Читать книгу Античная юность. Повести, рассказы, пьеса, сценарии - Александр Поздеев - Страница 7

Между улицами Чапаева и Набережной стояла наша школа, теперь спустя двадцать лет она стала лицеем с каким-то особым подходом к учебному процессу, на какой из улиц, точно стоит не скажешь, хотя дробь от Набережной все же присобачили. Дорога, на которой она расположилась, имеет такой интересный изгиб, что причислять её к какой либо стороне затруднительно. Так и хочется выделить этот обьект отдельной единицей. В общем, стоит наша школа на отшибе, одной стороной, как положено, она смотрит окнами во двор, по другую сторону школы окна выходят уже интереснее – на матушку-Волгу. По утрам, помню, водная гладь здорово отражала лучи свежего проснувшегося солнышка, и в её волнах оно как будто шевелилось и оживало, вдалеке пароходная пристань. Может, потому и учился я так неважно, потому что часто отвлекался на такие вот далеко не школьные пейзажи, или иногда на пьяный магазинчик под окнами, смотря какое было настроение. То был май 1990 года, страну лихорадило, во всем и везде чувствовалось время больших перемен, но мне казалось, что нашего маленького волжского городка они вообще не коснулись. То есть, конечно, были и у нас пустые прилавки, кооперативные ларьки, рэкитиры и бандиты, Горбачев в телеке и прочее, но в остальном особых перемен я не замечал, плакаты и лозунги советских времен не только не снимались, но даже подкрашивались и обновлялись. В школе нашей по-прежнему царствовала комсомольская организация, самым ярким представителем которой являлась наша неутомимая Алена, школьную форму почти везде отменили, а у нас она была. В тот далекий и ещё спокойный год мы заканчивали девятый класс и ещё не знали, не догадывались, что живем на самом стыке, на изломе вели-кой страны. Через год рухнул в бездну Советский Союз, и это событие, как острый нож, разрезало наши судьбы напополам. Но до того оставался ещё год, и мы, подростки, с неистовством, яростным и неодолимым, любили, хулиганили, наслаждались жизнью, курили травку, сбегали с уроков на видеосеансы и не желали и думать о какой-то там политике, зачем? В те последние майские деньки прямо на уроке вместо заданного сочинения я неожиданно начал сочинять свой первый рассказ, и это занятие настолько увлекло меня, что я не заметил звонка. Оторвавшись наконец от тетради, я с удивлением увидел, что класс опустел, а напротив сидит Люся и с улыбкой смотрит на меня.

– Уж не я ли заразила тебя сочинительством? – спросила она.

– Не знаю, – ответил я, – другое знаю, ты необыкновенно красивая.

– Красивее, чем Алена?

– Ну не нужно об этом, как-то больно, тебе бы подобное пережить.

– Ладно, забыли, – ответила она, – ты знаешь, что наш литератор создает при школе литературную студию?

– Да ну!

– Вот тебе и да ну, – передразнила она, – мы с тобой должны ему показать ему наши рассказы и стихи, и пусть скажет напрямую, стоит это чего-то, или бросить тем заниматься напрочь и заняться чем-то более полезным.

– Но тебе-то есть что показать, а я ещё первый рассказ не дописал, – возразил я.

– Поверь, этого достаточно. – я поднялся и тихонечко привлек её к себе, не желая отпускать, она, не отрываясь, смотрела на меня, и по пунцовой щечке сползала прозрачная слезинка.

– Ну что ты, что ты? – растерянно повторял я.

– Да просто предчувствие какой-то беды, – прошептала она, все крепче прижимаясь ко мне, – Рассказова не оставит все это просто так, поверь.

– Я не дам никому обидеть тебя, ты что, мне не веришь? – Верю, но слишком хорошо знаю Аленку, она собственница, она не любит отдавать то, что принадлежит ей…

– Послушай, я что, вещь? – с негодованием спросил её я. Она глубоко вздохнула, перекинула школьную сумку через плечо и вышла из класса, а я ещё очень долго сидел в опустевшем помещении, погруженный в глубокое раздумье.