Читать книгу Вариации на тему «жизнь». Прозопоэтический сборник - Александр Даниф - Страница 2

Да, жизнь – прекрасна, спору нет,

гибка, изящна, целомудренно беспечна

и беспощадна, и жестока, и слепа,

космически богата и по-нищенски бедна,

в скорой медлительности быстротечна.

Изысканно возвышены ее стихи,

и рифмы строгие изменчиво игривы,

и фразы нагромождены, пугливы, сказочно легки,

послушны и податливы, характерно строптивы.

Да, жизнь – чудна, пьяна, магически исполнена вина

и в мелководной бездне широка, реки безбрежны,

гладка ее высокая волна, спокойна буря,

в стенаниях восторг, в рыданиях счастье безутешно.

Размеренно ее водоворот затягивает душу вглубь,

но тело крутится, всплывает на поверхность,

в хмельном угаре чувствуется соль и суть,

а в трезвости просвечивается бренность.

Просты сюжеты, и грубы по-инфернальному ее холсты,

пронзительно контрастные цвета зияют пустотою,

насыщенно поблекли краски, основательны могильные кресты,

и взгляд, как у Мадонны и младенца Рафаэля,

упоительно спокоен.

Да, жизнь – взбалмошна и в яростной любви нежна,

в серьезности структуры бешено смешна и в похоти безгрешна,

напыщенно скромна, неряшливо небрежна и длинна,

когда стоишь вначале; коротка, если взирать в конце неспешно.

Заступница, преступница, страстно желанна, жарко холодна,

правдива склочница, бессребреница бережливо лжива,

уступчиво надменна и ревнива ночью,

нет в лунных глазницах сна,

в них слезы радости, вуаль туманностей и бесконечность

созвездиями в крапинку блестит и перемигивается живо.

Ее мелодия честна, добра и вычурно нелепа, в ней шум дождя,

шелест листвы, волны прибоя, парение ветерка и птичьи трели

смешались в какофонию,

гармонией ласкают уши, благозвучно злят

и перекрикивают вой литавр, флейты стук и звон виолончелей.

И в дисгармонии порядка смысл бессмыслицы познав и уяснив

пристыженную правду хаоса,

весомость бытия, значение обмана,

погруженная в истину душа перерождается

и начинает верить в вечный миф

о карлице-звезде, взлелеянной из искры прародителя-титана.

Одно перетекает во второе, третье породит само себя,

четвертое настроено на семизвучие дорийской гаммы,

пятое дышит, но безмолвно бредит, медленно переходя

к апофеозу и к концу-началу по канонам театральной драмы.

Чуть слышна поступь,

но уверенно тверды шаги, продуманы ходы,

отрезаны пути назад, классически расставлены фигуры,

умело скрыты, зашифрованы, запутаны следы,

в рисунке линий на руке,

в зрачке, в изломах греческой скульптуры.

Да, в жизнь зовет священная весна,

на всех одна, в кокон молвы закутана,

известна норовом и прилежанием,

с сумой знакома незнакомка

и рогом изобилия, она

почти наскучила:

изучена, озвучена, описана на все лады,

расписана по пунктам, в вариациях совсем не нова,

но и людьми измучена,

поклажей на ослов навьючена, и вздрючена, и скрючена,

как горный серпантин, закручена и обжигающе любима и мила

за то, что каждое мгновение удивлять готова.