Читать книгу Present continuous. Текстолёт. Часть II - Александр Николаевич Уров - Страница 11

Стажёр уже вторую вечность работал в небесном отделе помощи мелким неудачникам. Отдел помощи живущим внизу утконосам, кенгуру, ехиднам, гиенам, пингвинам, кактусам и, если оставалось время, человекам. Но не всем, конечно, а лишь тем, с кем Судьба беспредельничала по полной. С Богом у неё частенько возникали конфликты по этому поводу.

– Слушай, – говорил он, просматривая список, – да оставь ты этого бедолагу в покое, на нём уже места живого нет, а ты всё тычешь его и тычешь.

– Имею право, – смеялась Судьба, – я квоту знаю, мне лишнего не надо, но что моё – моё! И потом, ведь половина всё равно тебе достанется, сам тогда и пожалеешь своих убогиньких.

Стажёр слышал эти разговоры и не понимал, что за квота? Почему половина? Кому тогда другая половина? Времени на непонимание было мало – появился его очередной клиент. Человек. Классический пример неудачника. Судите сами. Первое – угораздило родиться накануне великих перемен. Да к тому же ещё в России двадцатого века.

В начальный период своей детской жизни мечтал стать пионером – не дождался! Ни костров, ни синих ночей, ни гордого «Всегда готов!». Организация юных ленинцев рухнула вместе со страной, похоронив под обломками всё вокруг, кроме мраморного саркофага вечно живого мертвеца.

Примерно в то же время клиент получил своё новое имя. «О, счастливчик!» – под таким названием шёл в летнем кинотеатре британский фильм, который легально просмотрело всё население города старше 16 лет. Несовершеннолетние фанаты статуса «детидошестнадцати» рассаживались по отполированным веткам могучего дуба, как будто специально посаженного здесь сто лет назад старшим Люмьером. Во время шестого просмотра наш клиентик немного расслабился и под бодренький аккомпанемент Алана Прайса рухнул с высоты третьего этажа. Перелом левой ноги, многочисленные глубокие царапины и навсегдашнее теперь уже имя Счастливчик.

В девяностые продал всё, что было, добавил кучу долговых денег, купил акции МММ. В четверг, на пике, хотел уже их продать и прописаться в форбсовском списке, но в среду на Варшавке арестовали Мавроди. Соответственно, в пятницу от Счастливчика ушла жена Лариса, в субботу он решил повеситься, но остановил звонок в дверь. Думал, новые хозяева, оказалось – прапорщик из военкомата. Вручил повестку – завтра в шесть утра. Вешаться Счастливчик передумал, да и верёвки в доме всё равно не было. Через неделю он уже был на пограничной заставе в Таджикистане. Белые шапки Тянь-Шаня, солнце, злобные душманы по ту сторону границы, сладкое предчувствие геройства и, может быть, даже подвига. Эх ты, Лариска, Лариска, просмотрела ты Героя России, дура рыжая. Пограничная романтика закончилась на восьмой день с первым за пятьдесят лет в здешних местах укусом паука. «Где он его нашёл», – недоумевали дембеля. Душанбе. Госпиталь. Паук, сука, укусил точно на вторую группу инвалидности. Домой завтра. А дома-то нет давно. И Лариски нет. И родители давно померли… Один…

И вот сидит Счастливчик на площади трёх вокзалов, оборванный, вонючий, голодный, сидит в той самой загадочной квоте, над которой так громко смеялась Судьба.

«Я помогу тебе, – шепчет Стажёр, перелистывая жизнь клиента, – я помогу». И стал помогать.

А дело это, надо сказать, хлопотное и утомительное. Там наверху бюрократия та ещё, ветхозаветная. Тут помедленней надо, поаккуратней. Главное – это Счастливчика из квоты вытащить. Но как? Стерву эту небесную не обманешь – всё у нее строго по минутам расписано. Не уйдёшь от неё. Что же делать-то? Стажёр раз за разом обходил различные божественные инстанции, просил, требовал, молил, ругался, грозил, терпел, но к Богу за помощью не обращался. А тот с самого начала следил за хождениями Стажёра по святым бюрократическим мукам, одобрительно покрякивал, но не верил в земное спасение Счастливчика.

– Да отдай ты ему этого бомжа, – попросил он Судьбу в очередной раз, – сил нет смотреть.

– Нет! – отрезала небесная стерва. – Мой бомж.

В последнюю, похоже, ночь Счастливчика, около десяти вечера, Стажёр увидел, как молодые приятели клиента тащили к вокзалам пятилитровую бутыль с розовой незамерзайкой, разжились по дороге закуской из чёрных баков, выбрали беспошлинное вокзальное местечко, постелили пиццины картонки… Похоже, на десять она назначила… Любит пунктуальность строгую…

«Вот и всё, – выдохнул Стажёр, – не получилось». Он посмотрел на часы башни Ярославского вокзала. И тут – подсказка! Свет прожекторов удваивал минутную стрелку на циферблате. Обычная стрелка и стрелка-тень. Опоздание на одно деление. Сначала десять часов вечера покажет стрелка-тень, затем, через несколько секунд, – реальные десять часов. «У меня есть несколько секунд! – взлетел от радости Стажёр. – Это немного, но это шанс. Надо просто опередить Судьбу на эти секунды». И он попытался!

Резким порывом московского ветра вырвал из рук Счастливчика пластиковый стаканчик с отравой… Получилось! Повторил ещё раз – получилось! А потом и бутыль вдруг опрокинулась. Приятели хохочут, их уже цепануло, клиент в недоумении. Через пять минут два трупа в переходе на Казанский. Простите, ребята, вы – не мои, вот он мой, дурачок дрожащий…

Спустя неделю малолетние подонки забили насмерть очередного бомжа на Курской товарной, Счастливчик на минутку отошёл по нужде, когда услышал крики. Опять получилось! Два – ноль. Всё чаще Стажёру приходилось искать нестандартные решения. В самую морозную ночь он, например, обеспечил хорошим настроением сержантов-пэпээсников и те не проехали мимо воткнутого кем-то в сугроб Счастливчика, всего-то пара обмороженных пальцев на ноге.

В отделе всё было спокойно. Секунд вполне хватало, чтобы Судьба не замечала обмана. Не судьба, видать, за всеми проследить, тем более, что баланс квоты неудачников вообще-то соблюдался. Один – туда, другой – оттуда, незаметно. Но Стажёр понимал, что мало покончить с печальными преждевременностями, необходимо как-то наладить и обустроить жизнь своего клиента.

Да вот только кому он нужен, этот вонючий и вшивый Счастливчик, ходячий букет популярных инфекционных заболеваний. Кто ж возьмет этот пахучий букет и поставит его на чистый стол в светлой комнате? И вдруг опять подсказка откуда-то. И вот что получилось.

Вчера Счастливчик, как обычно, шатаясь, возвращался к своему подвалу и собирался уже спускаться, как вдруг услышал чей-то плач. Что за хрень. На верхней ступеньке сидел маленький щенок и жалобно плакал. Рыжая бородка его уже давно пропиталась слезами, и он безуспешно пытался сбить лапой непонятную соленость. Заметив человека, щенок перестал плакать и обиженно спросил:

– Тебе чего?

– Ничего, – совсем не удивился Счастливчик, – я тут живу.

– В подвале? – посмотрев вниз, спросил щенок.

– В подвале, – кивнул Счастливчик.

– Но ведь в подвале живут крысы, – смахнул последние слезы щенок, – мне мама рассказывала.

– Да, – согласился Счастливчик, – крысы тут тоже живут.

Какое-то время собачонок с интересом разглядывал странного человека, живущего в подвале вместе с крысами.

– А почему ты не удивился, что я говорю на твоём языке?

– Не успел, – признался Счастливчик, – просто не успел, – его в эту минуту стала стремительно заполнять сильная и непонятнооткудная боль, как будто внутри него стали вдруг разжиматься стальные обручи, колючая проволока разрывается ударами оживающего сердца, кто-то решительно и наконец-то срывает тяжёлый занавес с души Счастливчика.

– А ещё мне мама рассказывала, – начинает с улыбкой вспоминать щенок, но не успевает. Странный человек взрывается громким рыданием «мама мне рассказывала», падает на ступени и долго не может успокоиться. Потом затихает. Собачонок подходит к нему, смотрит – «жаль, жалеть-то я ещё не умею» – и начинает просто осторожно слизывать человечьи слёзы. «Надо же, а ведь они такие же солёные, как и мои».

Очнувшись, Счастливчик долго смотрел в квадрат неба, потом повернулся к собачонку и, всхлипывая, проговорил:

– А мне вот тоже мама рассказывала, что там, на небе, есть Бог, который следит за мной и помогает. Будет следить и помогать… А ещё она рассказывала…

Проходит вечность. Или две собачьих вечности. Две собачьих равны одной человечьей…

Человек всё рассказывает тёплому комочку на груди о своей маме, какая она была добрая и красивая… А собачонок всё думает, как это у них славно придумано, есть Бог, который следит за тобой и помогает, и, уже засыпая, робко просит человека:

– А ты не можешь побыть немножко моим богом? Ну, хотя бы пока я сплю…

– Я попробую, – прижимает к груди собачонка человек, – я попробую.

Так началась вторая земная жизнь Счастливчика, за которую он часто благодарил Судьбу. Стажёр при этом бросал удивлённый взгляд на Бога, а тот разводил руками и хитро улыбался. Судьба с почтением принимала благодарности и не догадывалась, что её можно всё-таки обмануть. Напоследок Стажёр сумел устроить Счастливчика в престижный московский научный институт. Сторожем.

P. S. В божественной канцелярии переполох. Из комнаты волшебных подарков и чудес пропал щенок говорящей собаки…