Читать книгу Казаки. Осознание себя. Казачий Народ - Александр Дзиковицкий - Страница 6

И язык мой, да слова чужие!

Поговорка.

Ранее в главе «Об исконном казачьем языке» мы уже писали, что это был язык, относившийся к двум «западным» подгруппам тюркской языковой группы – к огузской и кыпчакской. Однако мы знаем, что в более позднее время у казаков сложились новые языки, получившие два основных названия – гутор и балачка. Эти языки были производными гибридами от исконного казачьего языка и в очень большой степени – языков численно преобладавших и рядом живущих славян – малороссов (балачка) и московитов (донской гутор). И изрядно растеряв память о былом наличии у себя исконного казачьего языка, многие нынешние казачьи потомки на полном серьёзе считают два ославяненных гибрида своими «древними казачьими языками». Поэтому нам необходимо поговорить и прояснить ситуацию относительно этих вариантов позднего казачьего языка.

Но прежде всего необходимо знать и помнить, что язык, как и сам народ, на нём говорящий, живёт. То есть, с течением времени в нём появляются новые слова и устойчивые выражения, а некоторые прежде употреблявшиеся либо отмирают, либо приобретают иной смысл. Иначе говоря, язык со временем видоизменяется и люди, говорящие на одном и том же по названию языке, с большим трудом могли бы понять своих предков, говоривших на этом же самом языке тысячу лет назад.

* * *

Как мы знаем из работы «Этнокультурная история казаков», казаки в допетровский период уже были двуязычными: наряду с древним скифским (в огузском и кыпчакском диалектах), они использовали смешанный славяно-роский (славяно-скифский) язык. Два языка древних казаков по месту своего образования и первоначального наибольшего распространения можно обозначить, как западный (славяно-роский) и восточный (тюркский) варианты. Более древний восточный пришёл в Европу из Великой Степи, а молодой западный сложился на смешанной базе тюркского и славянского в Поднепровье-Причерноморье. Довольно условной границей между двумя языковыми ареалами казаков почти всё первое и половину второго тысячелетий новой эры представлял Дон, хотя эта граница была мягкой и постоянно прогибалась то в западную, то в восточную сторону.

В результате обширного расселения казачьих сообществ во 2-й половине II тысячелетия новой эры и последовавшего за ним длительного их обособленного друг от друга существования неизбежно возникали новые казачьи диалекты, не сумевшие оформиться в нечто устойчиво-стройное, подобное балачке и гутору. Таким примером может служить родившееся у забайкальских казаков слово «аман», которое означает «козёл». А из этого возник даже шуточный перефраз старой донской поговорки «Терпи, казак, атаманом будешь!». Как рассказывала мне моя бабушка-забайкалка, у гуранов (казаков-забайкальцев) она превратилась в «Терпи, коза, аманом будешь».

Казак Сергей Глотов, проживающий на Дону, в интернете сообщил следующую интересную информацию: «А я вот себе не могу простить того, что в конце 1980-х годов не запомнил автора и источник, где говорилось о наличии у казаков собственного языка, который „к 40-м годам исчез из обихода по причине введения полковых школ“. Книга была второй половины XIX века. Цитату привёл по памяти не дословно, но по смыслу точно».

И хотя более поздние языки казаков несли на себе очень большой отпечаток чужого (славянского) влияния, самими казаками, уже массово забывавшими об исконном тюркском языке, они уже воспринимались как своё, национальное, которое следовало сохранять и оберегать от общего языкового стандарта. Интересный пример такого отношения к сохранению балачки дают воспоминания российского философа Померанца за время его учительства на Кубани:

«В 1953 году я начал работать учителем в станице Шкуринской (бывшего Кубанского Казачьего Войска), и вот оказалось, что некоторые школьники 8-го класса не говорят по-русски. Мне отвечали по учебнику наизусть. Кубанцы – потомки запорожцев, их родной язык – украинский, но за семь лет можно было чему-то выучиться…

Я решил обойти родителей наиболее косноязычных учеников и посоветовать им следить за чтением детей. Начал случайно с девочки, у которой была русская фамилия. Допустим, Горкина. Мать ответила мне на нелитературном, с какими-то областными чертами, но бесспорно русском языке. С явным удовольствием ответила, с улыбкой.

– Так вы русская?

– Да, мы из-под Воронежа. Нас переселили в 1933 году вместо вымерших с голоду.

– Отчего же не выучили дочку своему родному языку?

– Что вы, ей проходу не было! Били смертным боем!

Оказалось, что мальчишки лет пяти, дошкольники, своими крошечными кулачками заставили детей переселенцев балакать по-местному. В школе это продолжалось. За каждое русское слово на перемене – по зубам. По-русски только на уроке, учителю. Запрет снимался с 8-го класса. Ученики старших классов – отрезанный ломоть, они собирались в город, учиться, и им надо говорить на языке города. Действительно, к 10-му классу мои казачата уже сносно разговаривали. Вся эта автономистская языковая политика стойко продержалась с 1933-го (когда была отменена украинизация) до 1953-го и продолжалась при мне, то есть до 1956-го. Дальше не знаю.

Я не думаю, что сопротивление было сознательно организовано взрослыми. Организацию выбили бы в 1936—1939 годах или в 1944-м, во время ликвидации неблагонадёжных, сотрудничавших с немцами. Нет, никакой организации не было. Было казачье самосознание, которое дети чувствовали».

Пётр Севостьянович Косов, активный деятель казачьего возрождения в 1990-х, в конце 2017 года, уже будучи глубоким стариком, писал мне, рассказывая о личном опыте перехода с донского гутора на русский язык:

«Печатаю ужасно. Осваиваюсь. С устной речи перейти на письменную сложно. Всё забыл. Читал и писал с пяти лет «карова», «карпетки», «скло» и так далее. Хорошо помню, как нас ломали, издевались. Была специальная программа по переучиванию на русский язык. Так что домашнее образование выходило боком. Русский для нас был самым сложным предметом. Писали как слышится. И правила знали, а писали всё равно по-своему.

Устную речь тоже выправляли, но там было легче. И это было в пятидесятые. Спустя более тридцати лет после катастрофы [поражения в Гражданской войне]. Дорого обошлось поражение».

В 2003 году был издан «Большой толковый словарь донского казачества», в котором было собрано около 18 тысяч слов и устойчивых словосочетаний донского гутора. Они представляют из себя те самые рудименты, что были характерны для смешанного славяно-роского наречия древних казаков. Замечательно, что мой отчим А. В. Игнатюк, родившийся и проживший юношеские годы жизни в Киеве, полистав «Большой толковый словарь», вынес категорическое заключение: «Казачьего языка, судя по этому „Словарю“, нет. Здесь почти все слова – украинские, а остальные – русские просторечные».

С его выводом о казачьем языке, как производном от украинского, можно было бы согласиться, если бы не одно объясняющее обстоятельство: народ «черкасы» жил на территории современной Украины, называвшейся тогда «Землёй Запорожских Черкасов», причём, задолго до образования здесь «украинцев». И эти самые «украинцы» составились не из одной общности, а из разных групп славянского населения, поселённых на казачьих землях в качестве крестьян после Люблинской унии, создавшей Речь Посполитую. И новопоселенцы, выведенные из польских, литовских и западнорусских земель, говорившие на уже появившихся различных диалектах, в качестве общего языка общения не могли не использовать основной язык местного населения – казачий (славяно-роский), в свою очередь пополнив его и своим словарным багажом. При этом нелишне будет вспомнить, что и диалекты этих переселенцев на ранней стадии своего образования также испытывали влияние скифо-сарматских племенных наречий – не только роских, но и языгских, роксаланских и иных.

Таким образом, следует очевидно напрашивающийся вывод о близком родстве языков «украинского» и «гибридного казачьего», причём первый оказывается вторичным, развившимся на основе второго. А этот второй является прямым потомком гибридного славяно-роского языка.

* * *

А теперь расскажем о позднеказачьих вариантах национального языка – о гуторе (гутаре) и о балачке. Что же это такое?

О гуторе.

Старый язык донских казаков назывался «гутар». Это, конечно, был уже не тот язык, на котором говорили скифские предки, и даже не тот «татарский», на котором они говорили, придя в Московию и составив там первые регулярные вооружённые силы в 15 веке. Гутор – это более позднее явление – смешанный прежний «татарский» со старым великорусским наречием. Хотя кое-кто возводит само слово к готам. Обосновывая это, в частности, тем, что слово «гутараза» на готском означает язык, разговор. А также тем, что гето-готские слова входят во многие европейские языки, большей частью германской группы, а также тем, что язык готов включал большой пласт латыни.

Как бы то ни было, в Российской империи шло постоянное его такое же вытеснение из оборота казаков, как и исконного казачьего («татарского»), поскольку они большую часть своей жизни находились на службе в составе русской армии, где официальным был язык русский. Однако литературные герои романа М. А. Шолохова «Тихий Дон», представляющие донское казачество, всё ещё разговаривают на гуторе.

Окончательно этот язык был добит уже в советское время в годы коллективизации и при ликвидации административной обособленности казачьих земель, при геноцидном расказачивании. Правильным языком тогда считался доминирующий литературный русский, а всё остальное, созвучно схожее, но самобытное, игнорировалось и высмеивалось.

У украинцев и белорусов были созданы свои национальные республики, поэтому им в плане сохранения своего языка повезло больше, чем казакам. За лояльность властям они были щедро обласканы поддержанием их языковых программ, казачья же территория была раздроблена, поделена между соседними областями, а казачье население растворено в русскоговорящей среде. Переселение крестьян из центральных областей России на Дон и репрессии совсем уничтожили гутор. Поэтому та часть донских казаков, которая выступает за возрождение не исконного казачьего языка, а более позднего его ославяненного гибрида, всё равно сейчас стоит лишь в самом начале пути. Но если возрождать, то не более осмысленно будет возрождать не поздний гибрид, а исконный язык народа? Так же, как сделали это чехи и евреи, возродившие свои мёртвые языки практически с нуля?

О балачке.

Слово «бала́чка» происходит от украинского слова «балакати» (разговаривать, болтать) – это язык казаков Дона и Кубани, степные диалекты украинского языка. Слово «балачка» для обозначения диалектов и говоров стало употребляться недавно, но выделение донских говоров и кубанского говора или кубанского диалекта было описано уже в XIX веке. Наиболее значима и близка к литературному украинскому языку разновидность балачки, распространённая на Таманском полуострове. Переписью 1897 года она была отнесена к «малороссийскому языку». В советские (с 1930-х годов) и постсоветские годы подвергается заметной русификации.

Существуют три основные исторические разновидности балачки – куба́нская, донска́я и го́рская.

– Кубанская балачка представляет собой сохранённую и пошедшую собственным путём развития разговорную практику юго-восточных украинских диалектов XVIII столетия. Начавшемуся в 1990-е годы возрождению казачества сопутствовало стремление энтузиастов к возрождению балачки и движение за признание её самостоятельным языком. В 1998 году на Новом телевидении Кубани (НТК), крупнейшей местной телерадиокомпании, регулярно выходила десятиминутная передача на кубанском диалекте: диктор на фоне видеоряда озвучивал исторические анекдоты и забавные рассказы, связанные с Кубанью.

В 2010 году широкий резонанс вызвали выпуск «Кубанской азбуки» и предложение группы учёных Кубанского госуниверситета (КубГУ) ввести преподавание на балачке в школах Краснодарского края. Ещё в 2005 году во всех кубанских школах введён в качестве обязательного предмет «Кубановедение», программа которого включает, в том числе, ознакомительные уроки по балачке. 1 сентября 2010 года в этнотуристическом комплексе казачей станицы Атамань впервые с большим размахом прошёл конкурс балачки и «День балачки».

– Донская балачка представляет собой переходный диалект от восточно-украинских к южно-русским диалектам. Историческая близость Украины к донскому казачеству вела (особенно интенсивно – с началом расказачивания и закрепощения казаков Гетманщины в XVIII веке) к постоянным миграциям на Дон и распространению там восточноукраинских диалектов. В 1918 году атаман П. Н. Краснов предлагал придать ей статус одного из официальных языков Донской Республики наряду с гутором и русским, что не получило широкой поддержки, и создание донского казачьего литературного языка не было завершено.

– Горская балачка сформировалась во времена Кавказской войны, ввиду влияния народов Кавказа на быт и культуру кубанских и терских казаков. Отличается заметным кавказским, в первую очередь адыгским, влиянием. Однако после массового исхода казачье-русского населения с Надтеречья в начале 1990-х годов данный диалект почти утрачен, кроме небольшой общины в Северном Дагестане.