Читать книгу Война забытая, Война оболганная - Александр Неукропный - Страница 7

В этой главе, посвященной прежде всего вступлению Рабоче-крестьянской Красной армии на территорию Западной Украины и Белоруссии, мы попробуем, взвесив все факты и обстоятельства, разобраться с тем, что же конкретно произошло 17 сентября 1939 года.

Заметьте – я даже не пытаюсь призывать к «объективному и беспристрастному» рассмотрению вопроса, поскольку относительно слишком многих вещей и точек зрения на них даже у двух противоборствующих сторон хоть какая-то равноудаленность от истины будет практически исключена, потому что в основе каждой из этих точек лежат знания и вера, полученные с самого детства. Для Китайской Народной Республики Гонконг и Тайвань – его неотъемлемые части, волей судьбы временно оторвавшиеся от страны и подлежащие возврату «в лоно», у Запада (и многих проживающих в Гонконге и на Тайване китайцев) мнение совершенно иное. Для Киева Крым – «исконно украинские земли», вот только сами крымчане так не считают. Для поляков территории, на которые РККА вступила в 1939 году – это «Восточные Кресы», важная часть «Великопольши», которая непременно должна простираться «од можа до можа». Товарищи Сталин и Ворошилов видели в них оттяпанные по подлому в 20-х годах земли, испокон веков принадлежавшие нашей стране. И раз уж деятели из Варшавы умудрились проспать собственное государство, то следует их аккуратненько изъять для возврата законным владельцам. Пока там не укрепились нацисты, драться с которыми все равно еще придется. Как видите – каждая сторона видит (и всегда видела) ситуацию на свой манер и почитала свою позицию за единственно правильную. Хотя бы потому, что основывалась эта позиция на столетиях войн и реках крови, пролитой за обладание теми или иными пространствами, равно как и на особом видении роли и места собственного народа и страны в мире и в истории.

Никакого «общего знаменателя» в данном вопросе быть не может в принципе. Это – очередная либеральная белиберда, нечто вроде не существующих в природе «общечеловеческих ценностей» и тому подобному. Поэтому рассматривать действия Советского Союза осенью 1939 года я намерен именно с точки зрения его государственных интересов. Конечно же, приводя попутно иные мнения и взгляды – с соответствующими комментариями и оценками.

Рассмотрим вкратце тот набор обвинений, которые выдвигаются сегодня против руководителей партии и советского правительства, которые якобы «нанесли коварный удар в спину героически сражавшейся с нацистами Польше». Обычно стенания по данному поводу начинаются с «обличения» СССР в заключении с Германией «развязавшего руки Гитлеру» Пакта о ненападении от 23 августа 1939 года. Если бы не это, то нацисты бы и Польшу не тронули…

Прежде всего, аналогичный договор с Третьим рейхом Варшава подписала куда раньше Москвы (и первая в Европе, между прочим) – в 1934 году. Пан Пилсудский тогда видел себя чуть ли не фигурой, равной Гитлеру и мечтал, чтобы Польша плечом к плечу с «великой Германией» двинулась громить ненавистных ему «москалей» и «коммуняк», а заодно чуть-чуть пограбила собственных соседей. Кое-что в этом направлении, кстати, поляки предпринять успели – отгрызли у терзаемой нацистами Чехословакии Тешинскую область и не поморщились. Даже аппетиту прибавилось. Своим главным непримиримым и неизменным врагом в Варшаве видели исключительно Россию, Советский Союз, и воевать готовились именно с ним – тому есть масса документальных свидетельств. Оперативных планов обороны страны на Западном направлении там вообще не имелось чуть ли не до начала вторжения Вермахта – это факт. В данном случае польских «завоевателей» подвели две черты, портившие им игру и приводившие страну к катастрофе веками: пыха и гонор. А говоря по-русски – чрезмерно раздутое самомнение и непомерные запросы. Это ж надо было додуматься: выкатить Берлину претензии на территорию всей Украины, да еще и непременно с выходом к Черному морю! А ведь именно такие хотелки глава польского МИД Юзеф Бек на полном серьезе озвучивал своему коллеге из Берлина Иоахиму фон Риббентропу, тому самому, кто потом будет подписывать пресловутый Пакт о ненападении с Москвой. Можно только догадываться, какие именно матерные выражения употреблял сверх эмоциональный герр Гитлер, когда ему озвучили подобные аппетиты поляков, которых он в принципе и за людей-то не считал. Вот только в Польше этого отношения предпочитали в упор не замечать – до тех самых пор, пока поздно не стало. Так называемый «Пакт Молотова-Риббентропа» был заключен, когда к Сталину и всем остальным окончательно пришло понимание того факта, что никакой «общеевропейской войны» против Германии из-за Польши не будет. И, кстати, после того как Варшава в стотысячный раз отвергла даже малейшую возможность пропуска советских войск через собственные границы для их противостояния катящемуся на Восток Вермахту. Что тогда было заявлено? «Ни один солдат Красной армии не пересечет границ польского государства!» Так оно, в общем-то и вышло – РККА вошла в Западные Украину и Белоруссию тогда, когда от армии и вообще государственной системы Варшавы остались, простите, рожки да ножки. Фактически, рачительно прибрала совершенно бесхозные земли. А ведь предлагали же защищать их (и всю Польшу) от гитлеровцев! Отказались с негодованием? Ну, как говорят сами поляки: «як хце пан…».

Некоторые «историки» пытаются пенять Советскому Союзу на то, что между ним и Польшей также существовал Договор о ненападении, заключенный в 1932 году и два года спустя пролонгированный на срок до 1945 года. Так-то оно так, но договор был с правительством Польши, а по состоянию на 17 сентября 1939 года таковое уже обильно смазало пятки салом и готовилось, по собственному выражению президента страны Игнация Мосьцицкого, «перенести свою резиденцию на территорию одного из союзников» (куда уж пустят). Сторонники версии о «советской агрессии» на это возражают, что пан президент на момент начала советского наступления «все еще находился на территории Польши». Ну да, находился – одной ногой. Во время обращения к соотечественникам, обвиняя СССР в «попрании вечных моральных принципов» и обзываясь «бездушными варварами», сидел он никак не в Варшаве (откуда смылся еще 1 сентября), а в крохотном сельце Куты – поближе к румынской границе, через которую и рванул восвояси вечером 17 сентября. Несколькими часами позднее страну покинул и главнокомандующий ее армией маршал Эдвард Рыдз-Смиглы. Да, отдельные части и подразделения польской армии еще пытались драться с немцами, отчаянно надеясь на «приход союзников» – то есть англичан и французов. Но Польши, как государства уже более не существовало. При этом следует отдать должное советскому правительству – необходимую «для приличия» паузу оно выдержало, несмотря на бешеное давление, которое на Кремль пытались оказывать из Берлина. Там, начиная с 4 сентября, требовали от нашей страны ввести войска в Польшу. Однако, до определенного момента Сталин предпочитал сдерживать уже готовые к наступлению и полностью развернутые Белорусский и Украинский фронты. Скорее всего, Иосиф Виссарионович опасался тонкой ловушки, которую Советскому Союзу могли подстроить в данной ситуации. Представим себе на минуту, что СССР, не став выжидать после начала немецкого наступления ни дня (то, что польская армия не выстоит против Вермахта сколько-нибудь долго было ясно до того, как прозвучал первый выстрел), начинает ввод войск сразу же. И тут Берлин и Варшава заключают перемирие… Можно не сомневаться в том, что с нами поляки мириться точно не захотели бы – и вот тут-то Советский Союз вполне мог получить войну со всем Западом. Понятно, что на тот момент мы были к ней готовы еще меньше, чем летом 1941 года. В ноте, которая была вручена утром 17 сентября в Москве польскому послу Вацлаву Гржибовскому говорилось о том, что их «государство и правительство перестали существовать» и Польша «превратилась в удобное поле для всяких случайностей … несущих угрозу СССР». Советские войска переходят границу, чтобы «взять под защиту брошенных ими на произвол судьбы единокровных украинцев и белорусов».

Где тут неправда, подвох или лицемерие? Гржибовский, по обыкновению своих соотечественников, принялся «включать дурака» и отказываться принять эту ноту, как «ненастоящую». Ничего – после соответствующего внушения принял как миленький, да еще и под расписку. Те же самые слова прозвучали и в радиообращении, с которым вскоре выступил Нарком иностранных дел страны Вячеслав Молотов: «в сложившейся ситуации мы обязаны подать руку помощи своим братьям – белорусам и украинцам».

Говоря об этом походе Красной армии, как об освободительном, в Кремле не кривили душой. Положение белорусского и украинского населения на территориях, оккупированных Польшей в 1921 году, было ужасающим. Для поляков они были не людьми, а «быдлом», особенно те, кто исповедовал православие. Я уже приводил в другой книге эти цифры, но позволю себе повториться – православных храмов в Польше в 20-е-30-е годы было уничтожено и закрыто больше, чем в «безбожном» СССР! Это – исторический факт. Равно, кстати, как и самые настоящие концлагеря для евреев, белорусов и украинцев вроде печально известного Береза-Картузского. Когда в Советском Союзе называли Польшу «фашистским государством», то, право же, не очень-то и преувеличивали! «Чужой земли не надо нам ни пяди, но и своей вершка не отдадим…». Мало кто знает, но эти слова, широко известные как строки из замечательного «Марша советских танкистов», на самом деле являются самой настоящей цитатой Сталина. Выступая на XVI съезде ВКП(б), он сказал буквально следующее: «Ни одной пяди чужой земли не хотим. Но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим никому». Это потом уже Борис Ласкин исхитрился вплести их в текст песни…

События 1939 года были ничем иным, как практическим воплощением в жизнь этого принципа Иосифа Виссарионовича, потихоньку восстанавливавшего Россию, как империю, во всей ее силе и мощи – пусть и под красным флагом. Можно не сомневаться – захапанные Варшавой земли все равно вернулись бы в состав СССР, с немцами или без них. Просто в тот момент откладывать дальше было уже невозможно – Вермахт вышел ко Львову и Брестской крепости, к которым гитлеровцы начали присматриваться вполне по-хозяйски. Оно нам было надо?

Введя тогда войска на Западную Украину и в Западную Белоруссию, СССР не просто получил под контроль территорию в 196 тысяч квадратных километров, но отодвинул свою западную границу на 200–300 километров. Вопреки утверждениям некоторых особо умных «исследователей», масштабные работы по укреплению этих новых рубежей были начаты практически немедленно – там возводились укрепленные районы глубиной по 5–15 километров. Впоследствии их протяженность планировали увеличить местами и до полусотни километров. Это к вопросу о том, что «Сталин к войне не готовился». Готовился, да еще как основательно! Единственное, с чем, увы, ошибся будущий Верховный, так это с отпущенным на подготовку временем. Впрочем, если бы не крайне странные, больше напоминающие предательство, чем обычную некомпетентность, действия некоторых высших чинов РККА в июне 1941-го, то Вермахт завяз бы в той же Белоруссии на долгие недели или месяцы, а не на считанные дни. Но это было потом… В 1939 году все делалось правильно – с точки зрения стратегических интересов Советского Союза.

Есть и еще один момент, о котором в Польше упоминать не желают категорически. Причина проста – по сути дела, у миллионов поляков есть все основания вечно благодарить Сталина за то, что 17 сентября 1939 года РККА перешла границу их страны. Речь о потомках тех, кто жил тогда на территориях, занятых Красной армией и включенных в состав СССР. Альтернативой этому было создание на тех же самых землях под патронатом Третьего рейха марионеточного «Западноукраинского государства». Во всяком случае, именно такие обещания давались представителям Организации украинских националистов (в частности, Андрею Мельнику, сменившему ликвидированного по приказу Сталина Евгения Коновальца) не только высокопоставленными чиновниками имперского МИД Германии, но и самим Вильгельмом Канарисом, под чьим чутким руководством ОУН действовало долгие годы. Собственно, Коновалец работал на Абвер года с 1922-го, а с приходом к власти нацистов эта публика лишь почувствовала новые перспективы – и недаром.

«Меморандум Канариса», в котором оговаривается использование оуновской нечисти для «уничтожения полячества и евреев» – признанный всем миром исторический документ, фигурировавший в качестве улики на Нюрнбергском процессе. Можно не сомневаться – если бы его положения были воплощены в жизнь, ужасы вроде Волынской резни начались бы не в 1943 году, а намного раньше и имели бы гораздо большие масштабы. С 1939 по 1941 год националистическое отребье, изрядно прореженное и крепко прижатое НКВД, сидело, в основном, тише воды ниже травы. Но вот при немцах они бы развернулись на славу, и польская кровушка текла бы рекой. По большей части надуманные и многократно преувеличенные «коммунистические репрессии» на этих территориях уж точно были бы переплюнуты многократно.

Можно не сомневаться, что ни у кого в нынешней Варшаве не хватит здравого смысла, чтобы признать этот совершенно очевидный факт. Гораздо проще орать об «ударе в спину», которого на самом деле не было. Предвоенная Польша ни в малейшей степени не была ни союзником, ни даже сколько-нибудь добрым соседом Советского Союза. Обе страны готовились рано или поздно сойтись в войне, но даже с учетом всего этого летом 1939 года Москва предлагала Варшаве помощь в отражении гитлеровской агрессии. Отказались? Побрезговали? Так пеняйте же на себя. Красная армия вернула то, что должна была вернуть – сначала в 1939 году, а затем уже окончательно – в 1944-м. Мечта о «великой империи», часть которой простиралась бы по русским землям от Львова и Смоленска до Черного моря и Кавказа, уже не раз приводила поляков к самым трагическим последствиям. Чем скорее они ее окончательно похоронят, тем будет лучше для них же.