Читать книгу Поиски в пути - Александр Койфман - Страница 4

Неизбежность
Часть I
Я
Глава 1

Оглавление

18.07.18. Лимере.


Так как я пишу в основном о себе, то, наверное, нужно представиться. Мне сорок пять лет, вдова уже девять лет. Неяркая шатенка, никогда не пыталась перекраситься в блондинку или брюнетку. Чуть выше среднего роста. Да, забыла – шестьдесят два килограмма. Все мои попытки вернуться к прежним, естественным шестидесяти килограммам пока безуспешны, к сожалению.

Я записи начала делать в двухтысячном, когда уехала от Франсуа. Было плохое настроение, тяжело переживала неустроенность жизни в Израиле. Ведь дура была, не желала ничего принимать от Франсуа, хотя он искренне хотел помочь мне. Почему-то считал себя виноватым, хотя винить во всем надо было меня, надеялся, что вернусь к нему. Тогда, в двухтысячном, хотела самостоятельно пробиться в жизни, хотя и не представляла, что и как для этого нужно делать. Первый год был кошмарный. В Израиле одновременно оказались десятки тысяч таких, как я: из больших городов, с высшим или неоконченным высшим образованием, из хороших семей, с большими претензиями к жизни, так как мнили себя особенными. Но реально мы не обладали востребованными в Израиле профессиями: филологи без знания иврита, искусствоведы, музыканты. Тогда даже инженеры не могли найти работу по специальности. Что уж говорить о таких, как я. Девушки и женщины из маленьких городков Украины и Белоруссии легче адаптировались – сразу искали места продавщиц, шли мыть полы, ухаживать за стариками.

Мне, репатриировавшейся из Франции, пришлось не сладко, ведь там я не работала ни дня. Муж – профессор Сорбонны из обеспеченной семьи – имел высокооплачиваемую работу, квартиру в Париже, дом и приносивший приличный доход виноградник на Луаре. Он не хотел, чтобы я работала, а мне это казалось естественным.

Открыла первую страницу дневника – какие-то банальности, жалобы на соседей марокканцев, подсчеты денег. Полистала дальше – ведь самой понятно, что ищу. Вот оно…


25.07.08, пятница. Тель-Авив.

Смешное приключение. Валяли вечером на пляже дурака с Аней, познакомились с двумя молоденькими солдатиками. От скуки что ли? Нужно быть серьезнее.


18.07.18. Лимере.

И все. Так мало о том, что позднее изменило всю мою жизнь. Заложила в тетрадь карандаш, отложила ее, сижу, вспоминаю.

Долго из своего ателье уговаривала по телефону Аню поехать вечером на пляж. А она уверяла, что хочет вечером что-нибудь посмотреть в окрестностях. Как будто есть еще что-то, что она не видела этим летом. Ведь провела в Израиле уже две недели. Уболтала, вечером заехала за ней к себе домой, заодно переоделась, добрались до пляжа, отошли в сторонку от большой семьи марокканцев, расположились, трепались о чем-то несущественном. Народ постепенно расходился, когда неподалеку бросили свои мешки два солдатика. По-другому я и не могла их мысленно назвать, они были всего лишь лет на шесть-семь старше моего Пьера. Они сначала немного дурачились, возились на песке, потом начали тихо говорить о чем-то. До нас доносились обрывки их слов, но мы и не прислушивались, болтали о своем. Я в очередной раз стала укорять Аню, что ей пора найти настоящего мужика, выйти замуж. Она отбивалась, мол, где его найти, настоящего. Я говорила, что, если сидеть в своем Эдинбурге в бабском коллективе кафедры, а вечерами отсиживаться дома, ничего не найдешь. Тут она взвилась:

– А ты нашла кого-нибудь после твоего Франсуа?

– Сравнила… Я тебя старше на два года, побывала замужем. Сын есть, хоть и почти не вижу его. Все исполнила, с меня взятки гладки. Да и не всегда я одна, были у меня мужчины.

– Если ты про того бизнесмена, как его зовут… Йося? Да, Йося, так ничего же у тебя с ним не получилось. А зря, солидный мужичок, судя по твоим описаниям. Не смогла удержать?

– Неправда. Я сама с ним рассталась. Да, солидный, преуспевающий. Но до чего же скучный! Все про свои сделки долдонил. Да еще врал, что жена больная, что он с ней не живет. А пойти со мной куда-нибудь боялся. Пытался подарками отделаться. Как будто они мне нужны… Я его быстро раскусила, показала на дверь. Да я ж тебе писала…

– И все? Слабо, подружка. Так ты на старости лет тоже одна куковать будешь.

– Аня, некогда мне мужиками заниматься, в ателье дел невпроворот. Я же все эскизы рисую. Девочки только выкройки по ним делают и шьют. А если захочу – любого мужика захомутаю. Но зачем мне лишние заботы?

– Рисуешься? Любого мужика… Вон, смотри, видишь рядом эту парочку? Давай, познакомься… – И расхохоталась. Так громко, что солдатики оглянулись на нас.

Я тоже посмотрела на них. Без формы они стали похожи на вытянувшихся подростков. Хотя, может быть, я и не права – бицепсы у обоих в порядке.

– Ты что, в своем уме? Это же дети еще.

– Но ты же сказала, что любого мужика…

– Мужика, а не ребенка.

– Где ты видишь ребят? Скажи, что сдрейфила. Болтушка. Давай на бутылку настоящего шампанского поспорим, что не сможешь очаровать.

И опять рассмеялась. Солдатики снова посмотрели на нас, уже внимательнее. Я разозлилась, будет она еще надо мной смеяться.

– Захотела бы, познакомилась. Тоже мне – проблема. Очаровывать не собираюсь, а познакомиться – нет проблем. Хорошо, спорим на бутылку.

– Иди, знакомься!

Встала, независимо направилась к воде. Но чуть наискосок, чтобы видеть краем глаза, смотрят ли на меня солдатики. Смотрели. Зашла в воду, поплескалась, специально втянула живот, повернулась боком показать бюст, окунулась и поплыла, сильно расплескивая воду, вроде почти не умею плавать. Место это хорошо знаю, чуть дальше от берега имеются небольшие ямки. Подплыла к ним, сделала вид, что пытаюсь стать на дно и проваливаюсь. Выскочила на поверхность, замолотила руками по воде, погрузилась снова и вновь на поверхности имитирую неуверенность и страх. Громко ойкнула – кричать «помогите» не хочется, это уж слишком. Мельком взглянула на берег – вижу, что один из солдат бежит по воде – бросился спасать меня. Еще раз окунулась с головой. А он уже рядом, подхватывает меня, то есть схватил за волосы и тащит от ямки. Наверное, его так учили в армии спасать тонущих. Ладно, волосы у меня крепкие, выдержу. Но как только он «вытащил» меня из ямки, стала на ноги. Развернулась к нему, так что он отпустил мои волосы, гляжу на него испуганными глазами. Или мне так кажется, что умудрилась имитировать испуганные глаза. А он так участливо говорит:

– Не бойтесь, все уже в порядке.

Я только моргаю глазами, вроде не отошла еще. Потом вымолвила:

– Спасибо, я ужасно испугалась.

Ведь сразу поняла, что он русскоязычный, хотя он сказал на иврите. Из воды двинулись вместе. Но на берегу он отошел к привставшему с песка приятелю. Я тоже плюхнулась рядом с Аней. А она улыбается, большим пальцем показывает вниз – мол, проиграла, ничего не получилось… Я потихоньку показала ей кулак, встала, подошла к солдатикам:

– Еще раз спасибо за спасение.

Имитирую умильную улыбку. А тот, который меня «спасал», встал, озабоченно спрашивает:

– Можно будет узнать, как Вы себя чувствуете? Иногда последствия сказываются только в следующие дни.

Я не маленькая – рост метр шестьдесят девять. Но он выше меня на целую голову. Хорошо растут здесь мальчики на южных хлебах. Гляжу на его загорелый торс…

– Нет, нет. Все нормально. Незачем вам беспокоиться…

А Аня приподнялась, подсказывает:

– Лизу легко найти на Бограшева, в ателье, если будете волноваться.

Солдатик посмотрел на нее:

– Спасибо, найду.

Все, вроде, событие исчерпано. Возвратилась к Ане. Полежали еще немного, я заявила, что хочу ужинать, и мы ушли, не оглядываясь на солдат, которые тоже начали собираться. Ужинали у меня дома – Аня всегда останавливается у меня, когда приезжает в Израиль. Мы с ней подружились еще в университете, в Питере. Она была на курс младше, но ходила на тот же семинар по французской литературе, что и я. Мне отчим оплатил год учебы в Париже, там я и познакомилась с Франсуа. Иногда созванивались с Аней. А потом она выбралась в Англию, вернее в Шотландию, да так и застряла в Эдинбурге – преподает в колледже. Мы встретились вновь, когда я с Франсуа отдыхала в Шотландии. Пьеру тогда было три года, остался с няней в Париже. Переписывались, а когда я купила свое ателье и сняла приличную квартиру, она стала приезжать ко мне почти каждый год на недельку-две.


Следующие три записи не стала читать, не интересно, но четвертую прочитала два раза.


01.08.08, пятница. Тель-Авив.

Уже закрывала ателье, когда вошел солдат с вещевым мешком и автоматом. Или ружьем? Не разбираюсь. Посмотрела на него и чуть ли не расхохоталась. Лицо напряженное, хмурое, переминается с ног на ноги. Это же мой «спаситель»! Молчит.

– Здравствуйте, еще раз спасибо. Вы тогда не представились.

– Игорь. Игорь меня зовут.

– Здравствуйте, Игорь. Как Вы меня нашли? Да проходите, не стойте в дверях. Меня зовут Елизавета Дюкре.

Прошел и стоит.

– Положите ваш мешок и оружие. Никто их не возьмет, – указала на свободный стол.

Помялся, положил мешок не на стол, а рядом с ним. Оружие прислонил к нему. Потом пригласила к себе. Накормила. А утром отправила домой.


18.07.18. Лимере.

Слишком коротко тогда записала, очень сухо. А ведь было немного смешно и очень странно. Нет, не подумайте, ничего между нами не было и не могло быть. Но помню уж слишком детально. Возможно, потому, что позднее вспоминала все много раз. А разговор был простой:

– Вы только что с базы? Далеко она?

– Да, с базы. Она южнее Беер-Шевы. Я прошел по Бограшева, как сказала Ваша подруга. Увидел Вас в окне.

– Понятно. Вы, наверное, проголодались? Приглашаю Вас поужинать. Тут рядом нормальное кафе имеется.

– Да нет, я не голоден.

– Не верю, даже если обедали на базе, прошло много времени. Не возражайте, Вы же мой спаситель. Я не хочу быть неблагодарной.

А сама внутренне улыбаюсь, непонятно чему. И довольна, что зашла днем в соседний салон, привела голову в порядок.

– Я сейчас закрою все, мешок и оружие можете оставить здесь. Никто его не возьмет.

– Нет, оружие я не могу оставить.

Посмотрела на него. Может быть, ему некуда пойти, если он в ателье заявился с оружием и мешком.

– Игорь, вы в Тель-Авиве живете?

– Нет, в кибуце. Здесь слишком дорого.

Все понятно. Ехать неизвестно куда, потом не смог бы до вечера вернуться в Тель-Авив, а завтра шабат. Сама немного даже горда. Все-таки выиграю спор с Аней. А она-то мне звонила из Эдинбурга, смеялась, что с меня шампанское.

– Тогда пойдемте ко мне. Я тут недалеко живу. Найду, чем накормить.

Вижу, что он в растерянности. Наверное, сам не понимает, зачем меня искал. Нужно его успокоить.

– Заодно вещи ваши постираете у меня. Не беспокойтесь, у меня вы никому не помешаете.

Вижу, что он колеблется, нужно командовать:

– Все, забирайте ваши вещи, пойдемте.

По дороге зашла в магазинчик у моего дома. Знакомая продавщица приветливо сказала, на иврите, конечно, с марокканским акцентом:

– Племяш из армии пришел? Худенький, подкормить нужно.

Она же знает, что сын мой значительно младше. Я в ответ только улыбнулась – кто его знает, понял ли Игорь. По его лицу сейчас ничего не заметно. Возможно, еще не пришел в себя. Набрала, что нужно, ведь дома запасы не рассчитаны на мужчину.

Дома продолжила командовать:

– Ванна там, примите хотя бы душ, но сначала выньте все, что нужно стирать. Я положу в машину.

Испуганно взглянул на меня, хотел что-то сказать и промолчал. Начал вынимать из мешка одежду. А я ушла на кухню, чтобы дать ему прийти в себя. Не знаю, что он подумал, но молча принес мне все, что нужно постирать, и пошел в ванную. Заправила стиральную машину. Готовлю на кухне ужин, а сама не пойму, что же я делаю. Отправить его после ужина домой – нельзя, белье еще не скоро высохнет. Ждать, когда все просохнет – как он потом доберется домой. Оставить ночевать – невесть что подумает. Ладно, потом разберусь. Разобралась, после ужина отвела его во вторую спальню, постелила постель и тоном учительницы заявила:

– Отдохнете здесь. Компьютер в салоне, там же телевизор. Если что нужно, позовите – я у себя. Устала, посмотрю свой сериал.

Он так и не побеспокоил меня, смотрел фильм, ходил по салону. А потом я выключила свет и заснула.

Утром сложила аккуратно его вещички, покормила и отправила домой, в кибуц.

Следующая запись была через неделю, возможно, всю неделю не было ничего интересного. И опять касалась Игоря.


08.08.08, пятница. Тель-Авив.

День был тяжелый, много заказов. Да еще вызванный электрик приходил чинить мазган. К вечеру устала, но когда девочки стали уходить, задумалась. Не спешу закрывать ателье. Сама над собой посмеиваюсь: «Чего, дура, ждешь? Не придет мальчишка. Да и зачем он тебе нужен?» Совсем уж собралась уходить, когда дверь открылась, на пороге запыхавшийся Игорь, смотрит на меня, молчит.

– Отпустили? Голодный, небось?

Он молчит.

– Ладно, пойдем ко мне. Переоденешься и сходим поужинать.

Так вот, незаметно перешла на «ты». Дома переодела его, сходили поужинать и немного погуляли. На этот раз он меньше стеснялся, рассказал кое-что о себе. Вечером, перед сном, написала Ане, что бутылку все-таки выиграла я, а не она – с Игорем мы познакомились. На ее глупости реагировала резко.


18.07.18. Лимере.

И все. Больше ничего не записала. А было много разговоров. Но все по порядку.

Я как предчувствовала, за неделю собрала кое-что в ателье, что не пошло в дело, из мужской одежды. Наверное, ожидала, что Игорь явится. Я ведь поняла, не спрашивая у него, что он одинок в Израиле, хотя не знала тогда, как он репатриировался. Он немного сопротивлялся, говорил, что гражданская одежда у него в мешке, но я настояла на своем. Ужинали в кафе недалеко от моего дома. Потом повела его по Бен Егуда и Алленби до улицы Шенкин. На обратном пути зашли в кафешку на углу Алленби и Кинг Джордж. Выпили по кружке пива.

И почти всю дорогу Игорь рассказывал. Рассказывал о службе, о том, как и почему приехал из Омска в Израиль, о своих приятелях во взводе. Мне оставалось только слушать и временами выражать междометиями свое одобрение. Не знаю, была ли это реакция на «испуганное» молчание предыдущей встречи, или попытка рассказать о себе то, что не интересует приятелей во взводе, или просто желание выговориться. Я запомнила из всего этого только слова о его занятиях в Омске живописью. Сначала в кружке при Доме пионеров, потом в студии при заводе, на котором работала его мать.

Дома сразу указала ему на его спальню, ушла к себе. Вот тогда-то и написала Ане. Она сразу ответила:

– Ну и что, переспала с ним? Как он?

– Дура ты, Аня! О чем треплешься! Он же еще совсем молоденький. И спор был только на то, чтобы познакомиться.

– Молоденький… ну и что? Я же видела, он в полном порядке, здоровье из него так и прет. Не глупи. Не строй из себя «мамочку». Пользуйся случаем. Жизнь такая короткая, особенно у нас, женщин. Тебе ведь не восемнадцать.

– Прекрати, не хочу обсуждать.

И выключила компьютер. Выключила, погасила свет, а перед глазами Игорь, как он стоял передо мной на пляже.

Совсем неприличное видение. Рассердилась на себя, повернулась на другой бок, начала считать баранов, чтобы уснуть.


Вот и сейчас, когда держу в руках дневник, возник перед глазами Игорь, стоит, смотрит на меня, как тогда, на пляже. Наваждение, глупости. Хорошо хоть, что не постельная картинка. Ведь мне уже сорок пять. Другие в этом возрасте – бабушки, а мне такое перед глазами видится. Нет, теперь он совсем другой. Не знаю, лучше или нет, но другой: уверенный, знающий, что он хочет. А я, я знаю, что хочу? Ну, если исключить желание быть моложе хоть на десяток лет и килограмма на два-три легче. Но вернуться в 2009 год? Быть снова с Игорем, следить за его первыми шагами в живописи? Глупости. Прошлое не вернуть. И не нужно, нужно жить нынешней жизнью. Вот дождусь женитьбы Пьера, появятся у него дети, буду возиться с ними в доме на Луаре. Зря, что ли, вложила в свое время столько энергии и денег в его благоустройство?

Тогда, в декабре 2009 года, после неожиданной смерти Франсуа, меня вызвал во Францию его адвокат мэтр Вилар. Оказывается, Франсуа оставил своими наследниками Пьера и меня. Нет, какие-то деньги он оставил и родственникам первой жены – детей у них не было. Но квартиру в Париже он завещал мне, а пенсионные деньги, виноградник с небольшим винным производством и домом в Лимере – нам с четырнадцатилетним Пьером в равных долях, оставив меня его опекуном. Были еще и ценные бумаги, часть из них пришлось продать, чтобы выплатить налоги, но остаток должен был приносить мне не менее пятнадцати тысяч евро в год. Да виноградник приносил нам тысяч семьдесят. Родственники первой жены не опротестовывали завещание, поэтому к середине 2010 года я превратилась в состоятельную вдову.

Франсуа… Не ожидала от него такого поступка, знала, что он долго надеялся на мое возвращение, но я же никак не подавала повода для такой надежды. Сразу же отказалась от его помощи, когда репатриировалась в Израиль. Но мэтр Вилар не был удивлен. По его пониманию, мы оставались мужем и женой, месье и мадам Дюкре, так как я не предприняла никаких шагов к разводу, а Франсуа, как все католики, был категорически против развода. И мне, как жене, полагалась серьезная часть его имущества. В отличие от двухтысячного года, не отказалась от денег Франсуа. Но сразу появились две проблемы. Где жить, в Израиле или во Франции. И что теперь будет с моими отношениями с Игорем, как он воспримет эти изменения.


Разве это проблемы были? Проблема сейчас. Проблема – построить жизнь без Игоря. Отложила дневник, ушла в спальню. Завтра будет день, завтра, возможно, буду на все смотреть по-другому.

Поиски в пути

Подняться наверх