Читать книгу Нежелание славы - Александр Карпович Ливанов - Страница 10

Мы сидели на балконе, на одном из этажей шестнадцатиэтажки с поэтом З. Мягкая прохлада после знойного дня была приятна и даже упоительна. Внизу бесшумно проносились разноцветные автомобили. Жена З. была на даче, поэт был один дома, уговаривал меня брать к чаю печенье и варенье, чувствовать себя запросто, потому, что он не умеет принимать гостей, все это обычно за него делает жена. Я, как водится, просил его не беспокоиться, что все это пустяки, все хорошо – ведь и вправду не ради чая, варенья-печенья пришел я к нему в гости. Надо было подумать об одном альманахе, составителем которого был З. Он был рассеян, видать, попал я к человеку, когда у того на душе было желание вспоминать, исповедоваться. А, может, ему просто неприятна была мысль про альманах, предстояло рыться в старом хламе, в пыльных книгах, читать-перечитывать, причем, не ради удовольствия: «для дела»… А умеют ли поэты делать что-то «для дела», по обязанности?.. Им подай это – «вдохновение»!..

Но кто кроме З. сумеет составить такой альманах! В издательстве мне дали понять, что З. теперь в этих скудных «составительских» рублях не нуждается, на этот раз – он нужен издательству, а не наоборот, что он уже стар, часто болеет… Одним словом, мне надо будет «поухаживать» за старым поэтом…

А я чувствовал, что вовсе не умею я «ухаживать» – З. каждый раз уводил разговор от альманаха. Он все ударялся в воспоминания, едва заглянув в план-проспект, где были фамилии поэтов, но не было еще рядом с фамилиями нужных стихов… Я просто не понимал тогда, что З. «отвлекаясь» и предаваясь «воспоминаниями» уже «переписывал» будущий альманах!.. Но слава богу, я чувствовал себя несвободно перед известным поэтом, не умел, или не хватало все решимости – повернуть его «на дело»…

– Вот К… У него есть несколько дивных стихотворений о любви!.. Да, да – несколько! Вы думаете – мало? Что из того, что тома издавал. Пусть! Так и надо… Но ради трех-четырех стихотворений, которые живут после поэта – стоило ему родиться, жить и писать… Обязательно их разыщу! Мне бы умереть с таким убеждением – умер бы спокойно. Да разве в этой суете нашей что-нибудь поймешь окончательно?.. Тем более в наше – коллективистское – время. Целые обоймы поэтов – точно стреляные холостые патроны… А вот К. – я знал хорошо! В начале тридцатых пришел к нему в редакцию. Он приходил раз в неделю на полдня. Надо же как-то подкормить старого поэта. Чтоб с голоду не помер. А там семья – жена, теща, дети. Как-то вокруг поэта всегда собираются, чтоб кормиться. Еще от Пушкина! Или еще раньше. К тому же К. знавал Блока, Белого, Брюсова… Знавал? На равной ноге! Спорил с ними! Кто тогда мог знать – кто будет кто?.. Когда-то был читатель-друг, теперь просто – «массовый читатель»! Когда-то был издатель-друг – теперь: государственное издательство. Вот, скажем, вы? Служащий вы, государственный служащий! Ничем не жертвуя: ни злобы, ни любви… Ведь так? Ничего на себя не возьмете! И начальство в издательстве вам не позволит… Всех вас надежно кормит, поит, одевает строка поэта. При этом вы еще норовите строчку эту, кормилицу свою, укусить за грудь! Превратить в лозунг!.. Напляшетесь на нашем брате – пока напечатаете! Вы великое снисхождение делаете поэту! И все вы вроде не уверены – нужна ли кому-то эта… поэзия…

Я тогда молоденький был. Кропал стишата – звонкие, шумные, наивные… Тогда такие стихи требовались… К. перечитывает мою стихозу – «Баллада о шагающем кране». Можете себе представить, что это была за поэзия!

– Все верно, – говорит К. – А скука! На этом кране – надо работать. А воспевать его – пόшло! Можно напечатать, но кого это порадует?.. Будет ваша первая публикация. Сверху – ваша фамилия. Лестно, конечно. Можно будет девушкам показывать. Радость, восторг первой публикации…. А потом долгие годы стыда. Мол, с чего начали… Это вроде та первая женщина – и в годах, и циничная, и вообще – не любовь, одна бездуховная пакость… А ведь будете ее всю жизнь вспоминать со стыдом, с отвращением… Но и то сказать, у кого эта «первая» бывает другой? Добро, зло, бог-совесть…

Я слушаю рассуждения К. – и трепещу. Как бы и вправду не передумал, не напечатал! И зачем, зачем он перечитывает стихи мои? Сколько можно… Еще чего-то найдет – уже третий раз дорабатываю. Чего доброго, опять подчеркнет негодную строку. «Кран шагнул через него»? Через кого? Ах, выше – «этаж»… Но получается – не вверх перешагнул, через стену, как конь берет барьер… Эх, ладно! Напечатаем. Так сказать, «трудовая тема». Счастливы были Пушкин и Лермонтов, Тютчев и Блок – не знали эту тему… Вообще шли не «от темы»… «Внушали сердцу гимн простой». Кто «внушали», молодой человек? Знать надо классику. Выше строкой сказано: «Любовь и тайная свобода»! Во-от! Кто дает «темы»! Пока не вернемся к этому истоку – не будет поэзии! Так… Деревообделочная промышленность…

– И что же? Напечатал? – То есть, ваш кран? – спросил я из одной вежливости. Я был очень недоволен собой. Расслабился. Слушаю россказни. Так и не сумею «организовать автора»… Что поделать! Поэт… Хлебну с ним я горюшка – пока буду делать этот альманах… И сделаю ли?

– В том-то и дело – напечатал! И все было точно – как предсказал К. Сперва радость первой публикации! Грудь распирало от гордости. И правда – девушкам показывал, друзьям… Те еще меньше меня понимают. «Да-а?.. Надо же! Поэт!». Как стихи так уж и – «поэт»… А потом стыд и стыд. А не выбросил – укоризну мою!.. Вот я и думаю. Давайте каждого автора так и представим: первым и последним стихотворением! Вроде под портретом: рождение – черточка – смерть… Пусть читатели сами измерят эстетическую – духовную – протяженность между этими двумя стихотворениями! Может у иного на бессмертие растянется? Поэт не только стихи, дарование и труд – еще и культура!

– Надо будет посоветоваться…

– Начинается!.. Кто делает книгу? Автор, вот кто! В данном случае – я: поэт З… У меня имя – я и отвечаю за себя… А ваше руководство хочет именно… безответственности! И пойдут друг другу писать: «В. мнение»! Будут гонять зайца – пока не сиганет в чужой лес, или вовсе не сдохнет! В общем – буду делать! Вы займитесь портретами! Придется в «Ленинке» порыться!

«Вот так печенье-варенье», – подумал я. Все же дошло до меня, что «автор организован». Пусть не я его «организовал» – да чего там – это он меня организовал!.. Будет, будет альманах! А еще говорят – поэты не от мира сего!..

– Итак, замысел альманаха, принцип книги – найден! Первое и последнее стихотворение! Объективно! А то обязательно – лучшее, глядишь – либо хрестоматийно приевшееся, либо на свой вкус, который и бывает прислеповат… Скажем, как предстанет так Пушкин? Первое – что? Не знаете? Скажем, «К Наталье», тринадцатый год, хотя до этого есть кое-что, и на французском. Последнее? Скажете, конечно «Памятник» – по-школьному? А почему бы не «Отцы пустынники и жены непорочны»? Или «Когда за городом, задумчив, я брожу». Или «От меня вечор Леила»…

В сущности, З. уже работал, творил. Нет, такому редактор не нужен! Кем я буду при книге? Толкачом? Секретарем? Диспетчером? Делопроизводителем?.. Пусть, согласен – лишь бы родилась книга!