Читать книгу Театральная любовь. Сборник рассказов - Александр Неклюдов - Страница 5

«Давай все-таки выпьем немного вина», – нетерпеливо предложила она.

Они, наконец, вернулась обратно в Норвегию. Ночевали они в своих прежних одноместных номерах гостиницы «Кавказ» в городе Минеральные Воды.

Пневматические приводы автоматических дверей в вагоне у электрички произвели тяжелый шепелявый вздох, раздвижные створки их сомкнулись с чмокающим глухим шумом, и мы с Таней покатили восвояси из Кисловодска от подножья знаменитых и, наверно, красивейших гор, которые мы увидели лишь издали, обратно на равнину в низкие одноэтажные Минеральные Воды. За большими окнами вагона электропоезда в обратном порядке поплыли пейзажи рельефных северо-кавказских предгорий.

Мы уселись на лавочку в вагоне электропоезда: Татьяна – у окна, я – рядом с ней на место ближе к проходу.

Время было еще утреннее, но ближе к обеду. За время, проведенное в Кисловодске, мы с Таней хорошо зажарили фазана, удачно полили его огуречным рассолом. Бутылка кахетинского за время в дороге обратно в Минеральные Воды помогла бы нам забыть о скромном числе блюд, которых было, кажется, всего одно, вместо жирной кавказской дичи в нашей сумке лежали два тоненьких бутерброда с колбасой, но у нас с Таней вина не было припасено. И даже закурить трубку в вагоне электропоезда мне было нельзя.

Мы с Таней молчали. Об чем было нам говорить? Она уж рассказала мне об себе все, что было занимательного в ее жизни, а мне было нечего добавить к моим рассказам. Мы долго молча смотрели в окно.

– А помнишь, каким громким был стук в нашу дверь? – спросила Татьяна, склонив голову мне на плечо.

В дверь нашего гостиничного номера рано утром требовательно постучали.

– А помнишь, – допытывалась Таня, – когда дежурная по этажу ушла из номера, и ты вышел из ванной и стал одеваться?

– Еще бы! – воскликнул я. – Ты, наоборот, тут же зашла в ванную комнату. Ранее утро. Девушка, которую к нам в номер заселили, стояла на противоположном конце комнаты у окна и еще держала в руках большую дорожную сумку. Мы с ней посмотрели друг на друга, ее глаза были широко раскрыты от удивления, как сейчас я помню ее распахнутые глаза.

– Она попросту обалдела, неожиданно увидев тебя, – уточнила Татьяна. – И почему я тогда задержалась в ванной? Что случилось дальше?

– Затем я повернулся, положил на нашу кровать, на которой мы с тобою провели ночь, пальто и шапку, стал одевать пиджак.

– Потом?

– Через пол минуты или даже, может быть, через две или три минуты, когда я уже надел пиджак и потянулся за своим пальто, лежавшим на кровати, я снова, и поначалу лишь уголком правого глаза, увидел подселившуюся к нам в комнату девушку. Она, оказывается, пока я одевал пиджак, успела быстро снять с себя юбку и чулки, была худощавой стройненькой, бледна телом, в беленьких плавках, она стояла на полу босиком и уже стягивала, подняв руки, через голову кофточку.

– А ты?

– Лифчик у нее был почему-то сиреневого цвета.

– Важная деталь.

– Потом нервы у меня сразу сдали. Я схватил пальто и шапку в охапку и побежал к двери в коридор третьего или четвертого этажа гостиницы «Кавказ».

– Мне кажется, номер у нас был на втором этаже, – напомнила Татьяна. – Хорош был твой улов! Какая жалость, что я задержалась в ванной и не видела вашу интимную сцену.

– При чем здесь я? Но ведь очень странно, когда я только появился в комнате, девушка была еще одетой, она тогда обернулась и некоторое время, достаточно продолжительно, смущая своим взглядом, меня разглядывала.

На пустую лавочку в вагоне электрички перед нами на место с краю от прохода примостилась златокудрая в широкополой фетровой шляпе девочка в возрасте семи или восьми лет. Впрочем, с определением возраста у детей я часто ошибался. Это была уже не первая ее попытка устроиться напротив нас с Таней. В первый раз девочку очень быстро отозвала обратно бабушка, с которой она ехала. Бабушка и на этот раз вскоре позвала девчонку, но златокудрая, ухватившись руками за поля шляпы, только упрямо отрицательно мотнула головою и быстро вскользь, не вставая, передвинулась по лакированной деревянной поверхности лавки на другой ее край к стенке вагона и стала глядеть в окошко. Но уголком правого глаза она постоянно пристально следила за нами.

Когда девчушка уселась на лавку перед нами, мы с Таней вынужденно сменили тему разговора.

– Не беспокойся, – сказал я сидящей рядом со мною женщине, чувствуя, что она, смущаясь пытливого детского взгляда, попыталась от меня отодвинуться. – Нас с тобою разглядывают всего лишь, как лебедей, плавающих парой на пруду.

Я вынул из кармана книжку-буклет и показал Татьяне:

– Справочник-путеводитель города Кисловодска.

– Зачем он теперь тебе?

– Представь себе, коллекционирую путеводители.

– Кроссворды люблю разгадывать, – сказала Таня.

– Нет ничего проще! – фыркнул я и быстро испытующе взглянул на девчонку, сидевшую у окна перед нами. – Предлагаю тебе разгадать начала девятнадцатого века старинный кроссворд.

Я сделал вид, что читаю текст из купленного в Кисловодске туристического справочника: «Она подставляла придирчивому свету весеннего дня оголенное белое лицо в виде пучка полевых цветов под шляпкой. Муж ее был с почти сорокалетним стажем. Система его безумия стала предметом подробной статьи. Она и муж сами ее разгадали: теперь, темно жестикулируя, соглядатаи, другие свидетели каждый кусочек своей жизни, каждую ее минуту обязаны перехватить в узоры следующую фразу: «filial mère défère corps grâce même plus».

– Какой у нас с тобою стаж? – спросила Татьяна.

Я взглянул на девчонку в шляпе. Она держала поднятой руку и, повернув вполоборота голову, обоими глазами глядя искоса на нас, другой рукой загибала пальцы: один, два…

– Два года.

– А можно ли перевести узоры? – поинтересовалась Таня.

– Да, оказывается можно. Но вариант перевода с голландского языка неполный, – сообщил я Татьяне. – Филиал mère défère корпус grâce même плюс.

– Какой еще есть вариант?

– С французского перевод, – сказал я. – Сыновний мать уступает тело прелесть даже нравится. Слово на французском Mère – означает мать.

Электропоездом катились мы с Таней по тем местам, где некогда русским писателем Лермонтовым была написана «Княжна Мери» – четвертая часть романа «Герой нашего времени».

– Больше всего смысла у перевода в совместном голландско-французском варианте, при сложении узоров, – сообщил я любительнице кроссвордов. – Филиал мать уступает – корпус прелесть, даже плюс! Филиал это, надо полагать, незамужнюю дочь свою мать знакомит с молодыми людьми. Ты не желала бы с Печориным познакомиться?

– У тебя всё шутки! – сказала Татьяна, показывая девчушке перед нами, что будто бы сердится на меня. – Во-первых, он меня ещё так мало знает…

– Согласен, шутка циничная. Женщины любят только тех, которых не знают.

– Какой вздор! – сказал она.

Девчонка, сидевшая на лавке перед нами, уже не притворялась, что она глядит в окно на пейзажи. Она, не отводя глаз, внимательно нас с Таней рассматривала.

В Минеральных Водах, в отличие от Кисловодска, снега еще не было. Но не было уже и приятной осенней погоды: в Минеральных Водах встречало нас пасмурное с низкими монотонными облаками небо и стало достаточно, чтобы почувствовать, прохладно.

Мы отнесли в наши гостиничные номера сумку с вещами и спустились на первый этаж в ресторан.

В дверях ресторации, перед тем как войти внутрь зала, Танюша задержала меня и шепнула на ухо: «Я решила, что сегодня могу подарить тебе кусочек счастья». Я ей отвечал: «К обеду в столовой лучше было бы сладкий пирог».

В ресторане при гостинице «Кавказ» в самый первый день нашего приезда в крепком теле болтливая молодая официантка будто бы случайно рассыпала соль на нашем столе из солонки. На этот день нашего возвращения в Минеральные Воды из Кисловодска в пустом, точно также как в первый день, ресторане была другая, но уже не пьяная, а совершенно трезвая и значительно старше возрастом официантка. Ужинали мы с Таней без происшествий.

В Минеральных Водах богатырский напиток «Нарзан» продавался разлитым в бутылки. В Пятигорске мы с Таней так и не побывали. В «Красную Ночь» Пятеро их стояли на ведущих к реке ступенях. Я держал в руке обычный стакан с минеральной водою – пять пальцев держали стакан.

Спустя некоторое время, вместо того чтобы взбираться по тропинкам в Кавказские горы, мы с Таней поднимались по лестнице на свой этаж в гостинице «Кавказ». Таня несла из ресторана тяжелую бутылку вина и отвергла мои попытки взять у нее ношу.

В своем номере Таня поставила бутылку с шампанским вином на стол, обняла меня и, крепко поцеловав, сказала:

– Мой тебе подарок. Никогда еще не занималась на столе любовью.

Я взял в руки со стола «Советское шампанское», принесенное нами из ресторана; на этикетке значилось: «полусладкое».

– Таня, хорошо бы чаю горячего у дежурной по этажу попросить, а? – обратился я к своей любовнице. А сам включил телевизор и поудобнее устроился в кресле.

– Я быстренько стану под душ, – отвечала любовница, игнорируя мою просьбу.

Диалог у меня в тот вечер с любовницей так и не получился. Когда через десять минут Татьяна вернулась из душа, по телевизору начинали показывать психологический сеанс лечения доктора Кашпировского. Но кто мог мне заранее подсказать, что Татьяна уже несколько месяцев увлекалась лечебными сеансами по телевизору доктора Кашпировского? Заканчивалась осень 1991 года, и мир советского телевидения был тогда наполнен различными экстрасенсами-шарлатанами. Среди них был один настоящий – это был, как раз, доктор Кашпировский.

Нет ничего противнее, как наблюдать за женщиною, подпадающей в твоем присутствии под чужие чары. Я не смог снести такого откровенного зрелища. А потому, захватив с собою стоявшую на столе, так нами и нераспечатанную, бутылку шампанского, я ушел к себе в номер после того, как моя Таня, закрытая только слегка непрочно обернутым вокруг ее полной талии банным полотенцем, сидя на разобранной постели, очень легко позабыв про все наше с нею и прошлое, и настоящее, и намечавшееся будущее, предавалась общению посредством обычного цветного телевизора с лукавым психологом, более удачливым моим соперником. Словно джин появился на экране Кашпировский.

Я забрал нераспечатанную бутылку с шампанским и, не замечаемый Таней, покинул ее гостиничную комнату.

Кто он такой, Кашпировский? Психотерапевт остался, конечно, в ее комнате, но без шампанского.

Я запер двери моего номера на ключ. На улице перед окном тополь был голым без листьев, а в воздухе кружили редкие снежинки.

Прошло около получаса. В дверь постучали, я услышал голос Тани. Но не открыл замок двери.

Зазвонил телефон. Я поднял трубку и молча слушал ее голос:

– Алло, алло! Повремени, не ложи трубку…

Положил.