Читать книгу Свет обратной стороны звезд - Александр Петров - Страница 3

Путь на склады второго ракетного арсенала охранял часовой. Во внерабочее время он не имел права допускать туда никого, кроме разводящего и начальника караула, будь то командир Базы или сам Господь Бог.

Посты арсенала в подразделениях охраны справедливо назывались «вешалкой», уступая лишь пресловутому посту №1 с ветхой тряпкой за пыльным стеклом. Прямо на КПП выходила прозрачная стена клетушки начкара. Начальник караула, по обыкновению болея на непохмеленную голову, с пристрастием надзирал за исполнением постовым правил несения службы. Зачастую скучающее «ихнее благородие» «учил по-свойски» матроса лишь за то, что караульный на мгновение прислонился к стене или оперся ладонью о тумбочку с селектором. Обмануть две пары глаз было просто нереально.

Оттого пьяные друзья не стали ломиться туда через «парадный» вход. Первый лейтенант Федор Конечников, и второй лейтенант Василий Стрельников вернулись на скаут обмозговать задачку.

Корабль изнутри был удручающе тесен. Пространство для живой начинки было урезано до предела ради боезапаса и индукторов гиперпространственной установки. Опорные основания артустановок и ракетопускателей нависали над головами. Кабеля – волноводы проходили в отсеках прямо под койками. В коридорах из стен выступали корпуса блоков накопителей. Местами элеваторы орудий и зарядные бункеры стискивали проходы так, что с трудом могли разойтись 2 человека.

Короткие лесенки, идущие на артпосты второй батареи, подставляли предательские подножки зазевавшимся. А об массивные «тарелки» люков разбивали лбы даже опытные матросы.

Из-за невероятной тесноты экипажи скаутов не могли пользоваться скафандрами и жили в бою столько, сколько позволяла целостность корпуса, переборок и исправность генераторов полей воздушной отсечки.

– Крок, – повернув к нему красное лицо с обалделыми от «пакадуровки» глазами спросил Стрельников, – кто там сегодня начальник караула?

– Вроде бы Разлогов, – ответил Конечников, борясь с чувством отделения от тела, которое возникало у него, когда он чересчур набирался спиртного.

– А, Вован, – разудало сказал Стрелкин. – Ноль проблем. Открой-ка сейф.

– Васька, не многовато ли будет? – поинтересовался Федор, доставая бутыль.

– Так то для дела, – не моргнув глазом, ответил второй лейтенант. – С «горючкой», мы, куда хошь пройдем.

Стрелкин для убедительности встряхнул наполовину осушенным пластиковым штофом с «пакадуровкой».

– А как? – поинтересовался Конечников.

– Учись, мальчишка, – важно сказал Стрельников.

Второй лейтенант нацедил в емкость спирта, добавил воды, взболтал. Понюхал смесь, попробовал, поморщился. Но, решив, что сойдет и так, поднес руку с коммуникатором к самому носу. Строя уморительные рожи и отпуская ругательства, непослушными пальцами набрал номер.

Второй лейтенант Разлогов, бывший сегодня начальником караула артсклада появился на экране.

– Вован, здорово, – приветствовал его Стрелкин.

– Кому здорово, а мне служба, – безо всякого энтузиазма ответил офицер.

– Что, трубы горят? – поинтересовался Василий.

Разлогов по кличке «Лох», долго изучал лицо на экранчике коммуникатора. Наконец, в результате тяжкого мыслительного процесса, он сообразил, что Васька не издевается, а напротив, хочет что-то предложить.

– Да, Стрелкин. Хоть в петлю, бля.

– А у меня есть, – сказал Васька, поворачивая объектив на бутыль.

– Ты чего, Стрелкин, глумишься? – мрачно поинтересовался второй лейтенант, сглатывая слюну.

– Нет, Вован. Место у тебя тихое.

– Ну, – согласился второй лейтенант.

– Ты нас поил? – продолжил обработку Стрелкин. – А долги отдавать надо.

– А как? – живо поинтересовался Лох. – Я ведь на дежурстве, отличие от вас, ухари.

– Ты нам скажи коды доступа на склад, а сам заходи мимо придурка на тумбочке. Да не ссы Вован, все будет путем, – добавил Стрельников, глядя на мучительные колебания Лоха.

– Вторые грузовые ворота устроят?

– А то, – ответил Стрельников. – А код?

– Набери 442154. Когда будете?

– Через четверть часа, Вовчик.

– Договорились.

В назначенное время начальник караула, для острастки сунув кулак под нос часового, прошел на территорию склада, с трудом отодвинув массивную, простроченную правильными рядами громадных заклепок дверь.

Минут через пять на втором грузовом створе погас глазок генератора поля отсечки. Воздух из тоннеля завыл в щелях, загоняя в зал арсенала пыль. Коротко скрипнула сдвинутая вручную створка ворот. Немой покой снова окутал зал.

Нарушители долго шарили взглядами по темному, мрачному пространству артиллерийского склада.

Потом друзья огляделись в последний раз, ища посторонних и не найдя таковых, направились к одинокой фигуре второго лейтенанта, который приготовил место у светильника.

Лох постелил на пол чистую картонку, выставил на нее пластиковый стакан и завернутый в металлизированную пленку заветревшийся, измусоленный сухарь.

Все это, по факту содержания водорода в молекулярной структуре, относилось к детонирующему материалу, и не должно было находиться на территории склада. За одно это можно было огрести по полной программе. А уж за смесь воды и спирта полагался трибунал.

Лейтенант Разлогов сильно рисковал, впустив посторонних на склад. Но расслабляющее действие «пакадуровки» окончательно преодолело служебное рвение Вована.

Очень скоро, Лох потерял всякую осторожность, окосев от пойла. Он тупо глядел на импровизированный столик, что-то бубня про друзей, которые не дадут пропасть в трудную минуту.

Конечников, который лишь делал вид, что пьет, выбрал удобный момент, поднялся и пошел в темноту, сказав собутыльникам, что хочет отлить.

– Крок, ты только на ракеты не ссы… Лучше куда-нибудь в уголок, – напутствовал его Разлогов.

– Ну что я, без ума, – ответил первый лейтенант. – Нахрена я западло вам делать буду.

Он знал, что Стрелкин способен загрузить Лоха болтовней так, что тот не отобразит, сколько отсутствовал Конечников. Когда командир операторов-наводчиков «принимал на грудь» ему это не было в тягость, даже нравилось.

Ночное зрение Федора позволяло обходиться без фонаря. Он перемахнул через бруствер эмиттера и оказался в зоне складирования противокорабельных ракет.

Первый лейтенант нашел нужную ячейку хранения. Для верности посмотрел номер в бумагах. Потом достал баллончик с краской, на мгновение замер и принялся выводить буквы на угольно-черном борту…

Закончив, Конечников пришел обратно к месту пьянки. Васька повернулся к нему и неожиданно трезво подмигнул. Первый лейтенант кивнул головой в ответ.

На лице Стрельникова появилась умиротворенная улыбка. Теперь он мог трепаться в свое удовольствие до конца времен, а точнее пока есть «горючка» в штофе. Конечников, зная, что Стрелкина теперь не вытащить даже орбитальным буксиром, смирился с этим и ушел в себя.

Но вскоре бутыль опустела, и офицеры-нарушители, покинув впавшего в меланхолию Лоха, убрались восвояси.

Известие о предстоящей операции до сих пор не дошло до низов. На малом крейсере размеренно протекала обычная жизнь.

Корабль готовился ко сну. Матросы опускали жесткие, неудобные койки, раскладывали на них промятые матрасы, тонкие, колючие одеяла и серое, неприятно пахнущее белье.

Боевые отсеки корабля становились большой, тесной спальней для личного состава.

Старослужащие, надеясь спастись от надвигающейся ночи, оккупировали курилку и туалет. По кругу двинулись «косяки», раздались взрывы хохота. На всем корабле завоняло палеными тряпками.

Новички, сохранившие остатки деревенской наивности, с чувством читали молитвы, призывая Богородицу сохранить их от злых человек и погибели в лихом бою.

Стрелкин, отстал от Федора, давая своему товарищу поиграть в командира. Конечников вызвал дежурного, первого лейтенанта Ильина и прошелся с ним по отсекам.

Конечников проверил каждый угол корабля, внимательно глядя на подчиненных. Все эти люди скоро будут мертвы. Все эти люди будут надеяться на него, первого лейтенанта Федора Конечникова, которому не повезло оказаться сейчас исполняющим обязанности командира. Перед смертью, горя и задыхаясь на боевых постах, они станут ругать и проклинать его. И не им не объяснишь, что в этой ситуации от него, первого лейтенанта ничего не зависело.

Дневальный прокричал команду «Отбой». В помещениях выключился верхний свет, загорелись несколько синих ламп, обозначающих проход. Стали слышны далекие голоса в курилке.

Первый лейтенант распорядился прекратить хождения и смех. Ильин, взяв на подмогу дневальных свободной смены, отправился на усмирение возмутителей спокойствия. Короткое, на повышенных тонах разбирательство, закончилось парой оплеух, отчетливо слышимых в тишине. Тихо бормоча ругательства, мигом протрезвевшие матросы, легли на свои тесные, неудобные ложа, наедине с собой, своими мыслями и темнотой.

Во мраке, который создавал иллюзию одиночества, эти люди, закрученные в бараний рог скорыми на расправу командирами, стиснутые чудовищной теснотой, занятые внутренними разборками у кого больше прав, ненадолго снова стали собой, вспомнили, что они чьи-то мужья и любимые, сыновья и внуки.

Конечникову показалось, что он физически ощущает, как перед закрытыми глазами засыпающих людей встают картинки мест, где они были свободны и счастливы и которые, может быть, не увидят никогда.

Тяжелое, грустное время наступило после отбоя… Словно распрямились стиснутые за день оболочки, делая воздух отсеков крейсера вязким, липким как кисель. Общий минорный настрой, разлитый в душной атмосфере, заставил первого лейтенанта переживать давно прошедшие дни, старую боль и радость. Этот момент, наполненный грустными, напряженными, горькими мыслями в темноте Конечников и раньше не любил до дрожи. А сегодня это было просто мучительно.

Особенно обидно было для Федора осознавать, что именно детское желание летать на космическом корабле, увидеть обратную сторону звезд, обернулось бесцельным, стертым существованием, предельно сжатым, неудобным бытом, долгими, монотонными вахтами и скорой смертью в оправдание тупости отцов-командиров.

В темноте и покое память стала возвращать лица близких: дед, Алена, брат, тех, – кто любил его, и кого он, Федор, оставил, пойдя за кораблем в небе.

В такие моменты, он испытывал огромную потребность куда-нибудь выйти, хотя бы на вонючую палубу ангара… Или в холодную пустоту за дверью шлюза.

И сейчас Конечников решил убраться из отсеков, где можно перемещаться лишь боком, касаясь выставленных рук и ног, вдыхая вонь вспотевших тел, слушая всхрапывания, присвистывания и сонное бормотание.

Обычно он забивался в свою каюту с ее относительным комфортом отделенного от общей спальни помещения, кондиционированным воздухом, а главное с целыми шестью квадратными метрами на четверых. Но сегодня Конечникову выпала редкая возможность побыть одному. Федор не пошел слушать храп соседа по каюте, командира первой батареи лейтенанта Миронова.

Конечников по пути заглянул в рубку, проверяя, на месте ли дежурный расчет, что было вовсе нелишним, поскольку в предчувствии боевой операции народ расслаблялся спиртным.

Проверив наличие личного состава, вернулся дежурный офицер.

Ильин, его тезка, был зампотехом, вторым заместителем командира корабля. Сейчас, догадываясь, что затевается очень серьезное дело, он испытывал облегчение по поводу того, что майор Тихонов доверил командование кораблем в свое отсутствие не ему.

– Что-было-то? Зачем вас так срочно с места сорвали? – спросил Ильин, имея в виду собрание командного состава.

– «Умрем за Бога, князя-императора и родное Отечество», Федька – ответил Конечников. – Сборная эскадра гиперпространственных кораблей пойдет рейдом к Гало. Нам дан приказ – любой ценой разрушить верфи на ее орбите. Командиром, как всегда, назначен полковник Гагарин.

– Мать твою… – выругался Ильин. – Сдается мне, тезка, что всем нам крупно не повезло. Те, кого не расстреляют эланские линкоры, с чувством глубокого удовлетворения смогут врезаться в их бронированные корпуса. Жили грешно, и умрем смешно. Напечатают про нас в «Имперском сплетнике» трогательную, проникновенную статейку, зарегистрируют в списках потерь и уберут в архив личные дела.

– Прямо как в банк… В активы Тупил Дубилыча гребаного. Скольких еще положит не за хрен собачий, – нервно усмехнулся Конечников.

– Почему людям не объявил? – вдруг поинтересовался Ильин, заранее складывая на лице гримасу осуждения.

– Пусть поспят сегодня спокойно. Погрузка зарядов будет идти пару дней. Успеют написать прощальные письма и поворочаться ночью без сна.

– Может ты и прав, – ответил зампотех. – Ты командир, тебе решать.

– А раз я командир, то у меня к твоим техникам задание будет.

– Какое? – насторожился Ильин.

– Помнишь, мы лет пять назад хотели попробовать? – зашел издалека Федор.

– Лапин по секрету дал знать, – сказал Ильин, – что Никитка Симонов снова суд чести готовит.

– Кого в этот раз?

– Тебя…

– И за что?

– За публичное оскорбление государя.

– Еб его мать, стукача долбанного, – вырвалось у Конечникова.

– Не кричи, люди спят, – осадил его Ильин.

– Оптимист он, однако… Ну да бог с ним. А пять лет назад мы с тобой…

– Крок, допрыгаешься ты до суда офицерской чести, – перебил его Ильин. – Тебя тогда предупредили. А за это точно не помилуют…

– Федор, просто узнать очень хочется. Сейчас или никогда. Или здесь, или нигде.

Ильин хотел возразить, но вдруг осознал подтекст этих простых слов.

– И что, теперь получается можно? – задумчиво произнес он.

– Последнее желание смертника, – сказал Конечников. – А разве сам не хочешь узнать, как работает программа интерпретатора команд? Твоя, между прочим. Я помню, с каким удовольствием ты ее писал.

– Одно дело абстрактное творчество, другое дело его применение, – ответил Ильин. – Крок, ты вправду решишься на глазах у всех…

– По обстановке, – прервал его Конечников. – Давай так. Я дал тебе команду смонтировать дополнительный мануальный интерфейс на капитанском посту, а объяснил это тем, что операторам-наводчикам корабля потребуется моя помощь.

– Хорошо, – ответил Ильин. – Есть смонтировать, командир.

Конечников кивнул, и прошел в капитанскую каюту – закуток 2 на 1,5 метра. Он погасил газоразрядные трубки на потолке, зажег маленький уютный светильник, запустил на компьютере медленно сменяющие друг друга красивые виды разных планет. Конечникову редко удавалось побыть одному, в тишине и покое, чтобы хотя бы ненадолго отойти от тесноты корабля и печальных обстоятельств экзистенции.

Но сегодня недоступная для среднего офицера роскошь ему не помогла.

Подстегнутые дозой алкоголя, мысли снова закрутились вокруг того, что жизнь оборвется через несколько дней… Ничего великого, о чем мечталось, он не совершил… Не отомстил эланцам за ядерную зиму на родной планете, за сотни лет существования его предков в пещерах…

Экспериментальный С-29, явясь на Амальгаму призраком другого мира, привел его сюда. Круг замкнулся. Теперь он сам командует таким кораблем, и его ждет смертельная битва с эланскими линкорами в самом сердце чужой империи… Сбылась мечта идиота… Все как заказывал маленький амальгамский дикарь. Воистину, дитя молит о том, что его мудрый отец просит Бога отвести от своего неразумного чада.

Федор, в который раз подумал, что благодаря своему давнему выбору просто напрасно потерял время, заставив себя пройти чужой путь, бросив свой собственный.

Единственно, что он реально получил за многолетнюю службу – это копейки, скопленные с заурядного лейтенантского жалования. Но на дикой планете, на которой денег не знают, его сбережения может быть и не нужны вовсе.

Конечникову захотелось, чтобы пришел Стрелкин, и они вдвоем, а лучше втроем, взяв для массовости Гута, устроили очередной погром в борделе, гоняя полуголых шалав и круша обстановку дома терпимости.

Или снова прицепились в Благородном Собрании к какому-нибудь офицеру штаба, устроив шумный мордобой прямо в зале…

Дверь распахнулась. На пороге стоял Стрельников. Выглядел он неважно: глаза красные, лицо с зеленоватым отливом, волосы мокрые. Второму лейтенанту было холодно, он зябко ежился и кутался в бушлат.

– Крок, мне бы добавить, – перешел сразу к делу Стрелкин.

– Васька, ты бы поспал до утра, глядишь, легче бы стало.

– Хорошо тебе говорить, крокодил ты амальгамский. Не пьешь, а только вид делаешь, что выпиваешь.

– Вась, ну правда, сколько можно? С Гутом пили, с Лохом пили. Выглядишь так, что краше в гроб кладут, а все мало. Что случилось? В толчок упал что-ли?

– Не… Как пришли, так в гальюне прописался, – Стрельников вздохнул – Наизнанку выворачивало, пока все не вышло. Федя, мне бы чуть – чуть.

– Да без проблем, – ответил Конечников – Пять минут…

Он вынул канистру с «оптической жидкостью» из сейфа, добавил пару апельсинов и принялся готовить пойло.

– Возьми водички хорошей, – сказал Василий, протягивая емкость. – Я ее и переливал, и отстаивал, и даже магнитами зарядил. Это не отрава газированная из «Лилии».

– Тебя от нее так?

– А то, – вздохнул Стрелкин. – А все ты… Быстрей! Быстрей! Вот и забыл.

Конечников в ускоренном режиме перемешивал компоненты, а Васька знаками показывал, что делать. Скоро напиток был готов. Стрельников понюхал, добавил воды и кусочек сахара, сделал несколько глотков.

– Моя школа, – довольно сказал Василий.

Алкоголь совершил с ним разительную перемену. Глаза загорелись привычным боевым огнем, лицо порозовело. В тело второго лейтенанта возвратилась жизнь.

Василий не остановился на этом и справедливо рассудил, что такое ценное средство не должно пропасть. Федор охотно присоединился к Стрелкину.

– Крок, – поинтересовался Стрельников, когда одолел пару шкаликов пакадуровки, – когда нас. Ну, в смысле на Гало. Тютя говорил много, а конкретики – ноль.

– Васька, я точно не знаю, – произнес Конечников, нервно выдергивая из пачки сигарету. – Думаю через пару дней. Подышим пока.

– Все мы родились, росли, на мир смотрели, водку пили, баб любили. Думали о чем-то, мечтали. А теперь нас всех балластом сделают. Лишних шестьсот пудов, чтобы лучше эланцу в борт войти. А налети мы по-твоему, – и сами бы уцелели и врагов бы положили, – зло сказал Стрелкин. – Тошно делается… Никак в солдатики не наиграется пидор лысый. Идите и умрите красиво. С развернутыми знаменами, в парадном строю.

Василий сложил пальцы кроме среднего в известный от начала времен жест и показал его изображению князя-императора.

– Васька, похоже, тебе хватит, – обеспокоенно сказал Федор.

– Ну нет, – зло выкрикнул Стрелкин. – Пусть слушают, козлы. Пусть они хоть самому докладывают. У, рожа…

Василий метнул в портрет владыки калькулятор со стола. Прибор отрикошетил обратно, попав второму лейтенанту в лоб.

– Мать твою, – выругался Василий, хватаясь за подбитое место.

– Точно хватит, – подвел итог Конечников.

– Я вот как не крутился, попал гаду очкастому на мясо, – остывая, произнес Стрельников. – А ты на таран пойдешь с радостью. У тебя своя задача в жизни есть, с эланцами поквитаться.

Второй лейтенант с тоской посмотрел в глаза Федору. Конечников, отделенный от грязи и рутины своей целью и не предполагал, что такое может быть. Чувствовать это, осознавать и продолжать служить, потому, что просто некуда деться. Первому лейтенанту почему-то стало стыдно.

Федор влез на стул, разглядывая повреждения на ткани. Калькулятор оставил практически незаметную вмятину. Зато рядом во множестве красовались куда более явные следы. Василий был не первым, кто высказывал свое несогласие таким образом.

До Федора, наконец, дошло, что подразумевал Стрелкин. Именно он, первый лейтенант, и.о. командира корабля отдаст в бою последний приказ – включить маршевые моторы и, не сворачивая держать курс на «эланца».

– Если бы от меня это зависело, я бы сам знаешь, что сделал, – сказал Конечников.

– Да ладно, не грузись. Это лишь сейчас страшно. Когда на батареях останутся одни трупы, убиться об линкор за счастье покажется, если навалятся десантные лодьи. А куда блядь денешься… Или таран, или сдохнешь на колу в эланском застенке…

– Я слышал, туда «семнадцатый» недавно ходил на разведку, – сказал Конечников. – Давай посмотрим, что изменилось у Гало.

Он выдвинул монитор и переключил компьютер.

– Ну, что нового написали? – поинтересовался Стрельников.

– Первая эскадра… 12 линкоров, 18 «Тондро», орбитальная крепость класса «субстандарт».

– Зря на ракете малевал. Мог бы прямо на борту нашего «ноль третьего» рисовать, – заметил Стрельников. Там твой любимка будет, «Эстреко», регистровый номер 10149. А мы все равно, по любому – жмурики.

– С точки зрения логики все гладко. Кораблестроительный комплекс несравнимо дороже стоит. А малыми кораблями можно пренебречь.

Друзья плеснули себе в стаканы «пакадуровки» и выпили.

– Стрелкин, по отгрузочной ведомости нам подадут всего две ракеты, – заметил Конечников.

– Это понятно, – ответил второй лейтенант. – Своим ходом пойдем.

– А зачем так? Через кольцо лучше… Больше ракет, мины, полные накопители энергии.

– Чего непонятного, Крок? Если вонь пойдет, наши командиры что скажут? Моя хата с краю. Записей в телепорте «Солейны» нет, идите лесом.

– Но сам посуди. Вместо 130 ракет – 260! Да и по 2 полуактивные мины на каждый борт.

– Крок, ты помалкивай об этом. – Василий приблизился к первому лейтенанту и зашептал ему на ухо. – Ты лучше Федя измени в конечных координатах одну циферку.

– Это как? – не понял Конечников.

– Выйдем мы в пространство… А там ни войны, ни эланцев, ни наших козлов. Сами себе хозяева. Благодать. Планету найдем, баб добудем, заживем.

– А остальные? Мы что пацанов бросим на смерть, а сами дезертируем!? С бабами как тараканы в щели забьемся? – взорвался Федор.

Иногда он подумывал о подобном, но эти мысли, высказанные другим человеком, привели Конечникова в бешенство.

– Тише, тише, – зашептал Василий. – Не ори, услышат. Мы наших подговорим. Гута, Лапу, Ваньку с «десятки», старпома с «ноль первого». Там Симяна не любят совсем, пером по горлу и весь разговор. Никто умирать не хочет. Все уйдем. Нас никто и искать не станет. Кто проверит, сколько кораблей у Гало погибло.

– Ты мне Стрелкин друг, но если я еще раз от тебя это услышу, ты из моих друзей выйдешь.

Василий замолчал.

– Координаты вводятся заместителем по матчасти, начальником штурманской группы и старшим пилотом. Только вместе. Командир корабля просто контролирует правильность ввода, потом отправляет телеметрию на контроль и получает код запуска. Смыться, введя неверную циферку – утопия, – сказал Конечников.

Повисло долгое, неприязненное молчание. Федор снова запустил видеоряд.

Василий изредка поглядывал на первого лейтенанта.

– И не то, что умирать сильно страшно. За Дубилу сдохнуть противно, – наконец признался он.

– Или всем или никому, – отрезал Конечников.

– Верно, Крок, это лучше всего, – согласился Стрелкин. – Но как всех поднять… Нереально.

– Завтра я подам рапорт бригадному генералу с предложением отправить сборную эскадрилью через кольцо, – сказал первый лейтенант. – С полной нагрузкой может и отобьемся. Это наш шанс.

– Это ты хорошо придумал, – заметил Стрелкин. – Месяца через два в канцелярии рассмотрят. Федька, давай звонить командующему.

– Стрелкин, ты чего, перепил? – поинтересовался Конечников.

– А я чего… А я ничего…, – Стрельников задумался и отбарабанил радостно – идиотским тоном. – В Уставе сказано, что любой военнослужащий, в случае чрезвычайных обстоятельств может обращаться напрямую к вышестоящему начальнику.

– Ну и как ты это сделаешь? – иронически спросил Конечников. Пойдешь к нему прямо сейчас? И мы чудесно проведем остаток ночи в камере…

– Крок, ты умный, но иногда как упрешься… – Стрелкин довольно улыбнулся. – Собирайся.

– Куда?

– Не боись, паря. Васька Стрельников тебе плохого не предложит. Компьютер свой возьми.»