Читать книгу Свет обратной стороны звезд - Александр Петров - Страница 6

Из всех кораблей только один 2803 сохранил полную боеспособность. По нужде к условно годным отнесли звездолет командира группы и машину капитана Лапина. «Ноль третий» выглядел неприлично целым, словно и не побывал в деле. На корабле первого лейтенанта потери были минимальными. Троих матросов убило и одного ранило осколками брони от удара шального снаряда при первой атаке.

В скауты натолкали боекомплект и загнали в опустевший ангар с глаз долой, из сердца вон. Там их никто не трогал и не вспоминал про них.

«Безлошадные» звездолетчики подверглись экспресс – мерам жестокой, но действенной военной педагогики. Нервы людей врачевались традиционными методами: неумеренной строевой подготовкой и физкультурой, зубрежкой уставов и отработкой нормативов.

Оставшихся на боевом дежурстве эти строгости не коснулись. Люди были предоставлены сами себе и поправляли здоровье подручными средствами.

Офицеры и матросы пили до отключки. Потом просыпались и снова лили в себя вино, водку и «пакадуровку». Запасы «оптической жидкости» и винного довольствия стремительно таяли.

Гагарин пытался навести порядок, но его просто посылали на хер и откровенно напрашивались на драку.

Получив отпор, горе-стратег уподобился своим подчиненным. Запершись в каюте, он запил, глуша страх и досаду.

К исходу пятого дня скаут 2803 посетила группа «особистов». Они блокировали все входы и выходы на звездолете, положив мордой в пол дежурный расчет и часовых. Натасканные на проведение спецопераций «волкодавы» дробно протопали к каюте Конечникова, сверкая обнаженными клинками катан и полевых куттеров. Поставив пару стрелков в коридоре, чтобы изжарить любого, кто попытается бежать, команда захвата вломилась в каюту. Герои – спецназовцы не встретили сопротивления, если не считать, что один из бойцов поскользнулся и упал, едва не выстрелив от неожиданности в потолок.

Старший постучал по койке, где спал пьяный первый лейтенант.

Когда Федор очнулся от забытья, офицер сделал ему знак, чтобы тот собирался по-хорошему. Конечников сонно кивнул и стал натягивать брюки. Васька, который проснулся следом, попытался бузить, но на шею второго лейтенанта ненавязчиво лег остро отточенный клинок, мягко предлагая завершить излияния. Федор показал Стрелкину жестами, чтобы тот не выступал, он сейчас ничем не поможет. Главное, чтобы его компьютер никуда не «ушел», пока недоразумение не разрешится.

Конечникова бросили в камеру-одиночку. Там 24 часа горел свет, гулко и заунывно капала вода с мокрого потолка.

Первого лейтенанта держали взаперти четверо суток, раз в день, давая минимальный арестантский рацион: миску воды и горбушку черного, черствого хлеба с пятнами плесени.

Конечников, перебрав все свои прегрешения, решил, что, скорее всего он арестован за свои неуставные маневры. Но для суда офицерской чести не сажают в камеру. Даже не лишают оружия, давая возможность провинившемуся самому решить проблему.

К тому же, все попытки местных ревнителей воинской чести во главе с капитаном Симоновым, организовать судилище, наткнулись на заговор молчания свидетелей. Напрасно Никита налегал на свое красноречие.

«Отойти, убежать от превосходящего силой противника не так отвратительно», – кричал он – «как нарушить Кодекс воинской чести, замарав себя подлыми эволюциями».

Симян убеждал, что во всем виноват один Конечников. Остальные просто слепо повторили действия ренегата в минуту крайней опасности. Он предлагал всем прочим повиниться, сдать первого лейтенанта и торжественно поклясться в другой раз не покидать строя ни при каких обстоятельствах.

Но после Гало словоблудие Симонова было оценено по достоинству. Кто-то подкараулил капитана в темном месте и приласкал железякой по бестолковке.

Федор понимал, что если и удастся довести дело до разбирательства, то это будет очень нескоро. О маневрах первого лейтенанта все забудут. После удачно проведенной операции начальство Базы готовит дырочки под ордена, и возня по поводу нарушения воинского Кодекса во время боя будущим кавалерам высоких наград ни к чему.

Конечников, перебирая варианты, все больше и больше запутывался. Монументальная помпезность задержания не соответствовала известным начальству проступкам.

В уме, обостренном голодной диетой, вставали картины одна страшнее другой.

Броня корпусов вскипала мелкими огненными кратерами от попаданий картечи. Пламя било из отверстий, выжигая сверхтвердый компрессит. Внутри взрывались накопители, выталкивая в проломы перегретую плазму и осколки композита.

Он задыхался, горел, шел на таран. Вытирая злые слезы обиды, активировал взрыватели мин, с тоской смотря вслед уходящим крейсерам. Ему остро хотелось пожить, но больше тянуть было нельзя, десантные лодьи падали на корпус звездолета.

Однако, всего хуже были сны, в которых он видел себя тараканом в жестяной банке на огне. Он дрался с другими за место в прохладной глубине, но и туда подбирался гибельный жар. Кружилась голова, удушающе воняла горелая плоть.

Конечников просыпался в своей стылой «одиночке» мокрым от пота, хватая ртом воздух.

На пятый день за первым лейтенантом пришли. Лязгнула дверь, в затхлый и влажный неподвижный воздух камеры ворвалась струя сквозняка. В камеру быстро, один за одним влетели четыре человека в комбинезонах без знаков различия. Они были вооружены электродубинками и пистолетами. На лица были надеты маски. Так одевалась только охрана блока, в котором содержались приговоренные к смерти.

Конечников никак не мог взять в толк, за какие прегрешения его бросили в камеру смертников.

Тюремщики резко и сноровисто приблизились, завели ему руки за спину и надели кандалы. Он противился, как мог. Охранники не издали не единого звука, кроме сдавленного хрипения – даже всем скопом им нелегко было справиться со своим узником. Лишив первого лейтенанта возможности сопротивления, стражи немного расслабились. Теперь их жертве некуда было деваться.

Один из тюремщиков подтолкнул Конечникова к двери.

– Что, псы, одолели? Радость получили? – поинтересовался он и иронически добавил. – А теперь куда? На расстрел через повешение?

Конечников хотел спросить совсем другое, требовать объяснений, кричать, что все происходящее нелепая ошибка, но гордость не позволила. Да и бесполезно было это делать.

Охранники не удостоили его ответом, только демонстративно вынули дубинки и до предела затянули стяжку между парой ручных и ножных браслетов.

Вынужденный согнуться назад и приседать первый лейтенант побрел, звеня кандалами, куда волокли его конвоиры.

Из вонючей и мокрой камеры Федора доставили в обшарпанную комнату, пихнули на железный стул с отломанной спинкой. Едва Конечников подумал, что в прокуратуре могли бы потратиться на целую мебель, как он понял назначение штыря за сиденьем. Федора прицепили к нему за стяжку кандалов специальным кронштейном, с грохотом выбрали свободный ход цепей и закрепили концы, окончательно обездвижив.

Эта конструкция была гордостью следственного отдела, поскольку позволяла бить допрашиваемого, как заблагорассудится дознавателю, но при этом не давала жертве упасть.

За столом напротив этого «алтаря подлинной истины» сидел чрезвычайно важный следователь военной прокуратуры, младший советник юстиции, что соответствовало армейскому чину третьего лейтенанта.

Он даже не взглянул на Конечникова, занятый составлением документа. Следователь внимательно водил стилом по планшетке, высунув язык от усердия. Планшетка подсвечивала снизу его лицо, делая следователя похожим на персонаж визии ужасов.

Федор ждал обвинений, вопросов, объяснений. Он пару раз обратился к следователю, но тот игнорировал слова прикованного перед ним человека. Делать было нечего. Конечников знал о таких штучках. Чем больше унижался допрашиваемый, тем проще было потом диктовать ему свою волю. Оттого он оставил попытки узнать что-либо и сосредоточился на затекающем в неудобной позе теле, пытаясь поддерживать кровообращение ритмичными сокращениями мышц. Он продолжал размышлять о причине, которая привела его сюда и не находил ответа. В голове возникал вариант за вариантом, но все они были какими-то нереальными. Пожалуй, только проникновение на узел связи и взлом сервера могли вызвать такие ответные меры. Но тогда в первую очередь изъяли бы орудие преступления – его портативный компьютер. В конце – концов, Конечников решил, что хватит себя виноватить, выискивая свои проступки. Ведь именно на это и рассчитано действо с задержанием, водворением и зловещим молчанием. Не бьют пока – и то хорошо.

Над следователем прокуратуры висел большой экран. Конечников, занятый своими мыслями, не сразу обратил на него внимание. Но когда он разглядел сюжет, ему стало плохо. Шла запись боя в системе Альбено, маневр его крейсера, полет ракеты и крупный план неисправной «пакадуры» с надписью на борту.

– «Значит всеже неуставные маневры?!» – пронеслось в голове. – «Но прокуратура с этим не разбирается, предоставляя свои сексотам творить суд и расправу от имени «честных патриотов».

Словно отвечая на вопрос первого лейтенанта, на экране пошли кадры падения эланского линкора. Разбитый, окутанный пламенем корабль, снижаясь, вошел в атмосферу. Дойдя до ее плотных слоев «Эстреко» взорвался. Ослепительная точка разгорелась над моментально потемневшей землей. Багровая субстанция детонирующей М-плазмы коснулась земли, вырывая из ее глубины фонтаны огня. Реакция полного распада захватила сотни километров. В небо взлетели миллионы тонн превращенной в прах породы. Вал огня с громадной скоростью побежал по планете, сжигая леса и города, заставляя кипеть океаны.

После огненного вала от ярких красок Гало оставалась только грязно-серая пелена дыма и пара с просвечивающим сквозь нее заревами пожарищ.

Видеть, во что превратилась красивая, теплая планета было мучительно. Конечников прикрыл глаза, встряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение. «Это не может быть правдой» – уговаривал он сам себя. – «Сейчас я снова посмотрю на панель, а там будет зелено-голубой шарик с белыми облачками над ним». Но ничего не изменилось. На экране была все тот же диск в мутной пелене и огни, просвечивающие сквозь грязно серую вуаль.

Следователь внимательно наблюдал за реакцией первого лейтенанта. Он смерил Федора взглядом, не сулящим ничего хорошего. Потом зажег настольную лампу и направил ее резкий свет в глаза подследственного.

– Теперь ты, подонок, получишь по заслугам, – словно плюя в лицо, прошипел дознаватель. – Таких, как ты, мразь, в детстве давить надо.

– Потрудитесь объяснить ваш тон, господин следователь, – твердо сказал Конечников, чувствуя, как растет в нем темная злоба.

– Ты сотворил это, – сказал дознаватель, подойдя к нему, хватая за ворот кителя и притягивая к себе, насколько позволяли цепи кандалов. – Запомни, падаль, только ты виноват.

Последние слова он произнес с особым напором, сверля зрачками глаза первого лейтенанта.

– Потрудитесь объяснить! И извольте обращаться со мной, согласно моему положению и чину! Я остаюсь законно назначенным командиром боевого звездолета, первым лейтенантом флота его Величества. Я вас на дуэль вызову! – решительно выкрикнул Конечников.

Он почувствовал, что столь экспрессивное начало допроса – это неспроста. Да, он страстно желал уничтожить этот эланский линкор. Он хотел сквитаться с эланцами за родную Амальгаму. Можно было считать, что ему сказочно повезло – одним ударом решить обе задачи. Но первый лейтенант скорее чувствовал сожаление и желание все вернуть, чем удовлетворение и гордость.

Однако признать право тыловой крысы казнить и миловать его, Федора Конечникова, он не мог и не хотел. Гордость и инстинкт выживания взяли верх. Родная империя с легкостью виноватила и строго наказывала своих подданных, оттого совестливые и впечатлительные жили недолго.

– Если сможешь, – сказал следователь, отпуская Конечникова. – Я ведь тебя, родной, замордую до смерти.

– Слушай ты, столоначальник, если мои офицеры узнают, как ты тут со мной обращаешься… Станция большая, уголков темных много, – зловеще пообещал Конечников.

– Ну-ну, – сказал дознаватель, усаживаясь на место. – Хорошо, господин первый лейтенант, пусть все будет по правилам. Не знаю только, понравится ли это вам… Итак, вы, находясь на выполнении боевого задания, при помощи неуставного маневра атаковали эланский линейный боевой корабль «Эстреко», что привело к его падению на поверхность планеты Гало и гибели мирного населения на вышеупомянутой планете.

– Я выполнял приказ командира группы – «сбить любой ценой».

– И вы не отдавали себе отчета, какие последствия это может вызвать?

– Не только отдавал, но и предупредил об этом полковника Гагарина.

– Хм… – произнес дознаватель. Чувствовалось, как он мучительно выискивает, что кроме этого можно поставить в вину Конечникову. – Вы действовали не по Кодексу.

– У последней ракеты на моем корабле отказал двигатель… Можно было лишь предпринять то, что сделал я или пойти на таран. Вы полагаете, что сохранение боевого звездолета и экипажа – это преступление?

– Вы можете доказать, что получили такой приказ?

– Вам даже не придется опрашивать свидетелей. Достаточно послушать записи переговоров на «черных ящиках».

Следователь устало провел рукой по лицу, потом связался по телефону с оперативным отделом. Конечникова увели обратно в камеру.

Конечников представил себе, что происходит сейчас на корабле. Спецназ и «опера» опечатывают и изымают устройства для записи переговоров, попутно улучшая при помощи пинков и зуботычин дисциплину матросов, пытаются «строить» замечаниями и придирками офицеров… Короче, грязь, кавардак, вражеское нашествие из разряда будничных драм флотской службы.

Как не старался он забыть увиденное, картина взрыва снова и снова вставала перед глазами.

Совсем некстати вспомнились данные о погубленной планете. Гало была теплым уютным миром с прозрачными морями и удобными пляжами. Обильные морские течения с экватора поддерживали умеренный климат до высоких широт. На равнинах и в лесах росли прекрасные, только на Гало встречающиеся растения и жили дружелюбные, смышленые животные.

Планета была обречена. Железная взаимосвязь мыслей, ситуаций и поступков разных людей неотвратимо вела к падению «Претендента» на эланскую планету. Многие поколения подземных жителей Хованки, придавленные вечной амальгамской зимой мечтали об этом дне.

Теперь все встало на свои места. Месть – блюдо, которое подается холодным… Но все равно Федору было муторно.

Лежа на жестких нарах, он ушел мыслями в тот день, когда сильно побитый экспериментальный корабль совершил посадку на его родной Амальгаме. Вспомнил лица людей, больших, сильных, умных…

И, конечно же, он вспомнил второго лейтенанта медслужбы, Дарью Дремину, которая казалась ему тогда такой взрослой, но на самом деле была совсем молодой девушкой, почти девчонкой.

Он уснул с теплым хорошим чувством встречи с давними знакомыми и удовлетворением оттого, что, наконец, расквитался с этим треклятым «Эстреко» за их гибель.

Федор провел в камере целый день, прежде чем его вызвали снова. Но теперь первого лейтенанта не заковывали в кандалы, не волокли, не подталкивали электроразрядниками.

В кабинете дознавателя был накрыт шикарный стол. С ресторанным размахом были выставлены: суп, мясо в горшочках, красная рыба, салаты, фрукты, шоколад, красное вино, коньяк, водка. Все это было прекрасно сервировано и вызывало слюнотечение одним своим видом.

У Конечникова при виде всех этих кушаний случился голодный спазм.

Следователь предложил ему садиться, с ловкостью профессионального официанта наложил ему еды и плеснул в бокал коньяку.

Сочувственно и виновато глядя на первого лейтенанта, он объявил, что на Федора Конечникова пало подозрение в совершении особо тяжкого военного преступления – уничтожении населения планеты Гало.

– Как можно было сдержаться после этого, – извиняющимся тоном произнес сотрудник прокуратуры.

Он снова запустил запись на мониторе. Кадры сменялись каждые 2 секунды, приближая зрителя к поверхности. Очевидно, снимали с разведывательного корабля камерой высокого разрешения.

В иллюзорной трехмерной глубине, созданной пересечением лазерных лучей на управляемой полевой матрице, вырастал пылающий город. Длинные языки пламени тянулись из окон. Нагретые огнем конструкции обвисали и обваливались, разбрасывая искры.

Город был типично эланским. Конечников понял это по намертво вбитым в голову особенностям архитектуры, планировке кварталов и организации транспортных развязок. В свое время Федора, вместе с другими курсантами школы звездоплавания, долго и основательно учили бомбить и расстреливать поселения противника…

Временами дым застилал все поле зрения, и оператор переходил на инфракрасный режим съемки. Тогда изображение бликовало всеми цветами радуги, согласно встроенному алгоритму дискретизации температурных зон.

Конечников не мог понять, зачем ему показывают эти картинки. Но вот изображение увеличилось настолько, что стали видны сотни, тысячи, сотни тысяч обгорелых и скрюченных тел. Трупы лежали друг на друге в несколько рядов. Было видно, что умирали они долго и мучительно, давя друг друга в бесполезных попытках скрыться от смертельного жара.

– Это Лакосто, столица Гало. Термическая волна пришла сюда сильно ослабленной, – прокомментировал следователь. – Этим людям повезло меньше, чем остальным.

Не отрывая глаз от экрана, Федор машинально выпил стакан коньяка, даже не почувствовав вкуса.

– Вот, батенька – сказал следователь. – На Гало жили 500 миллионов человек.

– Эланцев, – машинально поправил его Конечников.

– Человек… Спаслись немногие.

– Я выполнял приказ.

– Никто не велел вам сжигать планету.

– Я предупредил командира группы об опасности падения корабля.

– Да-да, мы проверили…

– Все экипажи слышали, чего проверять, – взвился Конечников. – Разобраться – пять минут работы, а я в камере почти неделю парюсь.

– Простите, виноват. Но надеюсь, хороший обед хотя бы отчасти компенсирует ваши мучения, – пристально вглядываясь в лицо первого лейтенанта, сказал дознаватель. – Вы кушайте, а я, чтобы не терять даром, времени сниму с вас показания, чтобы все было, как положено. А потом вы пойдете к себе в казарму…

В течение получаса Конечников с набитым ртом отвечал на вопросы, а следователь тщательнейшим образом записывал это.

Когда тот кончил, Федор едва смог поставить закорючку под протоколом допроса. Сказался прием 3 стаканов крепчайшего «клопида» и отупляющее действие обильной еды после многих дней вынужденного поста.

Конечникову очень не понравилось, что называется эта бумага «протокол допроса обвиняемого», но когда первый лейтенант обратил на это внимание, дознаватель заверил его, что такова форма документа. Что касается самого текста, то он как не старался, не смог разобрать половины каракулей следователя.

Федор едва помнил, как вышел от дознавателя. Когда он проснулся, он почему-то снова был в камере…

Когда Конечников стал стучать в дверь, крича, что это ошибка и следователь его отпустил, какая-то тюремная крыса из охраны, открыв окошко, пустила в лицо струю слезоточивого газа…

Через пару дней состоялся трибунал.

Первого лейтенанта отвели в маленький зальчик, где сидели 3 полковника военной прокуратуры, и зачитали протокол допроса, подписанный им.

Из документа явствовало, что он, будучи исполняющим обязанности командира малого гиперпространственного ракетоносного крейсера, приказал атаковать эланский линейный корабль «Эстреко», не приняв во внимание, что тот находился на чрезвычайно низко орбите. Это привело к падению подбитого линкора на поверхность.

Когда Конечников стал объяснять, что он этого не подписывал, более того все обстояло совсем не так, мордовороты из охраны просто заклеили ему рот скотчем и надели кандалы.

Высокий суд, посовещавшись, объявил приговор – разжалование и расстрел. Приведение в исполнение должно было состояться через час после объявления решения «тройки».

В этот момент двери зала заседаний распахнулись. Вошел командир эскадры во главе своего многочисленного штаба и охраны. В толпе сопровождающих мелькнул серый мундир офицера флота Союза Небесных Городов.

Конечников крайне удивился.

Во времена его обучения, преподаватели настойчиво вдалбливали курсантам устройство небесногородских ARSSов, как кораблей вероятного противника.

«Торгашеский» коммандер подошел и встал рядом с генералом. На его лице бродила надменная и презрительная улыбка. Когда первая волна удивления схлынула, Конечников смог различить на шее золотой жетон в виде полумесяца на цепочке – знак наблюдателя Координационного Совета Союза Семи. Эта организация, стояла над всеми государствами Обитаемого Пространства.

«Вот влип», – тоскливо подумал Конечников. – «Теперь не просто расстреляют. Скорее всего, выдадут эланцам для, так сказать, «справедливого» суда».

Это означало только одно – не просто смерть, а смерть позорную и мучительную, от изуверских пыток, мастерами которых были противники деметрианской империи.

Он почувствовал, как холодеют от ужаса руки и ноги.

– Надеюсь, высокий суд разрешит нам присутствовать, – не сулящим ничего хорошего тоном спросил бригадный генерал.

Судьи переглянулись, понимая. что попались на постыдном и противозаконном деле.

– Пожалуйста, Николай Иванович. Но, знаете ли, мы почти закончили, – произнес председатель.

– Ну и каков был ваш вердикт, – хмуро поинтересовался бригадный генерал.

– Конечникова, как допустившего преступную халатность, повлекшую гибель гражданского населения – расстрелять.

– А позвольте мне взглянуть на протокольчик заседания, – с кривой ухмылкой попросил генерал.

Писарь задрожал и попытался скомкать листы. Телохранители генерала мгновенно вырвали у него бумаги.

– Так, почитаем, – сказал командующий, листая записи и качая иронически головой. – Ца – ца – ца… Ах, каково, однако! Ну, надо же, какой подсудимый разговорчивый оказался! Спорил, доказывал, кричал, шумел… А потом, так сказать под тяжестью доказательств, сломался и даже просил прощения у товарищей по оружию в последнем слове… Весьма забавно, особенно, если учесть, что рот у этого бедняги заклеен, а заседание, как я понимаю, не закончилось.

Судьи молчали.

– Ну, что ж… Я думаю, высокий суд согласится повторить процедуру. И на этот раз без заранее написанных протоколов. – Генерал грозно посмотрел на членов трибунала.

Председатель, скрежеща зубами, кивнул в знак согласия.

Генерал стал что-то вполголоса объяснять наблюдателю. Тот слушал, просверливая командующего презрительным и оценивающим взглядом. Потом они долго и оживленно о чем-то говорили. Наконец, коммандер кивнул головой и раздраженно произнес: – «OK, OK, general. Let begin!».

– Иудино семя. Крысы, – зло заметил генерал, затем не терпящим возражения тоном приказал. – Начинайте!

– Слушается дело об истреблении гражданского населения на эланской планете Гало, – прокашлявшись, произнес председатель суда. – Обвиняемый, Конечников Федор Андреевич, мещанин, уроженец планеты Амальгама, первый лейтенант звездного флота его величества князя-императора. На момент совершения им военного преступления, обвиняемый исполнял обязанности командира малого гиперпространственного крейсера – разведчика.

– Возражаю! – остановил его командующий. – Вина первого лейтенанта не доказана. И не валите все на стрелочника! – генерал вопросительно посмотрел на серомундирного офицера.

Наблюдатель важно кивнул.

– Я есть считат, что весь дело надо расобрат по – порядок, – произнес он. – Рассказывайт нам, как этот лойтнант комин то Хэло, я хотет сказайть есть оказайтся у этэт плэнет.

– На этот вопрос наиболее полно смогу ответить я, – сказал командир эскадры.

– ОК, please. – ответил коммандер

– После того, как эланские корабли подло и вероломно напали на нашу верфь на Тэте Волка, была задумана акция возмездия.

– О, yes, – иронически вставил коммандер, – ви свой верф есть проспайт, так это из «подло» и «вероломно». Наш разведыфательний спутник, обнаруживайд эланский эскадра бефоре ван манс до атак.

– Атака верфей это подло! – возразил бригадный генерал. – Это все равно, что украсть оружие у благородного воина во время сна, чтобы потом напасть на него, когда он станет беззащитным.

– А чтожь вы нападайт на Хело? Ведь это есть подло… – с насмешкой поинтересовался «торгаш».

– В борьбе с подлецами все средства хороши.

– Really? А то и от себья добавит и плэнет сжеч, – торжествующе сказал коммандер. – Нье тэк ли?

– Это был несчастный случай, – сердито возразил бригадный генерал.

– Ньесчастный? Поссибл… Но очень выгодный для Дьэметр. Тьепер ригул-импэрэйтор Илано много сто лет не есть мочь репэйр свой верф. Faire storm на повьерхности не только сжечь насьелений плэнет, но разрушайт все плэнт энд фзкториз, то есть фабрик и завод на поверхност. А то, что спрятано под земля был дистроед терибл сейсмик вэйв от землятрясений. А очьен скоро на повьерхност будет ван хан… то есть сто градус саб зиро и жизн станет невозможн… Иланцам горазд легч строит новый верфв новый мест, чем восстанвливайт эта. Редкий по удач несчастни случай…

– Значит, СНГ сможет продавать эланцам боевые корабли, которые они раньше покупать не хотели. Коммандер, мы уклоняемся от темы.

– Продолжайте, please.

Генерал сердито взглянул на «торгаша» и продолжил:

– Для проведения операции были отобраны добровольцы, готовые умереть, но выполнить задачу.

– Вот как, – иронически произнес «торгаш». – Лойтнант, – обратился он к Конечникову. – Вы есть добровольно соглашайся?

– Так точно! – отрубил Федор, и лишь краткая пауза и пара взмахов ресниц показали, что он впервые слышит о том, что был «добровольцем».

– ОК, – сердито произнес представитель Союза Семи. – Отсутсвий в телепортейторний книга стартовой запись, и более того всякий инфомейшен о запуск групп, тоже есть следствий этот «добровольност». Оббросивв вся лож, который я есть услышайт, могу резюмироват: был совершен пиратский атак, причьем все был оформлен так, чтобы можно бы отказаться от сам факт нападьений.

– Извольте не передергивать, господин коммандер, – возразил генерал. – Была проведена военная операция, на которую, ввиду ее крайней опасности были отобраны те, кто знал, на что они идут. Кстати, можете спросить любого.

– О, – махнул рукой офицер, – не есть сомневайся в их энсез.

– Итак, продолжим. Линейный корабль «Эстреко» был сбит в бою. Не наша вина, что экипаж оказался укомплектованным трусами, которые больше всего заботились о своих поганых задницах. Они могли направить корабль в сторону от планеты, но, видимо, предпочли покинуть его в спасательных капсулах…

– Хо, – коротко усмехнулся коммандер, – по мой сведений никто и не пытайся бежайт с «Истреко». Олл пипрл есть умирайт от попаданий мазл, сброщенный этот молодчик.

– Был бой, – возразил ему бригадный генерал, – Первый лейтенант выполнил приказ командира.

– Итс гуд, что ви не пытаться перекладывайт вина на стрелочник, – довольно произнес «торгаш». Ай эм неве… простит ми, я никогда бы не есть верид, что он сам это делайд без команд.

– Но на борту выпущенной им ракеты было написано «За Амальгаму», а это родная планета первого лейтенанта, – подал голос председатель суда.

Воцарилось неловкое молчание.

– Its really? – ледяным голосом спросил представитель Союза Семи.

– Казимир Игнатьевич, вы ничего не путаете? – с убийственно – ледяной вежливостью поинтересовался бригадный генерал.

– Нет. Я сам видел эту запись.

– А, – иронически произнес генерал, – нашлась, значит. А вы говорили, что потеряли, будто бы испарилась бесследно.

– Вы знаете, была попытка запись испортить, остался лишь небольшой кусок.

– Включите, пожалуйста, – также холодно попросил Никифоров.

Ракурс позволял догадаться, что снимала камера, установленная в районе второй батареи. Конечников вспомнил, что именно туда угодил картечно – плазменный залп пушек эланского крейсера. Изображение было не слишком четким, видеодатчики пострадали от жара и сильнейшего электромагнитного импульса.

На экране вырастал эланский линкор.

«Приготовились! Васька, кидай «дуру» по сигналу» – услышал Конечников свой собственный голос.

«Крок, это все из-за меня» – ответил ему голос Василия.

Через весь экран пролетела неживая туша «пакадуры». На борту ракеты явственно читалась надпись: «За Амальгаму».

Потом картинка крутилась и прыгала под наполненные смертельным ужасом мольбы принять, даровать спасение и жизнь вечную. Затем огненный сполох, частично прикрытый корпусом вражеского линкора, окончательно испортил светочувствительные элементы камеры.

– Я думаю, все ясно. Особенно эта надпись – «За Амальгаму». Обратите внимание, что Конечников – уроженец Амальгамы, на которой 900 лет назад случилось всем известное несчастье, причины которого до сих пор неясны. Обвиняемый считает, что эту самую Амальгаму расстрелял эланский линейный корабль, что вызвало антипарниковый эффект и гибель практически всего населения на планеты.

Обвиняемый неоднократно подавал рапорты и даже пытался обратиться напрямую в суд по правам человека Союза Семи с целью начать производство по делу о гибели гражданского населения на Амальгаме.

По показаниям капитана Симонова, обвиняемый все свободное время посвящал разработке акций уничтожения эланских кораблей и планет. Налицо преступное намерение. Обвиняемый заранее подготовил план мести, выносил его и осуществил, когда сложились благоприятные условия. Как вы считаете, Николай Иванович? – спросил судья командующего.

Тот в задумчивости покачал головой и с откровенной ненавистью посмотрел на председателя суда.

– Что вы об этом думаете, господин коммандер? – спросил после некоторого молчания генерал.

– Ваш косподин судиа, есть желат уверяйт меня, – от волнения «торгаш» еще больше стал коверкать рич, – что официрс арми грейт конясь, есть мечтайт kill, crash and destroy, цивил житьель плэнэтс Иланиш эмпэйр. Я есть не верить и полагайт, что у косподин судья есть личный мотив направляйт менья в саблуждений.

– Точно так, господин коммандер, – отозвался бригадный генерал. – Наш господин судья приходится троюродным братом отцу полковника Гагарина.

– О, я есть понимайт, – после напряженной паузы отозвался серомундирный офицер. – В ваш государсв родство есть играйт очьен болшой рол.

Бригадный генерал несколько сконфуженно кивнул. Конечников отметил некоторую наигранность в этом жесте.

– Конечников, скажите, что означала фраза «Крок, это все из-за меня», и кому она принадлежала? – спросил бригадный генерал.

– Крок – это мое прозвище, – ответил первый лейтенант. Обращался ко мне второй лейтенант Стрельников. А фраза… – Конечников задумался. – Я полагаю так. Думая, что через несколько секунд умрет, второй лейтенант выражал сожаление о потере ракеты, расстрелянной канонирам эланского крейсера, что и заставило атаковать таким вот образом.

– Хорошо, – ответил ему генерал и Федор увидел, что в глазах командующего мелькнули лукавые чертики. – А зачем же вы вообще на рожон полезли?

– По приказу полковника Гагарина, господин командующий!

– Вы можете это доказать? – откровенно веселясь, поинтересовался Никифоров.

– Да спросите любого офицера, посмотрите записи черных ящиков других кораблей, и поймете, что я говорю правду – ответил Конечников.

– Боюсь, что вопросов станет больше, – для острастки сказал командующий.

– Йес, косподин дженерал, please start your record – поддержал его наблюдатель Союза Семи.

Никифоров с кривой улыбкой кивнул адъютанту, и тот извлек из портфеля объемистый блок перманентного документирования повышенной надежности – так официально назывался корабельный рекордер.

– Прошу обратить внимание на серийные номера и наличие пломб. Прошу отметить исправность внутреннего таймера, – сказал бригадный генерал, обращаясь вроде бы ко всем, но имея в виду в первую очередь «торгашеского» коммандера.

– Я есть желать смотрейт, – сказал тот, протягивая руку к прибору.

– Извольте, – произнес адъютант, давая ему тяжелый блок рекордера.

Наблюдатель видимо не ожидал, что «черный ящик» будет таким тяжелым и уронил его на пол. Потом поднял, покраснев от натуги, отстранив адъютанта, который предупредительно попытался прийти ему на помощь.

– Уфф, – сказал он, – до чьего тьжелый вещь. У нас, этот девайс мэйк, простит, рекордерс делайт гораздо более легкий.

Он достал приборчик и обвел им вокруг корпуса, проверяя отсутствие следов проникновения, сверил цифры на табло таймера со своими часами. Потом, не доверяя электронике, стал разглядывать пломбы через лупу.

Генерал, который при других обстоятельствах непременно бы съязвил, напряженно глядел на офицера. Он сделал знак адъютанту, который вытащил объемистый талмуд с номерами «черных ящиков», установленных на кораблях флота его величества князя деметрианского.

– No, thanks, – ответил коммандер, не отрываясь от своего занятия.

Удовлетворенно кивнув, «торгаш» достал портативный комп и сверился по нему.

– Карашьо, – сказал он после. – Я желайт смотрет.

Конечников удивился – данные были строго секретными.

Прямо в зале, чтобы наблюдатель был уверен, к прибору подключили кабель. Коммандер поманил пальцем одного из техников, и когда тот подошел, также знаком показал, чтобы тот положил рядом маленькую плоскую коробочку. Когда датчик-считыватель оказался рядом с черным ящиком, на экране портативного компьютера «торгаша» побежали данные настройки, потом возникла картинка. Кто-то из присутствующих завистливо вздохнул, ведь в деметрианском флоте для рядовых офицеров даже примитивные текстонабиратели были роскошью, не говоря о навороченных КПК.

Конечников, несмотря на всю серьезность момента, вдруг вспомнил, что его старенький карманный компьютер, на котором он держал программу-имитатор, будет, пожалуй, лучше, чем этот разукрашенный, сверкающий красками лазерного голографического экрана, но более слабый по параметрам и до отвращения хрупкий «торгашеский» «Меркурий».

Когда запись окончилась, все долго молчали.

– У вас, господин коммандер будут вопросы? – осторожно поинтересовался бригадный генерал.

– Йес, оф кос, – отозвался тот. – Ми стал ясн, что весь вина пытаться сваливайт на стрьелочник, как есть говорит у вас. Но исволте обьясняйт ми, эбаут этот злостчастный надпис на рокет.

– Ну, кто писал, тот пусть и объясняет, – отозвался командующий.

Он демонстративно откинулся на спинку кресла, показывая, что его мало интересуют эти детали.

– Ай есть внимателн слушай, косподин ферст лойнтант, – светлые рыбьи глаза наблюдателя впились в лицо Конечникова, подмечая малейшие изменения мимики.

– Я, это, – мучительно соображая, что соврать, сказал Федор. Тут его осенило. – У нас на флоте есть традиция такая, матросы и офицеры пишут, где только можно дату призыва и место.

В непроницаемом лице своего командира, Федор вдруг на мгновение увидел одобрение. Казалось, бригадный генерал беззвучно произнес – «Молодчина, парень».

– Это ест правда? – обратился к командиру эскадры «торгаш».

– Точно так, – не моргнув глазом, ответил тот. – Боремся, боремся – и все без толку. Все стены, все сортиры этим расписаны. И откуда только эта зараза пошла, – сокрушенно махнул рукой он.

– Если позволите, господин бригадный генерал, я расскажу, – вклинился Конечников. – Все пошло от второго лейтенанта Косопузова, много лет назад. Ему слишком долго не давали очередного звания, тогда он с горя накарябал в сортире: – Кассия, год призыва 7093, все еще второй лейтенант. Буквально через 2 недели ему кинули пару звезд. Поговаривали, что кто-то из высшего начальства увидел и распорядился присвоить. Косопузов рассказал другим, – и понеслось.

– И что, есть помогайт?

– Да, господин коммандер, – вставил генерал, – десять суток ареста заработать.

– О, – задумчиво покивал головой наблюдатель. – Я есть понимайт. И что, этот первый лойтнант есть мечтайт стать кептен?

– Боюсь, что за все его художества, пьянки и нарушения устава ему это не светит.

– Кстатьи, – лицо коммандера стало жестким. – Не кажьетс ли каспадин дженерал, что вы мне тут сказка рассказывайт. Я ясно был видеть, что на мазл было написано «За Амалгама». Вкупье с тем, что рассказывайт судья, дело выглядейт так, будто в диметрский арми официрз есть желайт смьерт всем эланцам.

– Это всего лишь стечение обстоятельств. То, что написал этот молодчик на борту, до включения реакторов выглядело совсем не так.

– Так точно, господин бригадный генерал, – произнес Конечников. – Там было написано: «7099 Амальгама».

– Конечников, получите 20 суток ареста. Вы опозорили нас перед Союзом Планет. Теперь все будут считать, что в армии его высочества великого князя служат суеверные тупые дебилы.

– Виноват, господин бригадный генерал, – бодро отозвался Федор.

– Oh, I`m understand. Этот официр писайт, краска после запуск рокет горьет и вместо «7099» выходит «За».

– Мы этого писаку примерно накажем, не сомневайтесь, господин коммандер.

– Этот молодой парьен и так слишком наказан. Он всьего лиш виполняйт приказ. Что би не говорьил ваш судья, я своими ушами слишайт, что лойтнант предупредайт об опасность. Если би он хотейт погубит плэнет, врьядли он би об это говорийт. Я не есть видейт его комэндер. Кто есть тут колонел Гагарин?

– Наполеона этого доморощенного, стратега великого, еб его мать, полковника князя Гагарина сюда, – приказал бригадный генерал.

– Как это непорьядочно, – поджал тонкие губы «торгаш». – Судийт инокент, то есть невиновн, бедный, незнантный официр, чтоби отвести подозрений от его богатый и родовитый комендер. В наш государств демократий и такой случай есть бит невер.

– Будьте покойны, господин коммандер, мы разберемся.

По знаку генерала нижние чины взяли под стражу судей трибунала и вывели прочь.

Сам собой возник перерывчик. Служащие суда меняли таблички на судейских местах. Генерал чирикал на техно с наблюдателем на отвлеченные темы.

Конечников смотрел на командира эскадры, на его слащаво-приторную, адресованную наблюдателю Союза Семи улыбку и вдруг в какой-то момент стал понимать, о чем они беседуют. Поначалу это совсем не удивляло Конечникова, пока он не понял, что разбирает и ответы иностранца, который сидел к нему спиной.

– То, что вы так поспешили с судом над этим несчастным первым лейтенантом, наводит меня на очень нехорошие мысли, – устало произнес коммандер.

– Поверьте мне, господин Свинг, я и сам случайно об этом узнал. Судейские, проклятая каста, подчиняются только своему начальству, – бригадный генерал вздохнул. – Мне нужно будет объяснить свое самоуправство, вмешательство в судебный процесс и арест членов трибунала.

– У вас могут быть неприятности? – переменив деловой тон на заботливый и заинтересованный, спросил наблюдатель. – Я могу помочь.

– Не думаю, но все равно спасибо.

– Господин бригадный генерал, – сказал коммандер, – эланцы требуют выдать им офицеров, причастных к преступлению…

– Боюсь, что это придется согласовывать на самом высоком уровне…

– Иначе, вы никогда не отмоетесь от клейма убийц мирных жителей.

– Кого вы хотите?

– Князя Гагарина и этого, первого лейтенанта.

– Помилуй Боже, Конечникова то за что? – изумился генерал.

– У меня есть все основания полагать, что он хотел смерти эланцам, пожалуй, больше, чем его тупоголовый командир.

– Отчего вы так решили? – спросил генерал.

– Оттого, что этот дурак написал на ракете, черт возьми!

– Господин Свинг, ну это же просто смешно! – почти выкрикнул генерал. – Все сортиры этим расписаны, а вы хотите парня отдать на медленную и мучительную смерть ли за то, что он имел глупость по пьяной лавочке побаловаться баллончиком с краской.

– Вы, господин бригадный генерал, похоже, симпатизируете этому офицеру?

– Он вроде местного дурачка. Никто его не воспринимает всерьез, мужчины считают ниже своего достоинства с ним общаться, дамы игнорируют. Даже проститутки, и те, требуют с него деньги за то, что другим делают бесплатно. Наказывать его – просто несправедливо.

– Но вы ведь видели, как он подорвал эланский линейный корабль.

– Повезло. Два других скаута, которые пытались проделать то же самое, повторить маневр не смогли. Да и у него самого толком не вышло. Его крейсер крутило так, что будь строй погуще, он бы непременно в кого-нибудь врезался. Просто бесстрашие от глупости. Терять ему нечего… А пойти на таран – любой сможет.

– Хорошо, пусть будет так, – согласился «торгаш». – Я лично осмотрю сортиры… И не дай Бог там не окажется этих надписей.

Генерал подозвал к себе адъютанта и приказал ему проверить данные на сервере текстовой связи, а в конце несколько раз настойчиво его спросил: «Ты все понял?!». Тот кивнул, откозырял и ушел, почти убежал.

– Кстати, господин бригадный генерал, – произнес наблюдатель. – Как вы отнесетесь к тому, чтобы отправить этого вашего Конечникова в командировку? На уровне правительств обсуждается вопрос о закупке вашей империей новейших моделей ARSS. Будет создана комиссия, куда должны войти боевые офицеры для испытаний кораблей на полигоне. Могу я рассчитывать, что он будет в числе представителей от вашей эскадры?

– А если нет? – напряженно поинтересовался генерал.

– Боюсь, что у меня сложится о его виновности другое мнение, – отрубил наблюдатель. – Вы согласны?

– Конечно. Парень молодой, толковый, заграницу посмотрит, на кораблях ваших полетает.

– Вот и хорошо, господин бригадный генерал, – удовлетворенно произнес коммандер. – Надеюсь, вы человек чести, и слово свое сдержите. Ведь мир тесен…

– Господин Свинг, вы делаете непозволительные намеки, – отрубил генерал.

Разговор прервал офицер Особого отдела, выглядевший сконфуженным и пришибленным. Он прошептал генералу несколько слов на ухо.

Конечников разобрал: – «Господин командующий, полковник Гагарин застрелился».

– Как, – вне себя от злости заорал командир эскадры. – На что годится ваш ебаный спецназ!? Одного пьяного мудака взять не смогли!!

– Он поджарил себе мозги, когда мы стали ломать дверь капитанской каюты. Видимо его предупредили.

– Что ест происходийт!!! Ви что, ест играйт здес комедий!!! – как резаный, на весь зал крикнул «торгаш».

– Господин коммандер, непредвиденные обстоятельства, – отвечал ему генерал, пытаясь успокоить.

– Я желайт смотрет немьедленно! Ведит менья на мест! Я ест хотейт видет труп и бит убеждейн, что это ест дейтвителн коняс Гагарьин, – наблюдатель вскочил и стремительно направился к дверям.

Бригадный генерал махнул рукой, и опрометью бросился за ним, что-то втолковывая на бегу.

Новый судья закрыл заседание.

Конец 4 главы.»

***