Читать книгу Вариации на тему «жизнь». Прозопоэтический сборник - Александр Даниф - Страница 7

Итак, любитель моторизированных путешествий Владлен собирается поехать на своем микроавтобусе из Франции в Россию. Часть его «наполеоновского» маршрута решил разделить и я. Цену, конечно, французский автолюбитель русского разлива заломил нескромную, однако если он все время сидит за рулем – это ведь тоже работа, получается. Посему торговаться не стал, тем более человек родом из Торжка. Бог нам судья, в конце концов.

Едем через два дня. Да хоть сейчас. Нам и два дня много, когда настроение духоподъемное. Кому это нам? Про себя в третьем лице да по-царски? Нелепость какая-то получается. Что-то вроде: «У бар бороды не бывает». «По-царски, да не по-пацански» – лезет в голову незатейливый каламбур. Как однажды объяснила мне эзотерически подкованная путешественница, эта особенность русского языка говорить о неком неопределенном человеке во втором лице чрезвычайно расхолаживает человека. Всякий раз нужно произносить «я», когда хочется обобщать, – утверждала она. Коль скоро хочется философствовать – говори про себя в первом лице, а не про какого-то неопределенного «ты». Особенно в диалоге – тыканье звучит так, как будто речь идет о собеседнике. С этим пришлось согласиться, не преминув ввинтить поправочку на то, что и в английском тоже говорят неопределенное «you» или «one», значит, и они далеки от совершенства и не хотят смотреть правде в лицо.

Посему отступаем от «мы» и «нас» и называем вещи своими именами. Настроение, стало быть, можно описать простейшим «да хоть щас». Терпеть уже нету мочи, готов прямо так, с пустыми карманами прыгнуть в самолет и лететь к черту на кулички, лишь бы притушить эту внутреннюю жажду поиска неизведанного и неразгаданного. Теперь только окончательно понял того американского парня, который прилетел в Москву с одной только кредиткой «Амекс» без единого цента наличных денег, наивно полагая, что с ней ему откроются двери в русский рай. Что же, пришлось ему скорректировать свою картину мира, брать взаймы и ждать, пока папа переведет деньги из США. Надо будет об этом повспоминать поподробнее, только позже.

Посмеиваясь над другими, главное – самому не попасть впросак и взять все необходимое. Вот и замечательно, берем с собой needful things, но обходим стороной магазинчик Лиланда Гонта. Вот ты собираешься в поездку (то есть я в данном случае), посмотрел по сторонам, походил по комнате, почесал репу, взялся за одно, другое, третье – и решил: собирать-то особенно нечего. Деньги, паспорт, рюкзак и жидкие пожитки – все, что нужно путешественнику для его скромного счастья. Едем на микроавтобусе, а это значит, что теоретически можно взять и гитару, но поскольку обратный путь лежит в тумане будущего времени, который не исключает авиаперелетов, приходится брать только самое необходимое и транспортабельное.

Эх, путь-дорожка фронтовая… Путешествовали же раньше люди с одной только котомкой за спиной, без сменной одежды, обуви, лекарств, электронных устройств, карт, книг и прочей дребедени. Сколько же барахла возит с собой современный человек? Кажется, что с каждым годом количество «необходимых» вещей становится только больше, а человека «вне вещей», соответственно, меньше. Лиланд Гонт потирает свои ручки и приглашает в свой магазинчик.

Чем больше человек зависит от внешних устройств или инструментов, тем меньше он значит, лишенный этих искусственных дополнений к своей личности. Уверен, например, что сегодняшний турист берет с собой в разы больше продуктов и предметов экипировки, чем, скажем, лет двадцать тому назад. По одной лишь той причине, что существует гораздо большее количество предметов, которые можно положить в рюкзак на всякий случай. А среди предметов первой необходимости найдется и хороший процент вещей не особо нужных, но предлагающих некий дополнительный комфорт или создающих видимость такого комфорта. Вроде набора приспособлений для выживания в экстремальных условиях, которые наблюдал у туриста, совершающего двухдневное путешествие по речкам Подмосковья, в хорошо населенной местности. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы нашлось место в саквояже.

На этом месте следует сделать два отступления от канвы повествования и прояснить (насколько это возможно), кто такой Вадим и кто скрывается под личным местоимением первого лица. Наметить горизонты, сделать разметку поверхности линейного повествования. То есть не только нанизывать бусинки на нить, как любит повторять один известный литератор, но и пояснить, из чего сделан кулон и прочие подвески.

Итак, кто и что есть я? О том, что я – «только краткий миг чужих существований», нам известно из стихотворения Николая Алексеевича, однако рискну предположить, что объема этой информации воображаемому читателю будет недостаточно. Ведь в первую очередь неясно, кто этот человек, который говорит за кадром, и человек ли это говорит или рукой его водит некое информационное поле, а высшее провидение нашептывает ему некие откровения? Откуда он взялся? Какой вариант ответа наиболее приближен к истине?

Уклончиво отвечу кусочком из двадцать третьего сонета Уильяма, понимаете ли, нашего Шекспира: