Читать книгу Башни в огне - Александр Накул - Страница 17

Лес закончился, Каллиопа почувствовала облегчение. Ей было не по себе после полузаросшей лесной дороги. Когда Калимена будет покорена, надо будет хорошенько его прорубить, чтобы не нависал.

Новая столица царских скифов стояла на открытом месте, в ложбине, окружённой холмами. Поросшие травой известняковые холмы были похожи на черепа, вросшие в землю и почти целиком покрытые мхом.

Стена с башнями, построенная ещё во времена отца нынешнего царя, неуловимо напоминала калименскую. Сейчас, после путешествия, она понимала, насколько похоже строили гераклейские зодчие.

Но стена огородила слишком немного. Похожая на бурый камень, крепость лежала посередине ложбины – а вокруг неё раскинулось пёстрое море шатров и кибиток. Вся степная мощь собралась сегодня к Новой Столице и очень хорошо видно, что она никак бы не поместилась за тесными стенами.

Степь почуяла добычу и забыла старые распри.

Каллиопа поняла, что Палак был уверен в ответе заранее. Калименцы не отступят, у них сердца твёрже камней, из которых собрана городская стена.

Скоро выступаем. Такая армия не может стоять долго, особенно возле столицы. Лошади съедят всё и потравят траву, вонять ещё сто лет будет. Не просто так великие цари древности, вроде Атея, даже не стоили столицы, чтобы не привязываться к одному месту, а сбор объявляли прямо на границе владений врага.

Она ехала через импровизированный лагерь, мимо пёстрых палаток. Пахло конского потом и навозом – но этот аромат веселил. Всяко лучше, чем городские помои и тухлая рыба.

Вот и ворота, они распахнуты. Царю нечего скрывать от союзников. Если будет осада, их, конечно, закроют.ы

Двухэтажные дома, как в Ольвии, но опрятней. Агора вымощена светлым камнем, а ней – конная статуя Скилура. А вот и дворец, похожий на большое загородное имение богатого гераклейца.

Скифы не гонятся за роскошью. Их и так уважают.

Царь был во внутреннем дворике. Он выслушивал донесение кого-то высокого и бородатого, в высокой шерстяной шапки. Каллиопа не знала этого посланника, но судя по виду, это был человек важный.

Здесь же были и боевые зеркала. Огромные, почти в рост человека, они были замотаны в мешковину. Зеркала поставили прямо во дворике, чтобы не утомляться насчёт охраны.

Закончив с посланником, Палак повернул к ней ещё молодое лицо, отороченное рыжей бородой.

– Отказались,– только и сказала Каллиопа.

Палак не сказал ни слова, только положил ей руку на плечо. Это означало, что она может отдохнуть.

На следующее утро войско выступило. Фыркали лошади, позвякивала упряжь, и блестело солнце на шлемах.

Здесь были все возраста. Пока безбородые или с первым пушком подростки так и сверкали восторженными глазами. Молодые выглядели спокойно и сосредоточенно, уже представляя трофейные сокровища. Пожилые степенно посматривали на соратникам. Им нравилось, что всё идёт как положено.

Каллиопа пристроилась ко второй колонне, где на специальных телегах везли зеркала. Лучи солнца пробирались сквозь дырки в мешковине и рассыпались радужными искрами.

Войско утомительно медленно двигалось по тесной дороге. На Каллиопа уже знала эти места и с удовольствием отмечала знакомые ориентиры.

Если дорогу и пытались перекрыть, первая колонна легко с этим справилась.Почти без заминок войско преодолело лес и развернулось в четыре лагеря на земле пригородных поместий.

Да, это не юные тавры из отряда Лика-оборотня. Этих скифов горожане прогонять не решились. Вокруг лагерей вообще не было ни души. Только дозорные смотрели с городских башен.

Каллопа разыскала царскую палатку. Палак сидел рядом с Гиппасом, и внимательно слушал его разъяснения.

Заморский маг, без парадных облачений совсем не впечатлял – он был низенький, с чернявой бородёнкой. Бородёнка откровенно не желала расти как положено.

– Зачем ты пришла, Каллиопа?– спросил Палак.

– Я хотела спросить, – нужно ли отвести им ультиматум?

– Не нужно. Они его не заслужили.

И снова склонился над свитком.

Каллиопа отправилась посмотреть, как устанавливают зеркала. Без мешковины они казались совсем обычными. И телеги, и верёвки, и даже скифы, которые поднимали огромные зеркальные щиты, были настолько обычными, словно со славных времён объединителя Атея прошёл всего лишь день.

Но щиты были по-прежнему накрыты мешковиной. Скифы расставляли палатки и подыскивали выпасы для бесчисленных коней, как если бы готовились к долгой осаде. Хотя на самом деле все просто дожидались пустых телег. На них, когда город падёт, будут увозить богатую добычу.

Воины в остроконечных шапках были повсюду. И в лесу, и среди шатров, и на полях, где дозревал брошеный урожай. Горожане попрятались за стены и теперь весь простор принадлежал степнякам.

Сколько же тысяч здесь собралось? Три? Пять? Пятнадцать?

Когда прошёл слух о войне с Херсонесом, вся степь пришла в движение. Херсонес – могучий город с древними стенами, у него есть несколько колоний и много союзников, даже по ту сторону моря. Достаточно одного постановления городского совета – и вся Таврия, Киммерия и прилегающие земли останутся без железной руды, оливкового масла и тысячи прочих товаров, что доставляют по солёной воде.

Объявление войны могло значить только одно – у Палака есть идея, как справиться с заносчивыми горожанами.

Новость о щедрой войне, что затмит походы Атея и Мадия, разбегались, как степной пожар. Через перешеек скакали послы от народов, которых уже давно считали легендарными. Авхаты и паралаты, борусы и меланхлены в коротких чёрных плащах – все восхищались мужеством Палака и были готовы прислать лучших воинов – при условии, что война закончится не раньше зимы и принесёт богатую добычу. Теперь у Палака было, из кого отбирать самых лучших воинов.

Тем временем телеги подходили и подходили. Каллиопу оттеснили в сторону, к полю спелой пшеницы возле брошенной загородной виллы. Несколько пожилых бородачей в пыльных после дороги шапках уже работали странными кремневыми серпами. У этих сегодня пусть небольшой, но трофей уже есть.

Трубят в рог. Медленный, тягучий, как нить, что тянется из кузнечного тигля, гул поплыл над холмами и островерхими шапками.

В лагере всё затихло. Даже собаки смотрели, не отрываясь, на городские стены. Они по-прежнему казались неприступными.

Неужели на штурм? Видимо, да. А как же телеги? Наверное, решили не ждать. Телеги пусть добираются, как смогут. А вот солнце упускать нельзя. Если ждать до вечера – оно может опуститься слишком низко и света не хватит. Конечно, холмов на западе нет, только открытое море. Но лучше не рисковать. Придётся ждать целую ночь, жечь костры, следить, чтобы горожане чего-нибудь не придумали.

Скифы начали строиться. Атаковать, если придётся, будут в конном строю. В пехоте пока нет нужды, лишь небольшая часть войска покинула лагерь

В центре – сверкают позолоченные доспехи царской гвадрии. На левом и правом флангах, выдвинутых вперёд, чтобы получился полумесяц – лучники с огромными, самыми лучшими луками.

Если горожане рискнут ударить, их ждёт тяжёлый бой. Конницы у геркалейцев нет, а лучники смогут работать только со стен. У них просто не будет времени, чтобы выйти на позицию.

Гиппас словно и не заметил этих приготовлений. Он шагал в сторону поднятых зеркал, с посохом, мрачный и сосредоточенный, словно жрец-энарей перед гаданием о здоровье вождя. Шесть учеников в белых одеждах и с кое-как постриженными рыжими бородами следовали за ним. Все шестеро были скифы.

Стало попросторней и Каллиопа отправилась обратно, на холм, где веток трепал привязанный к копью флажок, что обозначал царский шатёр. Даже ей, бывшей горожанке, было боязно подходить к зловещим зеркалам. Она успокаивала себя мыслью, что царь выбрал себе лучшее место – и безопасное, и удобное, чтобы смотреть.

Там, в городе, тоже поняли, что сейчас будет. И судорожно готовились к тому, чему невозможно быть до конца готовым.

Стены по-прежнему казались неприступными. Древние камни мрачно взирали на хрупкие шатры и палатки. Город выглядел покинутым, но все понимали – он просто затаился.

Между зубцами стены притаились лучники. И зыбкий дымок дрожал на фоне высокого полуденного неба. Это кипятили смолу и готовили жидкий огонь, не подозревая, как мало они пригодятся.

Падение Ольвии ничему не научило гордых гераклейцев. Её стены ещё выше, и такие толстые, что может проехать телега, в которую запряжены два вола. Но и это не помогло…

Солнце ещё не успеет коснуться морской глади, когда Счастливая Гавань станет скифским владением.

Сегодня боги будут на стороне скифов. Каллиопа не очень доверяла богам, потому что они так мало сделали для её освобождения, – но не следует спорить с установлениями небожителей. Палак не нарушил обычай войны. И Херсонесу, и его колониям война объявлена сразу после обидной битвы в Крабовой бухте. В ту ночь какие-то горные ликантропы вроде той вшивой шайки, с которой она беседовала на холме, хитростью разгромили отряд Мадия. А потом Херсонес объявил, что берёт их под покровительство. Такую наглость терпеть было невозможно и Палак решил, что будет проще покарать гордый город, чем отлавливать по горам одичавших волков.

Скифский царь дал городу шанс. Он посылал её, Каллиопу, и посланница в самых вежливых выражениях предложила горожанам сдаться. Но они отвергли царскую милость. А ведь именно она – их последний шанс на спасение.

Теперь у них нет шансов. Подмога из Херсонеса не успеет, даже если отправится прямо сейчас.

В глазах зарябило. Это служители стаскивали мешковину с боевых зеркал.

Одного взгляда – а больше и не выдержишь – было достаточно, чтобы дошло: это не просто полированная бронза, какую встретишь в гиникее богатых куртизанок. Гиппас сделал с зеркалами что-то странное, так, что теперь они отражали свет двумя слоями, словно горный хрусталь. Предоставленные сами себе, они разбрызгивали радужные искры.

Гиппас командовал, сверяясь с чертежом на восковой дощечке. Вот три зеркала встали под нужным углом – и радужные разводы слились в один луч, синий, как спина молодого дельфина.

Луч дёрнулся и упёрся в левую башню.

Палак взял у оруженосца рог и поднёс к губам. Он собирался подать решающий сигнал самолично.

Каллиопа напряглась. И напряглись все. Напряжёние было настолько сильным, что казалось, будто воздух трепещет.

Даже если ничего не получится с зеркалами – сегодня они победят. Просто бросятся всей толпой – и победят, не считаясь с потрерями.. Они же заготовили осадные лестницы…

Синий луч упёрся прямо в запертые ворота. Поднялся повыше, чтобы не отражаться на шляпках медных гвоздей.

Снова гул. Почти бесшумно повернулись два оставшихся зеркала – опорные оси были смазаны нефтью. Луч дёрнулся и синева вдруг пропала, словно слиняла с его белизны.

Луч по прежнему буравил камни башни. На первый взгляд ничего не происходило. Только слабый дымок поднимался от стены. И этот дымок становился всё гуще…

Башня лопнула за одно мгновение, словно спелое яблоко под конским копытом. Камни и куски глины полетели во все стороны, открывая охваченное пламенем нутро, где метались защитники, превратившись в живые факела. Одни пытались броситься в город – но двери уже заперли и подпёрли с другой стороны. Другие спрыгивали вниз, навстречу верной смерти.

От этого зрелища обомлели даже бывалые лучники. А в следующее мгновение они опомнились и стрелы запели, поражая обожжёных защитников.

Послышались крики, что-то задвигалось на стенах. Похоже, это разбегались городские лучники. Конники не обращали на них внимания.

Наконец, движение затихли. Башня продолжала тлеть, внутри обваливались перегородки. Защитники лежали на полу и на земле у подножья, всё мёртвые.

Луч снова стал синим. Дёргаясь, он полз по стене, словно выискивал новую жертву.

Каллиопа с трудом отвела взгляд и выдохнула. Потом, словно в трансе, стала карабкаться к царскому шатру.

Палак стоял на пороге, хмурый и удивительно молодой. Рог лежал на сложенных руках, похожий на худенькую молочно-белую кошку. Только сейчас Каллиопа заметила, что в походе царь таврийских скифов не отличался от своих дружинников даже одеждой – только чаша на поясе и рукоять кнута были позолоченые.

– Чего тебе, Каллиопа?– спросил он.

Царь помнил её имя! Это было так приятно…

– Я подошла спросить,– девушка сглотнула,– нет ли для меня посланий или распоряжений?

– Скажи Гиппасу, пусть уничтожит все башни,– произнёс Палак,– Мне надо получше разглядеть, как работает луч. А ещё – мне нравится, как они разрушаются. Прекрасное зрелище!