поняла, что это бессмысленная затея…

Ну, ничего другого я и не ожидала услышать. Вот почему она относилась ко мне на две трети – как к скотине, и лишь на треть – как к законной дочери.

Затем моя бывшая мама с ее новым женихом вышли из кухни, и, видимо, направились в спальню. К моему счастью, мать всегда закрывала окна только перед сном – с другой стороны, от этого в доме часто бывали сквозняки, и можно назвать чудом то, что я редко болела. Но сейчас мне это было на руку, поскольку на кухне осталась еда: половина курицы и немного картофельного пюре. К вечеру я жутко проголодалась, а потому решила тихонько поесть и прихватить с собой съестных припасов, чего я не сделала раньше.

Без шума у меня, конечно, ничего не получилось. Я зацепила рюкзаком пустую кастрюлю, когда уже собралась уходить. Но, слава богу, я быстро выскочила из окна и нырнула в ближайшие кусты у забора. Оттуда я видела, как мама подняла кастрюлю и наглухо закрыла ставнями окно. По пути я миновала свою комнату. Заглянув в нее, я обнаружила, что моей старой мебели уже нет. Вместо нее стояла новая дорогая мебель, и даже компьютер. Я сначала подумала, что обозналась, но, увидев старую философскую пометку фломастером на подоконнике со своими инициалами – «мысль о жизни или смерти – одна и та же мысль М.А.», написанную корявым почерком, я поняла, что комната, все же, моя. Ясно, что обновы предназначались не мне, а, скорее всего, мама сделала себе что-то вроде кабинета.

Я разозлилась, но когда я немного успокоилась, меня стало клонить ко сну. Ночевать на улице оказалось не так приятно, как мне представлялось ранее. Повсюду слышались странные звуки, шорохи, голоса ночных птиц. И, как назло, у бабушки забор был только для вида, весь в дырах, да и сам еле держался. Поэтому мне было жутко страшно, особенно просыпаться ночью, но, все же, снова засыпать удавалось довольно быстро.

Посреди ночи начался дождь, перешедший в грозу. К счастью, я захватила с собой непромокаемый плащ, и с помощью нескольких палок, валявшихся рядом, соорудила что-то вроде шалаша. Было сухо, но холодно, сквозняк замучил. Под звуки капающего дождя, скрутившись калачиком, я вновь уснула.

Наутро был туман и холод. Я встала, потянулась, сложила свой «шалаш», взяла вещи и двинулась в путь. Проходя мимо, я случайно заглянула в мамину комнату. То, что я там увидела, наверное, всем понятно, и не требует объяснений. Мне стало до такой степени противно, что чуть не вывернуло наизнанку. Такого разврата я еще не видела, впрочем, я вообще ничего такого не видела тогда. Я решила скорее уйти отсюда.

Утро было пасмурным, но ближе к полудню тучи разошлись, и внезапно запалило жаркое солнце. У меня, несмотря на прошлый день, темную и страшную ночь, было хорошее настроение. Я шла, думая только о встрече с отцом и братом, о том, как папа будет рад вновь увидеть меня, и мы с ним и Сережкой наконец-то пойдем в долгожданный поход. По пути мне захотелось есть и, достав припасенную со вчерашнего дня курицу, я решила перекусить на ходу. От одних только мыслей становилось светлей на душе, а еда придавала бодрости. Я шла очень быстро, мне не терпелось увидеть отца. Но на душе, помимо радости, было какое-то странное, настораживающее волнение. Как будто я опоздала куда-то. Поэтому я не останавливалась ни на минуту и при случае старалась ускорить шаг.

И вот, наконец, спустя несколько часов, я подошла к своему родному дому, было уже около двух часов дня. Но что-то было не так. Почему-то у него выстроилась огромная толпа, сплошь из автомобилистов с шоссе и жителей ближайшего поселка.

С трудом протиснувшись сквозь эту толпу, я увидела у дома машины городской скорой помощи и пожарных. У скорой стоял плачущий Сережа и звал отца. А тот лежал на носилках без признаков жизни. Меня как током ударило, я даже не могла пошевелиться, ноги онемели и подкашивались. Медики пытались вернуть его к жизни, делали массаж сердца, но, увы, безуспешно. Старший врач, наконец, вынес вердикт: «Это безнадежно, он мертв… Черт!!! Время смерти 13:52!» – и, отойдя, закурил.

Тогда у Сережи началась истерика, и он бросился к отцу: «Папа, не умирай, пожалуйста! Не умирай! Нет!!!» А я все еще не могла прийти в себя. Это был самый кошмарный сон, ставший явью. Но лишь когда первая слеза стекла по моей щеке, я вздрогнула и, упав на колени, зарыдала, закрыв руками лицо.

Стали разгонять зевак. Но я осталась, сказав, что я его дочь, и подбежала к отцу. Сережка прижался к еще теплому телу отца, и плакал так жалобно, что, наверное, даже человек с самой стойкой психикой этого не вынес бы. Я положила руку ему на плечо, он обернулся и, плача, бросился ко мне. Говорил он неразборчиво, единственное, что я смогла понять, что отец мертв. Я обняла его и попыталась успокоить. Эта боль была намного сильнее, чем все удары, оскорбления и ссоры за всю мою жизнь. Невозможно было ни скрыться от этой боли, ни заглушить ее.

В этот момент мне показалось, что прошла вечность. Тело отца накрыли простыней, погрузили в машину скорой и увезли в морг, оставив мне справку о смерти. По ней потом нужно было получить свидетельство о смерти. Я сидела на коленях, обнимая плачущего брата, и не могла поверить ни своим глазам, ни словам окружающих. Вдруг кто-то положил руку мне на плечо. Я моментально обернулась, подумав, что это отец: ладонь была такая же мягкая и теплая, как папина. Это был пожарный.

– Простите, что напугал вас, мне нужно с вами поговорить.

Хоть я и не была настроена на какой-либо разговор, но все, же согласилась.

– Простите, вы сказали, что вы его дочь?

– Да, это так, – утирая слезы и, стараясь скрыть дрожь в голосе, ответила я.

– Скажите, а кем приходится Вам этот мальчик?

– Он мой родной брат! Скажите, как это все случилось? – спросила я, еле сдерживая слезы.

– Трудно определить, но мы нашли вашего отца в кладовой, вероятно именно там начался пожар, перекинувшийся после на дом. Но он умер не от огня или угарного газа…

– Как это?..

– Ну, дело в том что, медики до отъезда сообщили нам, что он умер от сердечного приступа… Пожар начался от сигареты, упавшей в лужу керосина, вероятно, разлитого по неосторожности! Вот это было у него в руке… – И он протянул мне нашу семейную фотографию, на которой я в шесть лет, отец с годовалым Сережей на руках, а место, где была мать, выгорело. Я взяла фотографию, и слезы вновь покатились из моих глаз.

– Единственное, что странно в этой истории – огонь не опалил тело… – он на секунду замолчал, поняв, что не время обсуждать странности, – Да, кстати, а у вас двоих есть еще родственники?

– Нет! – с уверенностью ответила я, что уже являлось правдой.

– А есть, у кого поселиться?

– Нет…

– Да, ситуация… Может, вы пойдете ко мне жить, у нас места хватит!

– Нет, спасибо, мы как-нибудь сами!

– Вы уверены?

– Да, спасибо за предложение…

– По правилам вас двоих должны отправить в детдом, но, зная по себе, какая там жизнь, я вам помогу избежать этой участи. Хотя это неправильно, но там жить тоже нереально… Вы точно уверены, может, все же пойдете к нам, не можете же вы остаться на улице?!

– Нет! Не обижайтесь, но нет! Мы как-нибудь сами! – не знаю, что мной руководило в тот момент, но уж точно не здравый рассудок.

– Как хотите… Но я… Может, хотя бы временно поживете, или переночуете, ведь похороны только через три дня?! – сказал он.

Я не ответила и тихо отошла. Пожарный все понял и ушел. В то время я не могла адекватно мыслить. Команда пожарных отъехала от нашего, теперь уже бывшего, родного дома, оставив нас с Сережей одних.

Я подошла к Сереже, сидящему на полене у дерева. Он смотрел на лужу, где играли отблески солнца, и даже не замечал лучей, бьющих иной раз в глаза. Он уже не плакал, но его бросало в дрожь. Я накрыла его своей курткой, так как он был только в рубашке без рукавов и джинсах до колен, и села рядом.

– Что же мы будем делать? Одни…

– Не знаю, что-нибудь придумаем… – задумчиво, но спокойно сказала я.

Я понятия не имела что сейчас делать, и как поступить дальше. Головная боль и слабость во всем теле не давали адекватно мыслить. Мы долго сидели и временами переглядывались, пока я не нарушила тишину:

– Сереж, расскажи, как все произошло, и где ты был в это время?

– Я пошел рыбачить, несмотря на плохую погоду… А отец искал для меня новое удилище… Я даже ничего не подозревал! Честно!

– Я понимаю… А что случилось дальше?

– Ну, что дальше?.. Я уронил банку с наживкой в воду, а искать ее мне не хотелось, поэтому я пошел домой, чтобы взять еще одну. Вдруг вижу дым! Я зашел за дом и понял, что кладовка горит. Стал звать папу, но никто не ответил. Я побежал к дороге, остановил машину и попросил о помощи, у водителя оказался мобильный и он вызвал пожарных и спасателей! – он умолк на минуту и продолжил. – Ох… Я вернулся и увидел, что уже полыхает весь дом. Я звал отца… Но никто не отвечал…

Он заплакал и прижался ко мне. Тут я заметила, что погода стала быстро меняться. Подул прохладный ветер, и стало уже не так тепло и ясно. Набежали тучи, закапал мелкий дождь, хотя совсем недавно пригревало по чти летнее солнце. Мы спрятались в нашем бывшем доме, правда, это едва спасло нас от дождя. Кровля обгорела и отовсюду текла вода. Но мы нашли укромный уголок, хотя там все равно было холодно. Сережка начал замерзать, я дала ему свою теплую кофту, а сама осталась в тонкой блузке, которую мне подарил папа, на тот самый день рождения. Я специально ее надела перед тем, как встретиться с отцом.

Большая часть вещей в доме пришла в полную негодность, остальные промокли. Однако я кое-что все-таки нашла. В погребе остались кое-какие припасы, ими мы пообедали и поужинали. К тому же, там оказалось несколько тряпок и мешков, которыми мы укрылись, чтобы хоть как-то согреться. Усталость просто убивала меня.

Ближе к вечеру к нам заглянула одна старушка, которая предложила пожить у себя. Она представилась хорошей знакомой отца. Больше она ничего не сказала, но мы приняли ее предложение.