Читать книгу НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ГОРБИ. КНИГА ПЕРВАЯ - Александр Черенов - Страница 6

Григорий Васильевич Романов имел взгляды… Романова. Державные, то есть: фамилия обязывала. Ничего удивительного: среда формировала Романова – а Романов формировал среду. В том числе, и поэтому он всегда добивался того, чего добивался. В пределах должностных прав и обязанностей, разумеется. Тысяча девятьсот восемьдесят третий год не стал исключением из правила даже с учётом «нового места жительства» члена Политбюро от Ленинграда. Как и ожидалось – по плану, а ещё больше от Романова – рост объёмов промышленной продукции имел место быть. Таковой за отчётный период было произведено на четыре процента больше, чем в году предшествующем. Выросла и производительность труда – на вполне достойные три с половиной процента.

Апологеты – они же ставленники – Андропова тут же переадресовали аплодисменты своему покровителю. Романов – автор небольших достижений, уже выдаваемых за большие другого товарища – не стал возражать. В конце концов: «жила бы страна родная – и нету других забот!». Кроме, пожалуй, одной: чтобы его «законной добычи» ни крошки не перепало стервятникам, вроде Горбачёва.

Романов был доволен собой, а также тем, что Андропов был доволен им. Григорий Васильевич оправдывал возлагавшие на него надежды и грузы: тягловый потенциал «ока» ВПК оправдывался, если не сто, то, как минимум, на девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента. Но больше всего Андропов был доволен довольством Романовым отведённым тому «местом под солнцем». Григорий Васильевич демонстрировал тонкое понимание момента… руководства Юрия Владимировича. «Номер» Григория Васильевича был, пусть и не «шестнадцатым» – но и не первым!

И Григорий Васильевич мудро «не притязал»! Конечно, даже это не освобождало Юрия Владимировича от обязанности постоянно держать светлый образ Григория Васильевича… нет, не в памяти: в оптическом прицеле, чтобы в нужный момент произвести «контрольный выстрел». Из гуманных соображений, разумеется: чтобы товарищ Романов не мучился… сравнением и мечтами. Но пока секретарь ЦК по оборонной промышленности и машиностроению вёл себя «адекватно» и «вменяемо», Генеральный секретарь имел возможность не только «ослабить нажим пальца на спусковой крючок», но даже, время от времени, «отрывать глаз от прицела»! Ведь в текущем году Романов давал не «жару», а плану! За счёт результатов его подшефных отраслей удалось поднять среднегодовой темп экономического развития за три последних года до отметки в три и две десятых процента!

К сожалению – для Романова – не подвёл и Горбачёв. Точнее, климатические условия не подвели Горбачёва. Всё случалось вовремя: вовремя шли дожди, вовремя проглядывало солнце. Поэтому не только бездарное руководство, но даже полное отсутствие Горбачёва не могло помешать сельскому хозяйству дать прирост вверенной продукции на две и шесть десятых процента.

Но и у Горбачёва имелся повод для уныния. Если в кадровых вопросах «окружение противника» и даже «замыкание кольца» проходило вполне успешно, то на фронтах практической работы «проклятому» Романову удалось вырваться «на оперативный простор». Больше того: коварно воспользовавшись прогрессирующей недееспособностью Генсека, Романов начал эксперимент по перестройке управления промышленностью! Он увеличил права предприятий, учредил зависимость фонда оплаты труда от конечного результата, и установил взаимную ответственность поставщиков и потребителей. И эксперимент начал приносить совсем даже не экспериментальные плоды «в лице» дополнительных рублей и процентов – и как следствие, дополнительных очков «в зачёт» Романову.

Однако ненавистному Романову и этих «плевков в Горбачёва» показалось мало – и он решил пересадить ещё один «порочный» ленинградский метод «на союзную почву». Уже в июне началась работа по реформированию общеобразовательной и профессиональной школы. Добившись для ленинградских ПТУ статуса средней школы по всем параметрам, Романов захотел не только распространить этот опыт на весь Союз, но и сделать все школы страны «немножко ПТУ». Григорий Васильевич мечтал о том, чтобы аттестат о среднем образовании получали не великовозрастные балбесы, а уже готовые слесари, токари, механики, швеи и прочий рабочий класс. И, ладно бы только мечтал: и делал! Михаилу Сергеевичу так и чудился в Романове «албанский Сталин» Энвер Ходжа, который всех партчиновников два месяца в году отправлял – простыми рабочими! – на заводы и фабрики, а сам «токарил» на заводе имени Сталина в Тиране! В связи с этим Горбачёв имел законное право воскликнуть – правда, глубоко в душе: «Два диктатора – как два сапога – пара!».

Разумеется, Михаил Сергеевич, «все, как один», поднялся бы против этих злодейских покушений на права «митрофанушек» и «скалозубов» – если бы не одно «но». К сожалению для него, на этот раз «подкачал» Андропов. Ведь именно Юрий Владимирович в речи на июньском пленуме так неосторожно поднял… знамя Романова. Он поднял – а Романов тут, как тут: подхватил, развернул – и понёс дальше. И, что самое неприятное для Горбачёва: не стал притязать на авторские права. А как было бы славно: он сказал слово – ему сказали, глядишь, какой-никакой диалог и завязался бы! А там и до оргвыводов – из дверей Политбюро – недалеко!

И ещё один «грех внутреннего характера» значился за Андроповым: Романов коварно совпал с ним взглядами на приоритет темпов роста производительности труда по сравнению с темпами роста заработной платы! Это выбивало почву из-под ног «реформаторов социалистической экономики»: ведь, если реализуется романовско-андроповская задумка, то и реформировать будет нечего! При всеобщем довольстве: «сыт, пьян и нос в табаке»! – «нас не поймут»! И «не поймут» обязательно! И чем тогда заниматься?! Ведь каждодневной рутиной лавров и скрижалей «не снискнёшь»! Да и на «внешний рынок» – в западный «калачный ряд» – с таким «лицом» не выйдешь! Потому что неоригинально: подумаешь – рост производительности труда! Вот, если бы что-нибудь глобальное – типа всеобщего… или хотя бы одностороннего разоружения! Вот тогда сразу же вознесли бы на пьедестал с одновременным и занесением в скрижали! Ибо, что за жизнь – без скрижалей и пьедестала?!

Подобно любому другому выходцу «из отсталых сельскохозяйственных регионов», Горбачёв с чёрной завистью наблюдал за тем, как размашисто шагает – по карте Союза и государственным планам – «индустриализатор» Романов. Ещё в бытность секретарём на Ставропольщине, Михаил Сергеевич честно скрежетал зубами от невыгодных сравнений. Ведь, если у него в Ставрополье не было никаких заслуг, кроме хорошей погоды и хороших земель, то Романов в своём климатически неблагоприятном Ленинграде дерзко выдвинулся за счёт НПО (научно-производственных объединений). Ни у кого не было – а у него было! И не на бумаге, не для приветственного рапорта Леониду Ильичу – а для выпуска товарной продукции!

Нет, Михаил Сергеевич тоже проявил инициативу – и даже не одну. Тут тебе – и «ипатовский метод по комплексному использованию техники на уборке урожая», и МХП (межхозяйственное предприятие по механизации и электрификации) – аналог МТС. Но лавров ни один из них не принёс – спасибо ещё, что обошлось без «шишек». А, вот, у «проклятого» Романова получилось! По его инициативе и под его жёстким контролем в Ленинграде было создано девять производственных объединений в составе сорока трёх предприятий и четырнадцати НИИ, проектно-конструкторских и технологических организаций. Такое «единение» позволило всем прежним де-юре смежникам, де-факто конкурентам работать «в одной упряжке» на единый результат.

Особенно неблагоприятно – с точки зрения Михаила Сергеевича – это сказалось на положении дел в ВПК: «оборонка» стала благоприятствовать даже без режима благоприятствования. Как итог: в Питер зачастили не только «маршалы оборонного комплекса», но и Маршалы Советского Союза. Авторитет Романова у них не смогла подорвать даже убойная, казалось бы – куда тому Геббельсу! – байка насчёт Таврического дворца. Обладателей погон с большими звёздами не занимал этот вопрос, даже если бы он и был вопросом. Личность Романова интересовала их исключительно в контексте «личности ракет и ракетоносцев». А Романов «давал плану» – и, значит, перманентно был хорошим и даже своим. Таким, каким Горбачёв со своим «надувным» «ипатовским методом» не мог стать даже теоретически!

Хорошо ещё, что Запад вовремя сориентировался в вопросе Романова и его непозволительной «самодеятельности на благо Советов»! Сориентировался в вопросе Романова – и переориентировался на Горбачёва. Пока никаких «прямых» дивидендов персонально Михаилу Сергеевичу эта «корректировка курса» не принесла – зато она кое-что принесла Григорию Васильевичу. И это «кое-что» было совсем не песенным типа «и много-много радости детишкам…»! Запад решительно подхватил «знамя борьбы с Романовым и романовщиной», высунутое из окопов «московскими доброжелателями» «ленинградского воеводы» – и все прогнозы относительно скорого будущего Романова оказались сродни метеорологическим: «совсем даже наоборот»!

Это и было то самое «кое-что». Ведь теперь Романова и на пушечный выстрел не подпускали к высокой трибуне. А Горбачёву – всегда: «Пожалуйста!». И неважно, что Горбачёв с этой трибуны «лепил горбатого»: важно, что «лепил» Горбачёв – а Романову было отказано от микрофона, а заодно и в доверии.

Другой на месте Романова утихомирился бы – и принялся, выражаясь словами одного шолоховского героя, «всячески угождать» начальству. Ну, с тем, чтобы его, в конце концов, поощрили высокой честью огласить приветствие в адрес «выдающегося политического деятеля современности». Но Романов не был бы Романовым, если бы встал в «хвост» очереди. Вместо этого, демонстрируя вопиющее неуважение к партийным… хорошо: номенклатурным традициям – он принялся в очередной раз «вызывать огонь на себя». То есть, вести себя вызывающе: опять вылезать с инициативами и прочей неуместной заботой о человеке! Романов опять решительно «не соответствовал»!

Вместо работы в Политбюро по восстановлению доброго имени, он принялся «завоёвывать дешёвый авторитет». Только по этой причине в Ленинграде впервые в стране появились комплексные планы социального и экономического развития. Дошло уже до того, что Романов «самодержавно обложил» ПО… нет, не матом: «социальным налогом». На производственные объединения нагрузили социальную инфраструктуру: ясли, детсады, детдома и прочие «источники дешёвого авторитета». Разумеется, авторитет «воспоследовал» – исключительно в силу «дешевизны». Отговорки сторонников «Первого»: «Кто вам мешает зарабатывать такой «дешёвый» авторитет?! – разумеется, были для Горбачёва всего лишь жалкими отговорками. Потому, что Михаилу Сергеевичу требовался разговор по существу, с принципиальным осуждением лёгких методов зарабатывания дешёвого авторитета. Советскому обывателю следовало объяснить, что партия делает всё возможно и невозможное – но невозможно сделать всё и сразу! А Романов, вместо того, чтобы объяснить народу невозможность сделать, «в пику» руководству партии и государству делал, а не объяснял!

Из «той же оперы» «происходил» – по Горбачёву – и романовский комплексный план жилищного строительства в Ленинграде. Нет, если бы это были планы а-ля Манилов, Горбачёв и не подумал бы осуждать Романова: сам – романтик. Но ведь Романов подвёл… нет, не народ: подвёл под романтизм плановую основу! А потом самым возмутительным образом обеспечил выполнение этих планов сроками, материалами и диктатурой обкома! По сути: надругался над мечтой! Оборвал сказке крылья – и сделал из «журавля высоких планов» «воробья квартирных метров»!

Как следствие – очередная порция «дешёвой» популярности: по романовскому комплексному плану в Ленинграде ежегодно вводилось в строй более двух с половиной миллионов квадратных метров жилья! За одну только десятую пятилетку (с семьдесят шестого по восьмидесятый годы) новоселье справили больше миллиона ленинградцев! «Нормативные» сроки ожидания жилплощади сократились в три раза! Опять Романов «вылез» «за счёт заботы о народе»! Опять – не в ногу! Опять – не вместе со всеми!

Того же «популистского» – с точки зрения Горбачёва – «наполнения» были и «все эти» крупные специализированные объединения по производству овощей, молока, а также промышленные комплексы по откорму крупного рогатого скота вкупе со свиноводческими комплексами.

В Ленинградской области диктатор Романов «насадил» промышленные методы и в сельское хозяйство! Устроил этакий «Агропром на дому»! Естественно, в результате этого неслыханного самоуправства область оказалась в состоянии полностью обеспечивать себя всеми основными видами сельхозпродукции! А это – в понимании Горбачёва – наносило ущерб сельскохозяйственным регионам, лишая их законных монопольных поставок в города-миллионники! О том, что это лишало Горбачёва шанса выдвинуться на поставках, и говорить было нечего!

Вот и получалось: вместо того, чтобы думать обо всей стране, Первый секретарь Ленинградского обкома думал только о себе: о Ленинграде, о Ленинградской области, о ленинградцах! Никакой широты взглядов! Никакого видения общегосударственных интересов! Удельный князь – и всё тут! То ли дело – сам Горбачёв: «за деревьями» многочисленных проблем Ставрополья он всегда видел «лес» ещё более многочисленных проблем страны! А поэтому и не разменивался на такие мелочи, как недостатки отдельно взятого региона! Потому что видел проблему в целом! Потому что охватывал всё сразу – и, мало ли, что не решал ничего в отдельности!

К сожалению – в который уже раз – Михаил Сергеевич вынужден был констатировать драматическое – и даже трагическое – совпадение взглядов Генсека и Романова «на проблему единственного выхода». Оба не идеализировали положение дел в экономике – и оба же нашли одинаковый выход из него: «повышение эффективности производства».

На уровне лозунга Горбачёв был готов согласиться с этой установкой. Конечно – мелковато, ну да для начала пойдёт! Ведь, как говорил персонаж одной из миниатюр Райкина: «Ты запьёшь – другой подхватит!». Михаил Сергеевич был готов не только подхватить – но и развернуть этот скромный лозунг в целую компанию, а то и движение формата «Догоним и перегоним!». И то: чего мелочиться! Государственному деятелю нужен размах – и пусть злопыхатели намекают на аналогию с другой установкой: «Коль ругнуть – так сгоряча, коль рубнуть – так, уж, сплеча!».

Из соображений конспирации не собираясь предавать гласности «содержимое себя», Михаил Сергеевич всё равно был приверженцем лозунга Бонапарта: «Главное – ввязаться в бой, а там видно будет!». Конкретные планы с их сроками и ответственностью за исполнение угнетали его – и «где-то даже убивали»! Планы ломали крылья мечте – и поэтому Михаил Сергеевич, где только мог, ломал планы!

А эти двое!.. При мыслях о них Михаил Сергеевич «зеленел от симпатии»: вот, уж, действительно, «рождённый ползать летать не может!». Как это пела Алла Борисовна: «Поднимись над суетой!»?! Так, вот, эти двое «ползали» и «суетились»! И настолько они «заземлились», что им даже некогда было взглянуть на звёзды! Михаил Сергеевич, например, только и делал, что глядел на звёзды. В том числе – на те, что на груди Леонида Ильича, за отсутствием таковых на своей груди!

А эти!.. «Прежде чем рваться вперёд с ускорением, надо подтянуть отстающие участки: сельское хозяйство, транспорт, сферу обслуживания»! «Задача текущего момента: последовательное обновление основных фондов, реконструкция заводов»! «Надо исключить гонку за немедленным результатом!». Ну, прямо «глупый пингвин робко прячет тело жирное в утёсах!». Или эти… как их – гагары, которым «недоступно наслажденье бурей жизни», потому что, видишь ли, «гром ударов их пугает»! Вот, Михаила Сергеевича ничего не пугает! Потому что он берёт проблему в целом – и пусть говорят, что «ни за холодную воду»!

Да, товарищи, к сожалению – не «звёздные мальчики», а тутошние, «от сохи»! Не видят за деревьями леса! Судьбы каких-то, там, понимаешь, конкретных людей, затмевают им горизонт мировой революции… обратного типа! Надо, понимаешь, социализм обновлять – а они о брюхе заботятся, да и то – не о своём! Ну, как с таким подходом можно… подходить к семье цивилизованных народов?!

Перечисляя «несовпадения по причине совпадения», Михаил Сергеевич не уставал сокрушаться. За очередным поводом далеко и ходить не надо было: Афган и РСД. К очередному сожалению, и по Афганистану, и по американским ракетам средней дальности в Европе Андропов и Романов достигали консенсуса, формально и не достигая его. Прямо – сталинисты-милитаристы: никакого учёта интересов… Соединённых Штатов Америки! А ведь консенсус – это взаимные уступки… Советского Союза – Соединённым Штатам! Неужели это так сложно было понять?!

По разведданным – разведанным Горбачёвым в Политбюро – война в Афганистане стоила СССР три-четыре миллиарда долларов в год, помощь Польше – ещё один-два миллиарда. Вместе со снижением цен на нефть и срывом пуска 1-ой очереди газопровода Западная Сибирь – Ужгород потери к восемьдесят пятому году ориентировочно должны были составить целых восемнадцать миллиардов долларов!

Вот на этой почве и следовало поискать консенсус! И ради этого консенсуса можно было пойти на любые жертвы… членов Политбюро и простых советских граждан! Консенсус того стоил: мы вам – Афганистан, Польшу и всё «чего изволите?» – а вы нам железные обещания по возможности учитывать наши интересы в приграничных с РСФСР… союзных республиках!

Горбачёв исходил мыслями – и говном – от них: «Вот, чем следовало заниматься во внешней политике! Вот чем – а не поиском очередного повода для зарабатывания дешёвого авторитета! Тем более что его и искать не надо: из пятисот пятидесяти тысяч наших «воинов-интернационалистов» в Восточной Европе сто тысяч не были обеспечены жильём. А на Родине компанию им решительно составляли ещё сто семьдесят тысяч таких же «безлошадных» семей! Романову только дай повод – и он тут же заболтает важнейший политический вопрос «земной конкретикой по жилью»! Ему только позволь – и он обеспечит эти сотни тысяч квадратными метрами!

«Мышиная возня»! А кто будет заниматься «конкретикой общей теории» разрядки международной напряжённости?! Кто внесёт прорывные предложения на переговорах – как бы ни хотелось некоторым обозвать их «односторонними уступками»?! Кто будет встраивать СССР «в хвост»… то есть, в новую систему международных отношений?! Кто будет учитывать интересы всех договаривающихся сторон, решительно отказываясь от сталинизма по отношению к партнёрам по переговорам?! Кто отважится не мелочиться на всякие, там, понимаешь, носители и боеголовки?!

Кто всем этим будет заниматься?! Романов?! Как бы не так: закопается в своих «квадратных метрах», как клоп в ковре! Никакого же глобального видения у человека: всё, понимаешь, о Союзе да о Союзе! А обо всех Соединённых Штатах…. То есть, обо всех?! Обо всей Земле?! Нет, правильно сказал герой Леонова в фильма «Афоня»: «Нет у нас ещё всеобщей коммуникабельности!». Узко подходим к вопросу! Ведь как сказал герой уже другой киноленты: «Сейчас к люд`ям надо помякше, а на вопросы смотреть ширше!».

А с романовским подходом мы далеко не уедем! Нет, конечно, бытовые вопросы и прочая мелочёвка, как то: повышение производительности труда, рост экономики, вал и качество – будут решены. Но как быть с вопросами глобального характера?! Ведь продолжать гонку вооружений уже невозможно: нет средств! Значит, что остаётся? Правильно: договариваться! А, если Соединённые Штаты не хотя договариваться – а договариваться с ними надо – значит, что? Ещё раз правильно: надо заинтересовать партнёра! А чем его можно заинтересовать? И снова правильно: заинтересовать его можно лишь одним, а именно переговорами на его условиях! И не надо говорить об односторонних уступках! Потому, что, если это и уступки – то уступки здравому смыслу!»

Михаилу Сергеевичу не требовалось озвучивать свои мысли – а Григорию Васильевичу подслушивать их: настолько это тайное было явным. Достаточно было один раз послушать Яковлева, чтобы услышать Горбачёва. В вопросах, как минимум, внешней политики, Михаил Сергеевич был даже не подголоском: голосом Александра Николаевича. Отсюда с неизбежностью следовал один-единственный вывод: «двум медведям в одной берлоге не бывать»! Оба «медведя» собирались «выселять» друг друга. Но, если «медведь Романов» шёл один, то «медведя Горбачёва» следовало «выселять» вместе с «медвежатами»! Поля для консенсуса не оставалось уже потому, что его никогда и не было. Ведь никогда не было «державника Горбачёва»: всегда был «общечеловек Горбачёв», до поры до времени «маскирующийся под порядочного человека», как сказала бы героиня «Бриллиантовой руки».

«За деревьями» «в лице» Горбачёва, Яковлева иже с ними Романов не мог не видеть «леса» куда более серьёзных проблем. Горбачёв был лишь их олицетворением на самом верху. Он являлся вершиной пирамиды, а правильнее сказать: «вершиной айсберга». Хотя и «подводная часть» была таковой лишь условно. Советское общество давно уже разделилось на классы по имущественному признаку и отношению к власти. И эти классы не имели никакого отношения к марксизму-ленинизму с его делением на пролетариат, крестьянство и прослойку «из» интеллигенции! Новые классы образовали те самые выходцы из народа, о которых на законных основаниях пелось «вышли мы все из народа – как нам вернуться в него?».

Это всё были дети номенклатуры и её неизменного спутника «в лице коммунизма в отдельно взятой семье». «Отрыв от народа – и падение!» – это для романа. А в жизни всё не так: отрыв от народа – и противопоставление себя народу! Противопоставление для последующего постановления – уже над народом! Потомки старых коммунистов трансформировались в новых буржуа. А ведь ничего закономерного в этом не было – если, конечно, не считать закономерным время правления Хрущёва и Брежнева! Именно при них «народ распустился». Хотя и Иосиф Виссарионович тоже «вкупился» пакетами из спецбуфетов.

А всё – неправильная интерпретация «партийно-библейской» установки «кому много дано – с того и много спросится»! Для начала «телегу» поставили впереди «лошади»: «с кого много спрашивается – тому и много даётся!». Потом дошла очередь и до содержания глагола «даётся». И, мало ли, что изначально, по замыслу авторов, оно подразумевало лишь властные полномочия! Властные полномочия – но никак не эквивалент «палат каменных», которые «не наживёшь от трудов праведных»!

И, вот под глагол «даётся» и пошло «даваться» и «браться»: в спецбуфетах, в пакетах, в конвертах, из рук в стол, из рук в руки! Иногда то, что «давалось» и «бралось», не влезало не только в стол, но и в полуторку ЗИС. Под этот глагол начали сквозь пальцы смотреть, вначале на небольшие отступления от норм, потом – на большие. А потом нормы для «некоторых, облечённых повышенным спросом», и вовсе «приказали долго жить»!

И в отдельно взятых квартирах досрочно, с перевыполнением всех мыслимых и немыслимых планов, наступил коммунизм! Только жить в нём стали совсем даже не коммунисты: всё то немногое коммунистическое, что было в них, они давно израсходовали на пути создания «материального базиса коммунизма для отдельно взятой личности»!

Внутриобщественные изменения оказались настолько масштабными и серьёзными, что в их результате образовался «горючий материал»… для «фитиля» с Запада. Осталось только поднести его, чтобы полыхнуло. И Горбачёв, с точки зрения Романова, подходил на роль факельщика по всем параметрам. С точки зрения «фитиля с Запада» – и подавно. И, ладно, если бы новые буржуа были «национально ориентированными»: какие-никакие – а всё патриоты! Та, ведь – нет: они и переродились «западниками», и Запад не оставлял их без своего руководящего участия. Самое неприятное: при всей своей разобщённости по причине «культа личных берлог», эту публику составляли единомышленники, готовые в любой момент своё формальное единение дополнить организационным.

Андропов – и в этом Романов был убеждён «на все сто» – не был способен на «наш ответ Чемберлену». Ну, вот, не мог он дать его! Не мог – да и не очень хотел: «демократическая червоточинка» в нём, таки, имелась. А тут ещё на личностный фактор наложился системный. Точнее: на грехи одного – грехи другого.

Новые вызовы требовали новых ответов, но имеющаяся система власти была не только неадекватной новым условиям: она и со старыми не справлялась. Партия и страна привыкли жить в условиях торжества… нет, не коммунизма: лозунгов о торжестве коммунизма. Народ потерял бдительность и навыки классовой работы с классовыми врагами: с теми самыми вчерашними коммунистами – а сегодняшними буржуа. Эта публика тоже была не готова. Только неготовность её была иного рода. Если народ не готов был к борьбе с ней, то она в борьбе с ним не готова была ограничиться только «экономическими преобразованиями»: рушить – так «до основанья», в точном соответствии с «рецептурой» партийного гимна! На языке ревизионистов всех времён и народов это всегда называлось «одновременность преобразований политической власти и экономических отношений».

Сегодня у этих людей была не только программа действий, но и её проводник: Горбачёв. И, поскольку они не собирались церемониться с коммунизмом, коммунист Романов не собирался церемониться с ними. Ну, вот, не имел морального права! Но «убивать Горбачёва и горбачевых» полагалось «нежно», с соблюдением внешних приличий и норм «техники безопасности». То есть, исключение из жизни – и не только партийной – этих «товарищей господ» следовало подготовить и осуществить так, чтобы «раненых» не оставалось! Это – и негуманно, и небезопасно! Да и не по-хозяйски это: отвлекать материальные ресурсы и самим отвлекаться на «добивание раненых»… то есть, на устранение недоработок!

Под эту мысль Григорий Васильевич в очередной раз «удручился на законных основаниях»: нужны были верные люди. И не для того, чтобы увеличить партаппарат для усиления контроля за выполнением планов: для того, чтобы подготовиться к достойной встрече «ползучей контрреволюции». А в том, что она будет именно «ползучей», Романов не сомневался: Горбачёв – не из тех, кто «ударяет в штыки» под установку «Коммунисты – вперед!»…