Читать книгу Гроза Византии (сборник) - Александр Красницкий - Страница 18

Они быстро догнали носилки. Марциан оказался прав: в них, действительно, была Зоя. Василий узнал ее с первого взгляда. Это была уже не первой молодости, но замечательно сохранившаяся матрона. Тип ее был не южный. Марциан уже сказал, что Зоя была славянка по происхождению. Черты ее лица были несколько крупны, но очень гармоничны. Фигура ее была статная, мощная. Одевалась она со всей возможной по тому времени роскошью.

На поклоны Марциана и Василия она ответила легким наклоном головы, при этом взгляд ее, скользнув по первому, несколько дольше задержался на македонянине.

– Великолепная Зоя, – вскричал Марциан, – сегодня для нас обоих счастливый, как никогда в жизни, день!

– Почему? – лениво спросила матрона.

– Ты спрашиваешь?

– Откуда же я могу знать, что сделало вас счастливыми!

– А эта встреча? Разве могли мы, смели ли даже думать, что, появившись в такое глухое время, мы здесь встретим нашу великолепную, нашу несравненную Зою? О, я уверен, что даже древний Пизистрат – в зените своего счастья.

– Льстец! – перебила его, улыбаясь, матрона. – Перестань. Твой язык в разладе с твоей головой. Бери пример со своего товарища, он молчит в то время, когда ты сыплешь словами.

– Каждый выражает восторг по-своему. Я уверен, что у этого почтенного македонянина от восхищения прилип язык к гортани.

Зоя засмеялась.

– Он правду говорит, Василий? – обратилась она к угрюмо молчавшему македонянину.

– Он прав, великолепная, – серьезно отвечал тот, – но на моей угрюмой скалистой родине и в самом деле не привыкли выражать волнующие душу чувства словами… Для этого необходимы дела.

– Я понимаю тебя, Василий. Но вы не сказали, куда идете?

– Он идет со мной, – отвечал Марциан, кивая на македонянина, – а я иду сообщить поскорее моим Зеленым радостную весть: скоро ристалище.

– Вот как! В самом деле, прекрасная весть. Откуда ты знаешь это?

– От него!

Василий во время этого разговора отошел несколько поодаль и стоял с смиренным видом, потупив в землю глаза. Он скорее почувствовал, чем увидел, обращенный к нему полный удивления взгляд Зои. Матрона, очевидно, не была осведомлена еще о происшествиях дня. Марциан сделал ей едва заметный знак, из которого она поняла, что в императорских покоях случилось нечто такое, что в самом недалеком будущем обещает Византии нового временщика.

– А Вардас? – чуть не шепотом спросила она Марциана.

Тот пожал плечами:

– Что же – Вардас? Он стар и надоел, вместе со своим Фотием, Порфирогенету.

– Кто же за него при дворе?

– Ингерина.

– Вот как! Я и не знала… сожалею!

– Я поправил эту беду, великолепная.

– Как?

– Передав ему от тебя поклон и сообщив, что ты близка с Ингериной.

– Благодарю!

– За что? Мы должны помогать друг другу.

– С каких это пор? – оправившись от удивления окончательно, насмешливо спросила Зоя. – Разве ты меняешь свой цвет?

– Нет! Я был и буду Зеленым.

– А я была и буду Голубой!

– Ну, это для ипподрома!

– Что в ипподроме, то и в жизни… А он за кого?

– Не знаю пока! Он скрытен и скуп, но, может быть, последнее – от бедности.

– Теперь его кошелек скоро будет битком набит золотыми солидами. Однако мы долго оставляем его одного. Подойди же сюда, благородный Василий!

Василий, слух которого был с малых лет изощрен до тонкости, слышал весь этот разговор, как ни тихо вели его собеседники. В душе он очень был рад ему. Хитрый и сообразительный македонянин прекрасно понимал, что все эти таинственные переговоры и сообщения знаменуют собой его несомненный успех. Как крысы покидают корабль пред его близким крушением, так точно они стадами являются на судно, снаряжаемое в далекий путь, ибо ожидают, что на этом корабле собрана будет масса всевозможных запасов, которыми можно вдоволь поживиться. Точно так же и в роскошной Византии ее пышные царедворцы всегда покидали того, на кого падала хотя бы тень немилости императора, и тут же начинали курить фимиам всякому, сумевшему привлечь к себе внимание правителя. Македонянин был простого происхождения. Детство, юность, молодость он провел на приволье своей родины. Только двадцати пяти лет от роду появился он в этом великолепном городе. Поэтому он не совсем еще был опошлен придворной жизнью, хотя природный ум ясно рисовал ему общую картину положения дел. Василий прекрасно знал цену этим заискиваниям, а потому и не особенно льстился на них.

Но внимание Зои было ему дорого.

Эта матрона очень близка ко двору. Марциан только что сказал, что она приближена к Ингерине. Если это так, то через нее Василий мог знать все о дорогой ему женщине, которой он пожертвовал ради удовлетворения своего честолюбия. Может быть, он даже сможет хоть изредка видеться с ней. После это устроится само собой, если ему только удастся создать себе прочное положение около порфирогенета, но пока не мешает запастись расположением этой Зои.

Кто была Зоя? Марциан сказал, что славянка. Да это было и видно при одном только взгляде на нее. В Византии говорили, что она сперва была рабой и куплена уже умершим теперь патрицием Романом на рынке невольников. Роман был стар, развратен, пресыщен жизнью, но Зоя так умело повела с ним себя, что успела окончательно овладеть стариком. Ради нее Роман позабыл все на свете. Он был увлечен молоденькой славянкой настолько, что решил даже жениться на ней и сделать ее полной госпожой в своем доме. Однако он скоро умер, оставив Зою своей наследницей. Та недолго горевала о старике и вышла замуж за фаворита императрицы Феодоры, вдовы покойного Феофана и матери уже царствовавшего тогда малютки Михаила Порфирогенета. Благодаря этому она попала ко двору и держала себя так удачно, что, когда возмужавший Михаил заключил в монастырь свою энергичную мать, она сумела остаться на высоте, а не пала вместе с Феодорой. С тех пор она постоянно была при дворе, хотя и второй ее муж скоро умер. Злые языки Византии поговаривали, что всем своим положением она, безусловно, обязана Вардасу, дяде Михаила Порфирогенета, ставшему еще при жизни второго мужа Зои ее неизменным покровителем. Теперь Вардас был болен. Зоя знала, что, если он умрет, порушится и ее могущество. Она не показывала виду, но в душе сильно беспокоилась за свое будущее. Вот почему она и обратила внимание на македонянина, предчувствуя в нем так же, как и Марциан, новое яркое светило византийского двора.

– Я вижу, ты очень скромен, – заговорила она, – неужели все мужи твоей родины похожи на тебя?

– Не знаю, что и сказать тебе, великолепная? – ответил, подходя, Василий. – Действительно, у нас в Македонии говорят, что скромность – лучшее украшение мужей.

Зоя улыбнулась.

– Что хорошо в Македонии, то никуда не годится в Константинополе. Но вот что, хотя Марциан и сказал мне, что оба вы идете сообщить вашим друзьям радостную весть о начале ристалищ, я вижу – вы все-таки не особенно спешите. Если это так, пойдемте со мной, я отправляюсь к Склирене и тебе, Василий, советую заслужить ее расположение… Идем!

– К венероподобной Склирене! – вскричал Марциан. – О, если бы там меня ждала сама смерть, я готов был бы и с нею встретиться в покоях Склирены.

– Прекрасно! Ты согласен, а ты, Василий?

– Я тоже готов последовать за тобой, несравненная.

– Тогда идем, Склирена заждалась меня.

– Она утешилась? – спросил Марциан. – Радостью или горем блещут ее чудные очи?

– Разве может утешиться женщина в положении Склирены? Я не узнаю тебя, Марциан!

– Прости, несравненная! Но женское горе – что весенняя гроза. Соберутся тучи, прогремит гром, сверкнет молния, а затем снова все ясно и светло, снова светит радостное солнце. Но что там за шум?

Действительно, из одного из переулков доносились бряцание оружия, громкие голоса, хохот и отчаянные крики о помощи.

Крики эти были как громки, что Зоя испугалась.

Однако опасности не было. Из-за поворота дома показалась толпа вооруженных солдат. Среди них виден был связанный крепко-накрепко веревками какой-то человек, для которого императорские гвардейцы не жалели пинков и самых отборных ругательств.

Несколько в стороне от солдат, сбоку, шел человек в богатой одежде таких же цветов, какие были и на Марциане. Двое ближних к нему солдат скорее тащили, чем вели молоденькую девушку.

– Ого, – воскликнул Марциан, увидав эту группу, – мы принесем несравненной Склирене приятную весть, ведь это – ее варяг! Молодец Никифор!

Действительно, императорские гвардейцы вели Изока. Девушка же была – Ириной, внучкой старого Луки.