Читать книгу Полет души. Поэмы и стихотворения - Александр Иванченко - Страница 7

Как будто злобный клещ

Пронзает покров тела,

Врастал на ровне плеч

Осколок в чрево древа.

Чтит память о бойце,

Дуб-старожил Миуса,

Во вражьем, будучи кольце,

Презревшем участь труса.

Не нужно ждать нам до поры —

Под слоем вековой коры

Пока осколок не исчез,

Имея в тайне важный вес,

Будь не ключом – звеном разгадки,

Искатели, к которым падки.

Когда ж пытливый спецотряд,

Энтузиастов длинный ряд,

В полезность дела свято веря —

Он за войной закроет двери.

Во имя мира на земле,

Солдат, мы помним о тебе.

С высот открылся вид обзорный,

Что в парке довоенном тир;

Через прицел стрелок позорный

На «мушку» брал ориентир.

Когда-то русские красоты

Художник местный рисовал —

Сейчас, боец стрелковой роты,

Отход пехоты прикрывал.

У комля древа толстый корень,

(Воронку развернул снаряд)

Боец залег за оный вровень:

Пред ним фашистов длинный ряд.

Раздвинув сошки на упор,

На фрицев «дегтеря» направил.

Засечку дубу не топор —

Фашистский снайпер вмиг оставил.

Осиным роем пронеслись

Гонимы «шмайсерами» пули.

Они в грудь дерева впились,

Ломали ветки кроны, дурры.

Поднявши взор, сказал: «Держись!

Меня не взять им! Повоюем?!»

«Тебя прикрою. Ты прижмись

Ко мне поближе. Повоюем!!» —

Кивнула в одобренье крона.

Боец, нажавши на курок,

Не слышал падающих стона.

Фашистам первый дан урок:

За павших в том бою солдат,

За тех, кто ранен, отступает;

Кто плачет у сгоревших хат,

За тех, его кто вспоминает.

Со лба катился с кровью пот,

Ствол остужался с древа соком;

Кровавый впитывал «компот»

Корнями дуб под рваным боком.

Казалось, страшный симбиоз:

Ведь древо с плотью не едины?!

Но вместо крови – ручьи слез

Из раны плоти-сердцевины.

Что для вселенной есть минута?

Ничто, быть может пренебречь?!

Когда вокруг такая смута,

То станешь миг любой беречь.

За три секунды и пол – жизни

По кадрам сможешь просмотреть:

Родиться за минуту трижды,

Со страха трижды умереть.

Когда тяжелый миг настанет,

Вы призовете в помощь мать:

И сердцем боль она притянет,

И может жизнь за вас отдать.

Покоя мамы не нарушил,

На помощь не призвал отца,

Он на врагов свой гнев обрушил:

«Исполню долг свой до конца!…»

Отбил атаку: немцы к яру

Сползли, притихли, залегли;

Дрожали руки, будто спьяна —

«Патроны, воин, береги!»

Прикрыл отряд для отступленья —

Момент хороший отойти:

Враги – подкралось вдруг сомненье, —

Проход за мной смогли б найти?!»

Бросался дуб в глаза обхватом,

Развесистый, красивый, статный;

И, «симбиозным» стал он братом,

С бойцом свершая подвиг ратный.

Заслон врагам стал, что заноза,

Терпенья кончился заряд,

Решили вынуть «без наркоза»,

Устроив минометный ад.

Земля вздымалась словно перья,

Когда подушки «перебьешь»,

А дерн, что рваная материя —

Заплат к прорехам не найдешь.

Смердяче-едкий запах тола

И скрип песчинок на зубах;

Затмило дымом вид простора

С ядреным матом на губах.

Осколок, «расписавший» тело,

Раскроив с галифе сапог,

С шипением вонзился в древо,

Но с древом сделать, то ж не смог.

Все виды с мыслями прервались,

Лишь в подсознанье: «Коля, жив??»

Зрачки открытые остались:

В зеркальном отраженьи – взрыв.

«Тайм-аут» взять в игре со смертью,

Собраться в мыслях, покурить,

А боль от раны воин стерпит —

Судьбу за спешность покорить.

А может вовсе так остаться —

Прожить минуту пострашней,

Чем с «жницей» костной «обвенчаться» —

Определись с сим, брат, спешней.

Солдату в коме мнятся корни,

Которыми он в землю врос,

А рядом с ним, такой же стройный,

Стоит могущий брат-колосс.

Свела их вместе здесь война,

А матушка-земля сроднила.

Коли б судьба была вольна,

Такой исход не допустила.

Чем колосс мог, тем и помог,

Прикрыв российского солдата.

Хоть крона в небо, но не Бог —

Мелка воронка, без наката.

«Пожил прилично – думал воин,

В свои – то девятнадцать лет?! —

Быть может, лучшего достоин,

Чего ж теперь о том жалеть.

Позором род свой не покрою.

Пускай простит старушка-мать,

Что непослушен был порою,…

По мне дам повод ей страдать…»

Как поступить мог комсомолец?

Приказы нужно выполнять:

На фронт ушел, как доброволец

И злость к фашистам не отнять.

Пошевелил ногой. От боли,

Он, стиснув зубы, застонал;

Собрав в «охапку» силу воли,

Прочь мысли скорбные прогнал.

Рванул с одежды мокрый кант,

Сестре, припомнил, вязал бант;

Что было сил, бедро стянул,

Что нет детей, слегка взгрустнул.

Какой, боец, теперь расклад:

Отрыл гранаты, словно клад;

Патронов в диске – «с гулькин нос»,

Для штык-ножа особый спрос.

Подняться если б во весь рост —

Сигнал к атаке очень прост:

Увидев за собой цепь роты,

«Ура!», направив «перст» на доты.

Еще б сколь наших полегло

(Немного с сердца отлегло),

Не будь прикрытия, тем паче.

На миг представил – мама плачет.

Когда б все слезы матерей

Собрать в едино, скорбь людей

Служила б берегом реки:

Потоком бурным потекли

На вражьи танки и пехоту,

И не одну спасли бы роту,

Смывая нечисть на пути —

Сыны могли с войны прийти.

Предсмертной не писал записки,

Пополнить неизвестных списки

Наш воин мог, но не о том,

Сейчас он думал о святом.

Свой долг исполнить до конца —

Уже замкнулась брешь кольца…

С поднятой гордо головой:

«… черный ворон, я не твой!…»

Врагов кураж сей не устроил.

Когда «блицкрига» планы строил,

Нюансов сих не знал «пророк» —

Моральный дух не так высок.

Их злость кипела через край.

Здесь до войны был чисто рай:

Степная речка с бурным нравом,

С высотами на бреге правом;

Трудом, где мирным люди жили

Всех наций, меж собой дружили;

Для колонистов-немцев – Haus,

Советских Menschen, Kinder, Frau.

Австриец жил, а рядом перс —

mit Namen звали, в шутку – Herr- (ц).

В коммунах труд не из-под пряжек:

Где нужно – дизель, двор упряжек.

Не каждый слыл, как коммунист:

Средь них водитель, тракторист,

Всех лучший в крае мукомол;

Кто молод был – шел в комсомол.

Их ждал далекий Казахстан.

Всех местных Неrr- (ы) звали – «пан»,

Призыв к военным: «Иван», «русс» —

Сдавался им лишь жалкий трус.

Но чаще, знаем мы когда,

Без их желанья, внутрь «котла»

Бросали тысячи солдат:

Попали в плен, взамен – штрафбат.

Боец, под страшный минный вой,

Хотел лишь «дружбы» с головой,

Мгновенно принять, чтоб решенье —

В своей судьбе шаг завершенья.

Да, предстоял последний бой —

С фашистами, чуть-чуть с собой,

Сказать вернее, с непривычным —

О смерти чувством, столь обычным.

Быстрее пули летит мысль,

Найти, пытаясь жизни смысл:

«Быть может, для того родился,

Чтобы досрочно с ней простился?…»

А, может быть, поступок твой —

Бессмертный подвиг боевой,

В бойцах поднимет дух и веру —

«Так нужно бить их!», – для примеру.

И в свой последний, смертный час,

Боец, десятки жизней спас,

Огонь весь, приняв на себя,

На нет успех врага сведя.

Подняться снайпер не позволит:

То в каску, пуля, скользя «звонит»,

То в фляжке «тушит» свой полет,

А, третья, клинит пулемет.

Хоть тяжело – близка развязка:

Гранаты вместе, проще – связка.

Пришел черёд подбить итог —

Воспользоваться если б смог…

Так нужно фрицев раздраконить,

Когда «увязнут», взять припомнить,

Кто «бык» в корриде?! «Матадор»

Вонзит клинок во вражий тор.

Сердечный бой в груди солдата

Так призывал, как звон набата,

Когда, с рывком, чека запала,

Удерживать боёк до сих устала.

С ударом в капсюль, начался отсчет

К финалу жизни, где бессмертья счет

Здесь приняв эстафету, на десятки лет,

До памяти народной затеряет след.

Не мог дуб видеть скорбь картины,

Лишь ощутил тот взрыв – не мины:

Дрожь осознанья от корней к ветвям;

Как будто буря супротив ветрам,

Создала волны на пути врагам,

Убрала почву из-под них; ногам

Нет больше места на святой земле —

Увлек их воин в «странствие» во тьме.

Запомнит древо те слова навек,

Что на устах нёс в вечность человек:

«За Родину!». Им, русских не понять —

Не мог он жизнь на Родину менять.

Не должен в злобе надругаться враг,

Тот, кто дрожит, осунувшись в овраг,

Над телом русского отважного бойца —

На «шкуре» ощутив преддверие конца.

Что мог гигант, в бою – «товарищ»,

Повидавший с лихвой огня пожарищ,

Но, выстояв, как меньший «кровный» брат,

В строю едином – древо и солдат?

Тряхнул он кроною и, от излома, ветвь,

Спустилась плавно, словно в шахту клеть,

Прикрыв, что саваном пристанище солдата,

Обняв корнями названного брата.

Года залечат всё: уменьшится воронка,

Всё зарастет травой и рытвины пригорка;

На кручах брега среди ивушек дубы —

Границам русла – пограничные столбы,

Хранят истории затёртые следы.

Бездушье до поры, усилив боль беды,

Заставит кровоточить, в ранах, память

И имя – «Неизвестный» в бронзе славить.