Читать книгу Полет души. Поэмы и стихотворения - Александр Иванченко - Страница 11

Донецкий кряж у Примиусья —

Холмы изрыты: сваи, брусья;

С высот прекраснейший обзор —

Несут фашисты здесь дозор,

Укрывшись в непреступны дзоты,

В дремотной неге все заботы.

Чуть отдышавшись, – на Ростов —

План наступления готов,

Внизу, путляя, выбирала

Путь руслу, долго вымывала,

Среди дубрав и тополей;

Питала почву и людей,

И, опреснитель вод морей —

Река границей пролегла;

Держала фронт, ну, как могла.

Всю ночь, мерцая до рассвета,

Взамен сгоревшей – вновь ракета,

Как в полнолунья времена,

Картина местности видна.

То «беглым» подступ проверяя,

То треску древ не доверяя,

Строчил фашистский пулемет

Пучками пуль – шмелей полет.

Прорыв готовится – всем ясно;

Чтоб гибли люди не напрасно —

Намечен главный, где удар?

Затишье снова – божий дар.

Комбат склонился над планшетом,

Под тусклым гильзы-лампы светом.

В блиндаж ворвался старшина,

С улыбкой, что испил вина:

– Я, вам осмелюсь доложить —

К пилотке руку приложить,

Забыл, с горячностью в душе, —

Мы наблюдали в камыше…

От фрицев, с правого… бревно…

Крутой там берег и темно —

Вниз по течению несло…

Ладью, забывшую весло.

– Давай, писака, не томи:

По-сути, кратко доложи.

Задачу с треском провалил?

Зачем послали, позабыл?

– Не терпит время. Виноват! —

Поправил ремнем автомат,

Свернул улыбку в «строгача», —

Спешил с докладом … – сгоряча.

Когда ж ракетой осветило,

Предстало нам такое диво:

Два человека «за бортом»,

Толкают древо, дышат ртом.

С трудом поток им покорялся:

То с головой вдруг погружался,

«Вперед смотрящий» человек,

Другой продолжил ему век.

С высот фашистами замечен

И дерзкой смелостью отмечен

Побег к противнику – «утечка»,

Секреты ж все покроет речка.

Ужасный начался обстрел:

От мин, трассирующих «стрел»;

Вокруг кипящая вода;

Бревно поднявшая волна,

Вмиг разбросала беглецов;

Взамен спасательных концов,

Там ветки ивы над водой,

А ствол, что мостик наводной.

Прикрыли их слегка огнем.

Тот первый, унтер, – все при нем,

На русском бред несет второй —

Без рангов, с рыжей бородой…

Комбат сначала осерчал,

Но был резон – он промолчал,

Затем скомандовал: «Ввести!» —

Допрос де-факто провести.

Тот первый, сдавшийся «язык»,

Веревкой связан под кадык;

В единой связке на втором,

На поясе конец с узлом.

– Рогозин! Кто их так вязал?

Ядрена вошь, … бог наказал.

– Так это… сами, без проказ …, —

Слова глотая, молвил сказ.

– Товарищ …! – ромбов не видать, —

Кому там нужно передать:

Мне нужно часть свою найти.

Там можно справки навести.

Отсюда, в двадцати верстах,

Стоит деревня в берестах

И ждет безутешно семья:

Там мать, отец, жена моя.

– Ты, рыжий бородач-туземец,

Чем будешь крыть? Красноармеец?!

Твое фашистское шмотье —

Холенное, небось, житье?!

Алеша сдержано молчит —

В сапог из раны кровь сочит;

Круги в глазах и меркнет свет —

В родных краях затлел рассвет.

Совсем был рядом отчий дом,

Казалось, шаг ступи и в нем.

Подступит к горлу горький ком

От мысли – весточки живьем.

Осколок вынули когда,

Отдел занялся особистов:

Алеша изошел тогда

Дознаньем правды моралистов.

– Алеша Прасол, я, боец.

Попал под энском в окруженье,

И «языка» привел – в конец, —

Бой не на равных – блиц-сраженье.

– Ты, лучше б голову сложил,

Тогда бы было больше чести.

И партбилетом, знать, не дорожил:

Нет – пулю в лоб, а так – без вести?

Затем военный трибунал,

Заслуг бойца «на кон» не ставя,

Всего! «осьмуху» припаял

И в этом истина простая.

Вагон грохочет на восток,

А в доме оккупанты-немцы.

Берег надежды он росток:

Разбиты будут иноземцы.

Стране был нужен лес, металл —

Трудились, надрывая жилы;

Чтоб снег бараки заметал —

Зимы не знали старожилы.

Здесь не был Прасол «стукачом»

И «птюху» разделял с больными,

В душе с лоскутным кумачом,

И с верою, и с взглядами прямыми.

Звучит над зоною указ —

Дается право искупиться:

Иль будешь ранен напоказ,

Иль ворону над павшим усладиться.

Раздумий нет, шагнул из строя

Отчизну грудью защищать;

Хоть не дадут потом «героя»,

Но будут с честью величать.

Свободен «разум возмущенный» —

Лишь в спину дулом автомат,

И грех сомнений отпущенный,

И тола в легких аромат.

До Волги нечисть докатилась:

Рос дух, уверенность людей,

В бою отвага породнилась

С бессмертием святых идей.

В атаку шли, вперед, дизбаты —

Цена их жизней – ни к чему;

С политруками шли комбаты —

«Ни шагу в сторону!» – к сему.

Потери буднично привычны,

Вновь пополнял людской поток;

Желанья выжить хоть обычны,

Но смерти вызов дан, браток.

Не успевал запомнить лица,

Мелькали кадрами кино:

Фамилий длинная таблица —

Напротив прочерков полно.

Сменилось много командиров:

Вот зам. ком. роты, Алексей,

Не нашивал вовек мундиров,

А ватник – нужный панацей.

Год сорок третий, переломный —

Бежит захватчик вероломный,

Цепляясь за уступы скал,

Все ж демонстрируя оскал.

Непреступны казались высоты:

Не хватало усилий пехоты —

Основательно враг укреплял,

Их границею рейх представлял.

Да, бесспорно, прорыв затянулся

И, матросов бросок захлебнулся:

Склон, когда-то белевший снегами,

Весь покрылся в бушлатах телами.

И после долгой передышки,

Под Курском «синяки» и «шишки» —

Фашистам преподан урок —

Удару с юга пришел срок.

(Коль рифма выдержит экспромта)

Прорыв намечен Миус-фронта,

Где враг полгода отдыхал

И тмина аромат вдыхал,

На, чудом уцелев в те дни,

Клочках не выжженной земли.

Она потомков будет ждать,

Чтобы на Троицу услаждать.

И вновь форсировать Миус

Алеше доведется. Только ус

Подергивался знаком беспокойства,

Не допускал агонии расстройства.

С этапа весточку послал,

Но может статься, опоздал:

Фронт перекрыл пути, дороги,

Придав родным еще тревоги.

Знакомые до боли в сердце

Все до войны изъезжены места:

«Кривой» стартер в фанерной дверке

И шум ведущего моста.

Пересекали балку трубы

Нефтепроводов в три ряда:

Разрывов острые зарубы

И нефти через край пруда.

В дни довоенных пятилеток

На АМО грузы доставлял;

Жалея слабых малолеток,

Плечо под трубы подставлял.

Отсюда нефтепровод «Грозный – …»

На юг проходит по селу,

Где коммунистом в гурт колхозный

Парторгом выбрали к сему.

Село Марьяновкой зовется,

И, как живут там мать, отец?

И скоро-ли в семью вернется —

Настанет все ж войне конец?!

Что пуля – дурра бессердечна,

О том риторика извечна:

Презрен тот будет – «самострел» —

Душе устроивший расстрел.

Навстречу смерти – не фурор,

Смывая кровушкой позор,

Телами гати наводили —

С них конвоиры не сводили

Через прицелы зорких глаз,

И – это горькой правды сказ.

Естествен был судьбы отбор —

По душам не звонил собор.

Моих сказаний шел герой

По терниям – дерзил порой,

Рискнув не только головой —

Остаться в небытие с молвой.

И пуще смерти эта мысль,

И от позора не спастись:

Над телом бездыханным враг

Поднимет если в крови флаг;

Родные если не узнают

И черным словом поминают?

Перед тобою, мать, вина —

Прости папаша-старина.

Тяжелым испытаньем стал

Среди равнины «пьедестал» —

Трехсотметровый рейх-дозор,

Здесь круговой имел обзор.

Саур-могила – высота,

Взять сходу было неспроста.

Судьба с инкогнито конца:

Могилой братской для бойца

Она не стала. Наш герой

Встал силуэтом над горой.

Хранил Алешу амулет —

Его под грушей партбилет.

Бесстрашен с верой человек —

Бессмертье павшим продлит век,

И в памяти «семьи народов»,

И костью в горле у уродов.

Героев помнит та земля,

В ней крови больше, чем угля,

Донбасса края сторона:

Здесь фронта лопнула струна.

В прорыве фронта до Самбека

Расчищена в боях «просека».

В людском потоке героизм

На шкуре испытал фашизм.