Читать книгу Горе от ума - Александр Грибоедов, Александр Сергеевич Грибоедов, Н.В. Гоголь - Страница 7

Ну вот у праздника! ну вот вам и потеха!

 Однако нет, теперь уж не до смеха;

 В глазах темно, и замерла душа;

 Грех не беда, молва не хороша.

 Чтó мне молва? Кто хочет, так и судит,

 Да батюшка задуматься принудит:

  Брюзглив, неугомонен, скор,

  Таков всегда, а с этих пор…

Ты можешь посудить…

Сужу-с не по рассказам;

 Запрёт он вас; – добро еще со мной;

  А то, помилуй Бог, как разом

Меня, Молчалина и всех с двора долой.

 Подумаешь, как счастье своенравно!

  Бывает хуже, с рук сойдет;

Когда же печальное ничто на ум нейдет,

Забылись музыкой, и время шло так плавно;

  Судьба нас будто берегла;

  Ни беспокойства, ни сомненья…

  А горе ждет из-за угла.

Вот то-то-с, моего вы глупого сужденья

  Не жалуете никогда:

       Ан вот беда.

  На что вам лучшего пророка?

Твердила я: в любви не будет в этой прока

   Ни во́ веки веков.

Как все московские, ваш батюшка таков:

Желал бы зятя он с звездами да с чинами,

А при звездах не все богаты, между нами;

  Ну, разумеется, к тому б

И деньги, чтоб пожить, чтоб мог давать он бáлы;

 Вот, например, полковник Скалозуб:

И золотой мешок, и метит в генералы.

 Куда как мил! и весело мне страх

 Выслушивать о фрунте[10] и рядах;

Он слова умного не выговорил сроду, –

 Мне всё равно, что за него, что в воду.

Да-с, так сказать речист, а больно не хитёр;

  Но будь военный, будь он статский[11],

Кто так чувствителен, и весел, и остёр,

  Как Александр Андреич Чацкий!

  Не для того, чтоб вас смутить;

  Давно прошло, не воротить,

 А помнится…

Что помнится? Он славно

  Пересмеять умеет всех;

  Болтает, шутит, мне забавно;

  Делить со всяким можно смех.

И только? будто бы? – Слезами обливался,

Я помню, бедный он, как с вами расставался. –

«Что, сударь, плачете? живите-ка смеясь…»

 А он в ответ: «Недаром, Лиза, плачу:

Кому известно, чтó найду я воротясь?

  И сколько, может быть, утрачу!»

Бедняжка будто знал, что года через три…

Послушай, вольности ты лишней не бери.

Я очень ветрено, быть может, поступила,

И знаю, и винюсь; но где же изменила?

Кому? чтоб укорять неверностью могли.

Да, с Чацким, правда, мы воспитаны, росли;

Привычка вместе быть день каждый неразлучно

Связала детскою нас дружбой; но потом

Он съехал, уж у нас ему казалось скучно,

  И редко посещал наш дом;

 Потом опять прикинулся влюбленным,

  Взыскательным и огорченным!..

  Остёр, умен, красноречив,

  В друзьях особенно счастлив,

 Вот об себе задумал он высоко…

Охота странствовать напала на него,

  Ах! если любит кто кого,

Зачем ума искать и ездить так далёко?

  Где носится? в каких краях?

Лечился, говорят, на кислых он водах[12],

Не от болезни, чай, от скуки, – повольнее.

И, верно, счастлив там, где люди посмешнее.

  Кого люблю я, не таков:

Молчалин за других себя забыть готов,

Враг дерзости, – всегда застенчиво, несмело

 Ночь целую с кем можно так провесть!

Сидим, а на дворе давно уж побелело,

 Как думаешь? чем заняты?

Бог весть,

Сударыня, мое ли это дело?

  Возьмет он руку, к сердцу жмет,

  Из глубины души вздохнет,

Ни слова вольного, и так вся ночь проходит,

 Рука с рукой, и глаз с меня не сводит. –

Смеешься! можно ли! чем повод подала

 Тебе я к хохоту такому?

Мне-с?.. ваша тетушка на ум теперь пришла,

Как молодой француз сбежал у ней из дому.

 Голубушка! Хотела схоронить

  Свою досаду, не сумела:

  Забыла волосы чернить

  И через три дня поседела.

 Вот так же обо мне потом заговорят.

  Простите, право, как Бог свят,

 Хотела я, чтоб этот смех дурацкий

 Вас несколько развеселить помог.