Читать книгу Тайны русских соборов - Александр Рыбалка - Страница 5

Художник может быть самоучкой, подобно Пиросмани – но все равно на его картинах будет видно отсутствие школы, примитивность (иногда очень милая) техники. А вот на архитектора самоучкой не выучишься. А если и выучишься – кто будет строить твои проекты? Строительство, тем более огромных зданий, требует не просто массу народу – а массу народу обученного, причем обученного стандартизованным образом. Если у вас есть два мастера, один из которых камни тешет так, а другой – эдак, то эти камни просто не подойдут друг к другу. В этом, кстати говоря, и состояла задача европейских масонских лож – создавать и обучать строительные бригады. Бригады, зачастую, огромные – чтобы это понять, достаточно осмотреть несколько европейских соборов, подобно Страсбургскому и Кельнскому.

Но и Россия имела свои монументальные сооружения. Кто их строил? Кто обучал архитекторов? Где учились своему ремеслу простые каменщики, десятники, сотники, распорядители работ?

Считается, что первым итальянским архитектором, прибывшим в Россию, был Аристотель Фиорованти, и произошло это в 1472 году. Любой человек, знакомый с основами строительства, понимает, что один архитектор погоды не делает – он должен руководить огромной стройкой, ему нужно много (очень много) обученных рабочих.

В последние годы выяснилось, что Фиорованти, как мы и думали, приехал не на пустое место. Еще в 1463 году Великий князь Московский Иван III назначил итальянца Якова (фамилия его не сохранилась) руководителем своего монетного двора. Кроме того, известно, что в эти годы в Москве были выходцы из Виченцы – предприниматель Джан Баттиста Вольпе и его племянник Антонио Джилярди, обладавший познаниями в инженерном деле. А то, что Джилярди разбирался в инженерном деле, говорит только об одном – он наверняка был членом одной из итальянских лож, скорее всего – лож вольных каменщиков.

В 1464 году в Кремле была установлена скульптурная работа «Святой Георгий Змееборец». Вот что пишет о ней О. Яхонт, исследователь древнерусского творчества:

«Ермолинская летопись сообщает, что в 1464 г. «месяца июля 15, поставленъ бысть святыни великий мученикъ Георгии на воротех на Фроловьских, резанъ на камени, а нарядомъ Васильевымъ Дмитреева сына Ермолина». Этот текст, к счастью, связал сохранившуюся древнюю скульптуру с конкретным именем и датой. В то же время интерпретации летописного понятия «нарядомъ», а в перечне других работ Ермолина «предстательством», в дальнейшем породили весьма спорные понимания формы деятельности В. Д. Ермолина. В 1905 г. И. Е. Забелин утверждал, что «предстательство» – это «заведывание и попечение» и что В. Д. Ермолин отличался наибольшим опытом «в строительных делах, хотя и не был зодчим, архитектором и подрядчиком, а только предстателем, т. е. попечителем дела». Через десять лет Н. Н. Соболев без какой-либо научной аргументации превращает В. Д. Ермолина в «русского зодчего XV века» и автора скульптурных белокаменных икон св. Георгия и св. Дмитрия Солунского».

Святой Георгий Змееборец. Фрагмент рельефа с Фроловских (ныне Спасские) ворот Московского Кремля

«Двухвековое иго прервало многие ремесленные традиции в Древней Руси, и потому итальянские мастера, их сохранившие и умевшие выполнять самые различные работы – строительные, инженерные, фортификационные, способные отливать пушки, чеканить монеты, ваять в камне, писать картины, были желанными в Москве. Среди них присутствие венецианцев для нас важно не только потому, что в скульптурной иконе св. Георгия нами вы явлены ремесленные традиции обработки камня, характерные именно для региона Венеции, но и потому, что для венецианской культуры того периода характерны рельефные изображения св. Георгия на стенах и арках, а в храмах было принято устанавливать большие каменные статуи всадников, близкие по размерам исследуемой иконе (надгробие Коллеони в церкви св. Иоанна и Павла). Отличает венецианцев и то, что они знали византийские иконописные образцы, ценили их и сохраняли в своих храмах, в первую очередь в соборе св. Марка, были терпимы к православной «греческой» религии – греческая диаспора имела свои храмы и сохраняла свои традиции. Поэтому выполнение столь большой и сложной скульптурной иконы по византийскому образцу для венецианского мастера было привычным. Еще в период крестовых походов в католических странах изображения святых, в том числе и св. Георгия, были изменены для противопоставления византийским иконам: они по лучили новые средневековые одеяния. В результате св. Георгия стали изображать в рыцарских средневековых доспехах вместо канонического древнеримского одеяния.

На невозможность привлечения к изготовлению исследуемой иконы мастеров из центральных и северных стран Западной Европы не только в середине, но и во второй половине XV в. неоднократно указывали многие историки. Как в свое время заметил И. Е. Забелин, ремесленников и мастеров разных профессий «добрые наши соседи не пропускали через свои земли – по северной границе немцы, на средней Литовско-Польское государство, на юге Валашские владетели». Поэтому западноевропейские мастера, и в основном итальянцы, могли прибыть в Москву только через черноморские фактории венецианцев и генуэзцев.

Все это дает основание считать, что В. Д. Ермолин при изготовлении скульптурной иконы св. Георгия выполнял, как уже отмечал И. Е. Забелин, «наряд» и являлся «предстателем», то есть попечителем работ, изваяли же ее итальянские (венецианские) скульпторы».

Поблагодарив О. Яхонта за ценную информацию, позволим себе с ним не согласиться. На своих работах вольные каменщики ставили всегда свою «марку» – свой фирменный знак – а не знак и не фамилию руководителя работ (тем более – прораба). Нет, русский мастер вполне мог справиться с самой сложной работой – если его предварительно кто-то этой работе научил.

Кто научил? Кто-то из итальянских масонов? А когда вообще возникло масонство в Италии?

Классическая «Энциклопедия франкмасонства» называет дату – 1733 год, и место – Флоренция. В качестве первого человека, занесшего масонство в Италию, называют Чарльза Секвилля, герцога Дорсетского, английского масона. Книга Карло Адорни «Ливорно под знаком наугольника и циркуля» (очень редкое издание одной из ливорнийских масонских лож) в качестве отца-основателя итальянского масонства называет некоего Генри Фокса, английского математика, работавшего при дворе герцога Медичи. Год при этом называется тот же – 1733…

Так что же, в России масонство появилось раньше, чем в Италии? Позволим себе в этом усомниться. Конечно, если говорить о современном масонстве в его «чистейшем» виде, то оно появилось в 1717 году – хотя понятно, что ложи спекулятивного, умозрительного масонства появились раньше, иначе, кому было бы объединяться в Великую ложу? Однако если мы хотим поговорить не об оперативных масонах – то есть людях, которые реально имеют дело со строительством – а об обществах со строительной символикой, то нам следует обратить внимание на флорентийское сообщество «Мастерок».

Орден «Мастерок» был основан во Флоренции в 1512 году, и объединял ученых и литераторов – в общем, людей творческих профессий, которые сегодня часто объединяются в масонские ложи. Важно заметить, что большинство этих людей не имели к процессу строительства ни малейшего отношения.

Общество это было скорее развлекательным, чем серьезным. Его члены собирались в помещении ложи, одетые… каменщиками, и перед началом трапезы принимались строить Вавилонскую башню из подносов с едой. Когда башня становилась уже достаточно высокой, грозя обрушится, председатель ложи подавал знак:

– Идет дождь!

Дождь считался серьезной помехой для строительства и законным поводом для обеденного перерыва – члены «Мастерка» разбирали здание, и садились кушать.

Сигнал «Идет дождь!» (символизирующий присутствие постороннего в помещении масонской ложи) использовался современными нам масонами вплоть до начала 20 века.

Общество «Мастерок» было не чуждо и символическим работам. Известно, что в одном из ритуалов новым членам общества предполагалось сопровождать Цереру, отыскивающую Прозерпину в подземном царстве. (Кстати, неизвестно, кто изображал Цереру – женщина (в «классические» масонские ложи женщины не допускаются) или переодетый мужчина?).

Через вход, оформленный в виде «пасти змеи», посвящаемый проходил в темную комнату, где его встречал Плутон и приглашал отведать «адской трапезы». Стол, покрытый черной тканью, был уставлен блюдами в виде человеческий костей и скелетов, а прислуживали за столом черти!

После испытания, естественно, устраивался роскошный банкет.

История утверждает, что общество «Мастерок» существовало вплоть до 1737 года! То есть во Флоренции какое-то время существовали параллельно и классическое «умозрительное» масонство, в котором творческие люди изображали каменщиков Соломонова храма – и общество «Мастерок», в котором лица свободных профессий изображали каменщиков Вавилонской башни и Древнего Рима… Есть от чего запутаться!

Так может, попробуем вообще в нашей истории обойтись без масонов?

Один раз в России уже попробовали – достаточно вспомнить историю строительства Успенского собора Кремля.

Сразу хотим напомнить, что перед началом нижеупомянутых событий по Руси прошлось монголо-татарское иго. Историки и до сегодняшнего дня не могут согласиться между собой, насколько оно было тяжелым (кто-то сравнивает с немецкой оккупацией, а кто-то – с советской властью). Факт остается фактом – в течение примерно двухсот лет каменных зданий в России почти не строили. Постройка каменного здания – и сегодня вещь непростая и недешевая, а во время «ига» на это попросту не было средств.

В самом начале 70-х годов 15-го века стало ясно, что монголо-татарское иго закончилось, и восточные соседи России уже не представляют из себя ничего такого, чему стоило бы платить дань. Иван III – собственно, первый человек, которого с полной ответственностью можно было бы назвать «Государем всея Руси» решил воздвигнуть собор в Москве, в котором можно было бы со вкусом короноваться. Прототипом строения должен был стать Успенский собор во Владимире (чуть ниже мы поговорим о том, кто, когда и как его строил). Выбор был не случаен – в Успенском соборе Владимира короновали («ставили на стол», то есть на престол) владимирских князей. Этим Иван хотел подчеркнуть свою (и Москвы) преемственность от Владимира и владимирского княжьего рода…

Сразу встал вопрос – а кто будет строить? Свои специалисты по каменному строительству (сиречь «вольные каменщики») к этому времени на Руси повымерли, и Иван III самонадеянно решил, что если человек возводит избы, и даже боярские терема, из дерева, то и с камнем как-нибудь справится.

30 апреля 1472 года в Москве состоялась торжественная закладка «краеугольного камня» будущего Успенского собора. Мы не знаем, ни как он выглядел, ни каковы были планы строительства – уже 20 мая 1474 года недостройка, сляпанная «профанами», как сказали бы масоны, рухнула.

Позор на всю Европу! Чтобы как-то прикрыть неудачу, пришлось распространить слухи, будто именно 20 мая 1474 года в Москве произошло сильнейшее землетрясение. Видимо, эпицентр его находился как раз под строящимся Успенским собором, потому что других крупных разрушений зафиксировано не было. Странно – тем более странно, что Москва вовсе не находится в сейсмоопасной зоне…

Реакция царя была мгновенной. Уже в июле того же года в Венецию выехала русская делегация под руководством С. И. Толбузина. Целью делегации было отыскание «мастера церковного» – проще говоря, профессионального архитектора, умеющего строить соборы.

Каким образом отыскать? К кому обратиться? Толбузину это было известно – как раз в то время в Москве обреталось посольство венецианского дожа. В Венеции Толбузин находит Фиорованти – одного из лучших архитекторов того времени.

В своих донесениях Толбузин докладывал Ивану III, что правительство Венеции долго не хотели отпускать Фиорованти… Ну, если бы не хотели, то и не отпустили бы – никаких средств давления на могущественное Венецианское государство у России, ослабленной монголо-татарским игом, в то время не было. Кстати, и Толбузин, если бы совсем уж никого не мог найти в Венеции, спокойно бы отправился в Страсбург, Кельн или еще куда… Мы уже говорили, что в то время только в Европе (а ведь можно было поехать и в Англию!) функционировало 19 крупных франкмасонских лож.

В начале марта 1475 года Толбузин возвращается в Москву вместе с Фиорованти…

Тут опять отвлечемся от мерного хода истории и попытаемся узнать, а каково было жалованье выдающегося архитектора? Архивы сохранили эту подробность, мало того – суммы, выделенные Фиорованти, поражали воображение современников. Маститый архитектор получал 10 рублей в месяц – достаточно сказать, что на эти деньги можно было купить деревеньку среднего размера. За время строительства Фированти мог вполне выкупить волость из собственного жалованья.

Но может быть, деньги выделялись не на него одного? В конце концов, для строительства собора одного архитектора недостаточно. Архитектор делает чертеж – и к нему указания (кстати говоря, на итальянском языке или, в крайнем случае, на латыни). Кому дальше этот чертеж передать? И сегодня не каждый человек, невзирая на всеобщую грамотность и преподавание черчения в школе (по крайней мере, так было во время школьно обучения авторов этого исследования) сможет «прочесть» строительный чертеж. Что уж говорить о России 15-го века!

К чертежу нужны мастера, которые сумеют быстро обучить строителей низшего звена. И надо сказать, задача была решена в рекордные сроки – уже 12 августа 1479 года Успенский собор Кремля был освящен.

И вот тут возникает еще одна загадка. Понятно, что Успенский собор, построенный итальянскими мастерами, не был первым каменным «культовым сооружением» на Руси. Кто же строил соборы раньше – еще до того, как на Русь пришли монголы?

Письмо первое

«Уважаемый брат Абир!

Извините за долгое молчание, но обстоятельства сложились так, что я вынужден был по делам своего журнала отправиться в экспедицию в Залескую Русь. Вы, наверное, в курсе, что я занялся издательством журнала по обсуждению тех тайн, которыми так увлечено просвещенное общество, и о которых ходит столько всяческих легенд и мифов, не содержащих и крупиц правды, что выпуск такого журнала был просто необходим. Впрочем, Вы уже наверняка получили первые его номера, посвященные тайнам масонов и язычников. Однако вернемся к цели моего письма.

Залеская Русь. Если вы не в курсе, это Средневековая Русь, территориально расположенная чуть северо-восточней Москвы. Она когда-то включала в свой состав современные Московскую, Ярославскую, Владимирскую и ряд других областей. В исторической литературе она известна еще как Владимиро-Суздальская Русь. Вы, как знаток Средневековой метафизики, наверно хорошо знакомы с этим периодом и с этим территориальным образованием, можно сказать современником: первых крестовых походов, завоевания Иерусалима крестоносцами, создания первых военно-монашеских орденов и так далее. Не мне вам рассказывать историю раннего средневековья.

Целью нашей экспедиции был сбор материала по централизации и объединению Руси в середине двенадцатого века, осуществленные под руководством Великого князя Владимирского Андрея Боголюбского и его последователя и брата Всеволода Большое Гнездо, известные как первое объединение Северо-восточной Руси.

«Самовластие» или «расцвет», вот такими совершенно разными эпитетами награждали этот процесс историки. Нам необходимо было, хоть в какой-то мере, разобраться в этом нагромождении сказок и вымысла, а также определить действительно ли Северовосточная Русь «забилась в дальний медвежий угол», целиком устранившись от истории Европы и Азии. Даже скорее не так. Выражаясь языком исторической литературы, «самоустранилась от контактов с цивилизованным обществом» – в такое интереснейшее время становления общественных связей, создания единой финансовой мировой сети, появления и зарождения тайных наднациональных обществ и профессиональных гильдий, которые, при близком рассмотрении, мало отличались от закрытых религиозных и кастовых обществ и организаций!

Как вы знаете, уважаемый брат Абир, на эту тему у меня был написан фантазийный роман «Великий князь всея Святой земли», в котором я выдвигал версию, что Андрей Боголюбский, впрочем, как и его отец, Юрий Долгорукий проходили подготовку и службу в Иерусалиме. Где и были, выражаясь эзотерическим языком, инициированы в высокую степень Посвящения. Юрий Долгорукий – в Ордене Приоров Сиона, а Андрей Боголюбский – в Ордене тамплиеров, но об этом подробно в моем романе. Поэтому, мне крайне было интересно посмотреть на остатки того времени, сохранившиеся в виде артефактов, в основном в архитектуре. Зрела, так сказать, тайная надежда получить подтверждение своим фантастическим гипотезам и версиям.

В ходе экспедиции мы объехали почти всю южную часть Залеской Руси и осмотрели практически все сохранившиеся архитектурные сооружения, оставшиеся от того времени. На удивление их осталось не так уж и мало. Я, честно говоря, был почти уверен, что безжалостное время и рука «делателей правильной истории» постарались убрать все. Но все-таки правы были великие, говорившие, что рукописи не горят. Рукописи не горят и не все здания рушатся. Конечно, их подправили, переложили, перестроили, фрески много где сбили, но все-таки осталось многое, что может позволить восстановить хоть какую-то достоверную картину.

У вас естественно возникает вопрос, почему я пишу об этом вам? Видите ли, уважаемый брат, отправляясь в путешествие, я не поленился подержать в руках и даже пролистать книгу достопочтимого Учителя Фулканелли. «Тайны готических соборов и эзотерическая интерпретация герметических символов Великого Делания». Не даром говорят, что благодаря этой книге, готические соборы заговорили и начали открывать свои тайны. Это произошло естественно, без эмоций. Я позволю привести здесь целиком цитату из предисловия к этой книге написанного Гелиопольским братом Савиньи: «Впрочем, если заслуга «Тайны готических Соборов» состоит в приведении доказательств, то достаточно было бы отметить, что эта книга написана в полном соответствии с принципами фонетической кабалы, основы и применение которой находятся в полном забытьи. После кратких замечаний о кентавре, человеке-лошади Плессиса-Бурре, сделанных нами в «Двух жилищах алхимиков», никто уже не будет поставлен в тупик энергичными идиомами, легко понимаемыми, хотя никогда не слышанными, которые всегда, по выражению Сирано де Бержерака, есть голос Природы, со всеми своими замещениями, перестановками и вычислениями, не менее скрытны, чем еврейская каббала. Вот почему, необходимо разделять два слова: кабала и каббала; первое происходит от латинского Cabalus, лошадь; второе же – от древнееврейского Kabbalah, что означает предание. Наконец, не нужно даже брать в качестве предлога иносказательный смысл, расширенный аналогиями кружка и интриги (по-французски cabala – «интрига», «Шайка»), чтобы сказать, что кабала (cabale) единственная может утверждать то, что в совершенстве доказал Фулканелли, отыскав утерянный ключ к Веселой Науке, Языку Богов или Птиц. Тому, на котором Джонатан Свифт, необыкновенный Дуайен из Сен-Патрика, изъяснялся с необычайным знанием и виртуозностью». Так что, как видите, написать это письмо меня подвигло не праздное любопытство, а стремление найти пути познания.

Я, по всей видимости, утомил вас своим долгим предисловием, никак не переходя к сути дела. Извините, но мое письмо продиктовано желанием понять. Во-первых, кто такие гелиопольские братья, учителем которых являлся Фулканелли? Во-вторых, нельзя ли опыт и методику Фулканелли применить к разгадке тайны русских Храмов? Я намеренно не называю их Соборами, а называю Храмами. Видите ли, уважаемый брат, у меня есть достаточно оснований предполагать, что они имеют отношение к язычеству более, чем к христианству, но об этом позднее. В-третьих, зная вас как ведущего конспиролога мирового масштаба, я надеюсь на вашу помощь и участие в этом расследовании. И, наконец, в-четвертых, уповая на ваши связи в мире тайных обществ и магических союзов, я тешу себя мыслью, что орешек тайных символов и знаков, изображенных на Храмах в тех местах, куда не добралась рука пытливых «реставраторов», окажется нам по зубам.

Уважаемый брат Абир, я мало сведущ в языке символов и языке тайных знаков. Те изображения и каменные письмена, фрагменты декора, оставшиеся на стенах древнейших Храмов, так же как и сама конфигурация Храмов и их архитектура, несомненно, относятся к таковым. К так называемому «Языку Птиц», языку магов и посвященных. Существуют легенды, что с его помощью Иисус передавал знание апостолам, заключая в язык свой дух. Это язык тайны и он раскрывает самые глубокие истины. Древние инки называли его языком придворных, потому что он был языком посвященных, которым он давал ключ к двойному знанию. В Средние века его называли: Живым знанием, Божественным языком, Оракулом бутылки.

История говорит нам, что люди общались на этом языке до постройки Вавилонской башни, после которой большинство из них забыло этот язык. А может само строительство этой башни и не только ее, а сам процесс или само строительство любого Храма был процессом обучения этому языку. Мы много чего не знаем в современном реалистическом мире…или не хотим знать…или не видим из-за собственной высокомерной слепоты.

Извините за философские отступления.

В заключение своего первого письма к Вам хочу вернуться к тому же Фулканелли. В своей книге он пишет: «Конечно, наша задача трудна. Мы живем не во времена мессира Бернара, графа де Тревиз, Захарии или Фламеля. Века оставили свой глубокий след на лице собора, непогода испещрила его трещинами; но гораздо больший ущерб нанесен разрушениями, причиненными людскими страстями, нежели разрушениями времени. Революции оставили свой отпечаток, печальное свидетельство плебейского гнева; вандализм, враг прекрасного, утолял свою ненависть в ужасном уродовании, а реставраторы, хотя и имели добрые побуждения, не всегда достаточно чтили то, что пощадили разрушители».

Пусть слова Учителя послужат нам путеводной звездой в нашем начинании. Если вы уважаемый брат согласны помочь мне в моем расследовании, на научное исследование и не замахиваюсь, не сочтите за труд, черкните пару строк.

С глубоким уважением,

Всегда ваш

Пилигрим».

Вставка 1. Черниговский Собор

Черниговский Собор Спаса-Преображения.

Рис. 9. -Из дневников Г. Петраша. Двенадцатикомпонентный меандр на западном фасаде Черниговского Спаса.

Рис. 5. Использование кладок «У» – обраэного меандра а качестве пятиминутной шкалы.

Ответ брата Абира:

«Уважаемый Пилигрим!

Мне, к сожалению, пока не довелось так же хорошо исследовать русские соборы, как я исследовал соборы Западной Европы и Византии. Однако, просмотрев литературу, я нашел ссылку на материалы о старейшем сохранившемся на сегодня русском храме. К сожалению, материалов очень немного – уж слишком поусердствовали большевики на ниве разрушения памятников русского зодчества.

Спасо-Преображенский собор в Чернигове был возведен примерно в середине 11-го века, то есть еще до начала монголо-татарского нашествия. Русские летописи говорят, что-либо в 1034-м, либо в 1036-м году в соборе был погребен князь Мстислав Владимирович. При этом стены собора уже были выведены «на уровень всадника, сидящего на коне с поднятой рукой». Это значит, что собор был закончен еще в первой половине 11-го века.

Вот что пишут о Спасо-Преображенском соборе русские историки Ю. Шевченко и Т. Богомазова в своей работе «Древнейший сохранившийся христианский храм Руси» (я буду приводить обширные цитаты из авторов и давать к ним краткий комментарий с точки зрения специалиста по тайным обществам):

«Время закладки Черниговского собора при Мстиславе Владимировиче на высоко возведенных (ок.4-х м) стенах дополняется анализом «Повести временных лет» А. А. Шахматова в «Разысканиях о древнейших русских летописных сводах» (СПб, 1908 г.). Статья летописи 1036 г. являлась завершающей статьей монотематического цикла о Мстиславе в «Древнейшем своде»(1037) и «Начальной летописи», приписываемой Никону Великому. В цикл входили известия о подчинении ясов и касогов, строительстве церкви Богородицы в Тмутаракани, борьбе с братом Ярославом (когда киевляне Мстислава с его «хазарами и касогами» в Киев не пустили, а черниговцы приняли охотно). Апогей цикла – разгром войск Ярослава Мудрого у Листвена (1024 г.) и заключение договора между братьями, разделившего Русь «по Днепр» (1026 г.). К этому сообщению непосредственно примыкает статья о смерти Мстислава с известием о возведенном «на высоту всадника» соборе, которое таким образом относится ко времени между вокняжением Мстислава в Чернигове (1024) и разделом Руси по Днепру (1026).

Примерно на высоте, указанной в летописи, видно резкое изменение цвета скрепляющего раствора – цемянки. Вместо толченой темно-красной плинфы в раствор стали больше добавлять светлую, палевую и желтую. Это изменение в составе отощителей скрепляющего раствора может свидетельствовать о перерыве в строительстве храма, когда стали использовать для приготовления плинфы иные месторождения глины. Выстроенный до 4-х м от древней дневной поверхности, остов собора какое-то время простоял до «закладки» Мстиславом Владимировичем между 1024-1026 гг. А «закладка» осуществлялась на готовом кирпичном основании, когда и было завершено кирпичное строительство (к 1034/1036 г.). Не исключен вариант завершения строительства к 1033 г., когда в соборе был погребен сын Мстислава – Евстафий. Видимо он умер в очень раннем возрасте, поскольку известно исключительно его крестильное, а не светское имя.

При Мстиславе строители использовали прием декорирования фасадов фигурными кладками. В основу взята входившая в моду в столице Византии кладка «утопленного ряда»: каждый второй ряд кирпичей закладывался на несколько сантиметров глубже поверхности стены, а образовавшийся промежуток между соседними рядами кирпичей-плинф заполнялся раствором в виде очень широкого цемяночного шва. Тимпаны трансепта Черниговского Спаса украшены кладками из тройных блоков плинф, составляющих специфические «квадры»: три плинфы поставленных вертикально на ребро перемежаются с тремя плинфами, расположенными горизонтально – друг над другом. Аналогий этому в византийском строительстве нет. Зато подобным образом построен мавзолей Саманидов в Бухаре (Х в.), а позднее – в конце Х – начале XI в. – мавзолеи Аламбердара и Мир Сейд Бахром».

Обратите внимание – система кладки «не имеет аналогов в византийском строительстве». Это противоречит устойчивому представлению о том, что русские «вольные каменщики» обучались строительному мастерству в Византии. Тогда где – если учесть, что русское соборы все-таки возведены в стиле, который называется «византийской архитектурой»? Очевидно, в местах, где мы также можем встретить подобный стиль. А именно – в Венеции.

«В центральной апсиде, фасадах и северо-западной башне Спасского собора использованы «елочные» кладки (типа римской кладки «в колос»). Они характерны для архитектуры VIII–IX вв. Крыма и Тамани, IX–XI вв. Волжской Болгарии, а также известны в это и более позднее время в среднеазиатской архитектуре. Меандровый пояс той же соборной башни – еще более ранний элемент, состоящий из «У» – образных двойных компонент (второй знак вертикально перевернут). Подобные композиции встречаются на исходе раннего средневековья в Индии (храм в Эллуре, VIII в.), в Средней Азии (Киргизия): минарет в Буране близ Токамака (Х – нач. XI в.), минареты в Термезе (1032 г.) и Узгене (нач. XI в.). Описанный комплекс орнаментальных кладок, имеющий среднеазиатские аналогии, использованный при завершении строительства Черниговского Спаса, локализован во времени не позднее I трети XI в. Вполне вероятно привлечение Мстиславом Владимировичем восточных каменщиков, завершавших собор вместе с константинопольскими мастерами. В среде алан Подонья, покоренных Мстиславом к 1022 г., на территории бывшего Хазарского каганата, жили следнеазиатские лариссии (не терявшие контакта со своей бывшей митрополией), составлявшие в Х в. мусульманскую гвардию хазарского кагана. Орнаментальные кладки не только указывают на завершение строительства в первой трети XI в., к 1036 г., но и несут определенную семантическую нагрузку».

Крайне сомнительным представляется использование на строительстве одного здания разных «артелей» – причем не только не имеющих общего языка, но даже и относящихся к разным религиям.

«Двойные «У» – образные компоненты меандрового пояса северо-западной башни собора являются начертанием знака созвездия Рака. Вступление Солнца в этот зодиакальный дом соответствует летнему солнцестоянию. «Елочные» кладки, уходящие от двух вертикально размещенных рядов плинф (между 2-й и 3-й нижними нишами башни), передают знак созвездия Овна, зодиакальное начало которого соответствует весеннему равноденствию. Присутствует и следующий зодиакальный знак (между двумя нижними – 3-й и 4-й нишами башни) в форме «W» с загнутой внутрь левой наклонной вертикалью – знак созвездия Тельца.

Эта астральная символика заставила Г. Й. Петраша присмотреться к хронометрии освещенности башни. В дни летнего солнцестояния в 10.00 солнечный луч попадал в нижний уголок первой ниши, и в течение получаса ее уплощенное дно полностью заливал солнечный свет, после чего освещался уголок следующей и так – каждый час. Угловое расстояние между нишами составляло около 15⁰, то есть соответствовало градусному исчислению дуги, которую проходит Солнце за каждый час. Размещение «У» – образного меандра (каждая компонента составлена из трех равных плинф-кирпичей при вертикальном расчленении) над нишами, дно которых постепенно заливал солнечный свет, – по две компоненты над нишей, – давало возможность использовать меандр в качестве пятиминутной шкалы. Крестами в меандре отмечено время обедни и вечерни».

Об использовании астрологической символики в масонстве можно говорить бесконечно. Собственно, на эту тему существуют книги Найта и Ломаса «Машина Уриэля» и «Книга Хирама», поэтому я ничего от себя добавлять не буду. Замечу только, что сложнейшие астрологические расчеты и глубокая астрологическая символика, использованная при декорировании собора, напрочь отметают все высказывания о «талантливых самоучках», которые в глуши, тренируясь на поленьях, навострились возводить соборы, стоящие потом по тысяче лет.

«Учитывая всю зодиакальную символику и хронометрию освещенности, можно было не сомневаться, что в фигурной кладке в виде креста (между 4-й и 5-й нижними нишами) вписан следующий за Раком знак созвездия Льва (внутри креста, выложенного плинфами, в виде перевернутой «т»). На этот временной интервал в Зодиаке приходится основной престольный праздник собора – Спас, и праздник пр. Илии (Малый Спас) – имя которого читается в сохранившихся фрагментах древней надписи (времен постройки храма) на южном фасаде собора. Надпись была сделана до постройки юго-восточной крещальни, полностью её скрывшей; возведение крещальни относится ко времени завершения строительства собора при Мстиславе или непосредственно после (до 1076-1078 гг.). Крещальни-усыпальницы были разобраны после разгрома Чернигова польскими войсками полковника Горностая в 1611 г., при реконструкции храма на средства В. Дунин-Борковского в архиепископство Лазаря (Барановича)».

Символика перевернутой буквы «Т» (точнее, «тройного тау», символизирующего «Templae Hierosolomae», Иерусалимский Храм) активно используется и в современном масонстве, причем в том его уставе, который наиболее тесно связан со строительной и архитектурной символикой – в обряде Королевской Арки. Надо ли говорить, что под «Королевской Аркой» подразумевается Иерусалимский Храм, а в более расширительном значении – любой собор вообще?

«Спроектированные и воплощенные в кирпичную кладку солнечные часы, регламентировавшие жизнь средневекового Чернигова! И еще деталь: Спасский собор имеет небольшой перекос в плане: стены северного и западного фасадов сомкнуты под острым углом (менее 90⁰), а стены южного и западного – под тупым (более 90⁰) углом. Это произошло в результате того, что западный фасад смещен так, чтобы не закрыть тенью первую 10-тичасовую нишу. В случае геометрически правильной планировки и размещения западной стены храма это непременно бы случилось. А смещение центральной продольной оси собора сориентировало поперечную ось и южный фасад Черниговского Спаса на Назарет (куда направлены апсиды Софии Константинопольской)».

Спроектировать ось фасада собора, находящегося в северном городе Чернигове, на израильский город Назарет – тут необходим специалист высочайшего класса! Кто были эти люди, и что они еще построили?

«Календарь, без которого были бы немыслимы солнечные часы, также был расшифрован Г. Й. Петрашем в меандровом орнаменте на западном фасаде Спасского собора. Двенадцать волютов нижнего меандра (между полуциркульными завершениями уплощенных ниш нижнего ряда на западном фасаде храма) соответствуют двенадцати месяцам солнечного года, а тридцать одно звено меандра под верхними оконными проемами в тимпане центрального нефа – соответствуют максимальному числу дней в месяце Юлианского календаря. Отверстия в каждой такой компоненте меандра (в некоторых сохранились древние железные штыри) служили для отметок седьмиц и христианских праздников».

«Все это означало, что храм «вписывался» не в координаты окружающего ландшафта, а в координаты Солнечной системы. Астрономическая привязка делала его скорее элементом космоса, нежели элементом природно-бытового мира, тем самым, отличая храм от любых зданий мирских учреждений, начиная с государственных.

Туманные намеки о некой тайной информации, закодированной в композиции и декоре храмов, хорошо известны по собору Парижской Богоматери, и, видимо, уходят в те далекие времена, когда зодчий Хирам зашифровал в архитектурных формах Соломонова храма недоступные для непосвященных «египетские тайны». И в период Новой истории люди, посвятившие жизнь изучению «черного тока» и прочих таинственных умений древнеегипетских жрецов, величали себя «вольными каменщиками», исследовавшими заветы архитектора древнеиудейского царя».

Невозможно не согласиться с авторами, проделавшими колоссальную работу – но в этом месте они почему-то стыдливо умолкают. Понятно, что Нотр-дам-де-Пари, а также другие европейские соборы, строили гильдии «вольных каменщиков». В России же это невозможно – и народные умельцы каким-то образом сами, без университетов, без передачи традиций и орденского обучения, выучились возводить огромные каменные здания, да еще и ориентировать их по сторонам света и наполнять сложнейшей астрологической символикой.

А я бы посоветовал вам задуматься вначале над вопросом – кто обучал мастеров древней Руси?

С неизменным братским приветом

Абир Риттерсгофф».

А каким образом все же развивалось каменное строительство на Руси? Может быть, все-таки обходились без заморских гильдий? Обратимся для начала к истории вопроса: