Читать книгу Моё счастье - Александр Николаевич Романовский - Страница 32

Настала очередная ночь нашего пребывания в Вепском краю. Саша и Алексей посапывали. Мне не спалось. В такое время иногда в голову лезут мысли против своей воли. Тем более, Саша накануне, вспоминая своего деда, затронул и мои воспоминания о родных. Перед глазами у меня была наша родословная. На удивление толстая и в этом большая заслуга моей сестры Наташи. На удивление потому, что, когда мы работали, нам было не до этого. Отец моего папы, его братья, дедушка и прадедушка нашего дедушки (как оказалось) были священниками, поэтому в советское время эта тема была под запретом. Со временем, кто знал наши корни, ушли из жизни и Наташе пришлось собирать сведения по крупицам.

Если укрупнить, то получалось, что по папиной линии родственники были священнослужителями: Озеревский Михаил Павлович (1873—1909гг), Озеревский Павел Николаевич (1846—1900гг), Озеревский Николай Николаевич (1810—1863 гг.); по маминой – учителя. Правда мамин дед Волков Андрей Кузьмич был краснодеревщиком. Осталась мебель, сделанная его руками. Выполнена красиво аккуратно, надёжно. А мамин папа Пётр Константинович был машинистом. По рассказам мамы и по сохранившимся бумагам человек он был уважаемый. Принимал активное участие в коллективизации. Был машинистом-наставником и в общественной работе принимал активное участие. Имел наградные листы. Но в 1938 году с ним поступили подло – расстреляли.

Мои бабушка и дедушка, Озеревские Анна Михайловна и Михаил Павлович, – отец моего папы (Озеревского Вячеслава Михайловича)

Озеревские Анна Михайловна и Михаил Павлович, и отец моего папы (Озеревского Вячеслава Михайловича)

Быстров Пётр Константинович в железнодорожной форме

Однажды при встрече наша давняя знакомая Эльвира Балясова пролила свет на эту историю с дедушкой. Эле об этом рассказала её бабушка, жившая от нас на соседней улице. Жена Петра Константиновича, маминого папы, была очень красива, а местный участковый однажды попытался надругаться над ней. За это Пётр Константинович набил ему лицо (правильнее сказать, думаю, – морду). Ночью дедушку арестовали, – поднял руку на правоохранительные органы…

Мне хотелось разобраться в этом деле, и я сделал запрос в областную прокуратуру. Пришел ответ: Быстров Пётр Константинович (такого-то года рождения) пострадал не как политический заключенный, а за «хулиганку». Конкретно, за что, не раскрыли. У меня было большое желание встретиться с этим участковым, чтобы задать вопрос и посмотреть в его глаза, и, наверное, не только посмотреть… Но, время ушло… 1937—1938 год – это годы массовых репрессий.

Не только у меня возникал вопрос: почему никто не понёс наказание за репрессии, за массовые расстрелы ни в чём не повинных людей?! Не простой тогда был период. Ещё тогда я подумал: как хорошо, что у наших внуков есть мы – бабушки и дедушки. Мы с сестрой, когда росли, не знали ни бабушек, ни дедушек ни по папиной линии, ни по маминой. И нам очень хотелось знать их воочию и дружить с ними.

Вспомнилась несправедливость по отношению к моему папе. В старых документах нашел газетную статью, где говорилось, что Озеревский Вячеслав Михайлович – сын попа. И как же он после этого может руководить школой?! Тот донос написал коллега. Видимо, ему очень хотелось быть директором…

После этого навета папу сняли с директорской должности. Но, спустя время, благодаря коллективу учителей и знакомых, папу восстановили в должности. Папа был членом КПСС, видимо, и это помогло, но, наверное, немаловажную роль сыграло и то, что при папе железнодорожная школа №25, в которой он работал, получила статус образцовой.