Читать книгу Сборник рассказов. Том II. Муж английской королевы - Александр Сазонов - Страница 4

Петру Ивановичу, только что вышедшему на пенсию преподавателю, ночью снова приснился черт. Неделю назад он пришел ночью, молча посмотрел на лежащего в кровати мужчину и вылетел в открытую форточку. В этот раз незваный гость по-хозяйски уселся в кресло напротив большой деревянной кровати и радушно улыбнулся. Представитель нечистой силы явился в образе полного мужчины с огромным носом и аккуратной прической, сделанной в модном салоне красоты. Черные блестящие волосы на голове были аккуратно уложены, закрывая маленькие рожки. Он панибратски закинул нога на ногу, обратился к мужчине:

– Ну что скучаешь? Познакомился бы с Зинкой из гастронома, – хитро подмигнул черт, – женщина в соку, одинокая, пивом торгует. Эх, дураки вы, люди! Я бы давно ее домой привел…

Петр Иванович посмотрел на прикроватную тумбочку. Очки бросать жаль, разобьются, часы тоже. А вот увесистый, даже толстый, литературный журнал как раз подходил. Номер был скучный. Перед сном бывший преподаватель немецкого языка подробно просмотрел его и, вслух сказав: «Пишут черт знает что, всякую ерунду!» – отложил в сторону. Видимо, упоминание перед сном нечистой силы и послужило вежливым приглашением ее в квартиру седьмого этажа большого многоквартирного дома в центре Москвы. Черт почесал ляжку ноги, сладострастно потянулся, слегка закрыв от удовольствия глаза, снова обратился к человеку:

– Злая Зинка! Весит сто килограммов, а злобы в ней на тонну. Ну да ничего, я тебя научу!..

– А кто тебя сюда звал? – резко перебил его мужчина. – Развел здесь бордель: «познакомься», «научу», – передразнил он ночного гостя, – а теперь давай отсюда в окно, по старому адресу!

Он размахнулся и бросил в нахала журнал, стараясь попасть в полное южное лицо с сочными красными губами. Черт резво вскочил с кресла, замахал руками:

– Хорошо, хорошо. Ухожу! Какой нервный, а еще бывший педагог!

Пенсионер уверенно взял в руку тяжелый слиток больших электрических часов. Жаль, но на правое дело использовать можно! Черт беззвучно поднялся в воздухе, уменьшился несколько раз в размерах и подлетел к открытой форточке. Оглянувшись к человеку, небрежно добавил:

– Зинка-то вчера вечером перед сном стакан пива выпила, о трех мужчинах подумала. В том числе и о тебе!

Он тенью скользнул к черному квадрату неба, слегка сдвинув раму форточки, исчез в небе.

«Вот дрянь, весь сон испортил», – подумал пенсионер, вставая с кровати и включая свет. Настенные часы показывали четыре часа утра. Форточку он закрыл, в комнате стало прохладно. Он прошел на кухню, выпил снотворное, разочарованно покачав головой: «Опускаюсь, как не вспомнить все известные литературные примеры. Мефистофель всегда играет на гордыне духа, славе ученого, на борьбе разума и желания чистой любви. А у меня что? Предложение соблазнить продавщицу из магазина! Женщину средних лет и крепких телесных форм. Какой человек – такие и соблазны. Да, кстати, а как объясняет такие ночные грезы сонник Миллера?»

Сонники получили последнее время широкую известность. Толкование снов можно было найти в интернете и в специальных сборниках. Сны толковали экстрасенсы – бывшие инженеры и прочие специалисты, не нашедшие себя в человеческих профессиях. Обладатели каких-то сомнительных международных дипломов, с жульническими глазами и важными манерами опытных аферистов. Книжка Миллера была известна давно, стоила недорого и поэтому пользовалась повсеместным успехом в широких слоях общества, к которому принадлежал и Петр Иванович.

Пенсионер прошел к шкафу и достал книгу «Сонник, или что происходит во сне». Чуть выше на обложке стояло: «Густавус Хиндман Миллер». Сонник представлял все толкования снов по предметам на заглавную букву. Черти стояли под номером 1231 и означали предостережение, что неразборчивость в поисках удовольствий повлечет за собой неприятности. «Хорошенькое дело!» – подумал бывший учитель и внимательно рассмотрел обложку сонника. Да, санкт-петербургское издательство постаралось, чтобы каждый читатель проникся трепетом к сложному миру сознания человека. С ламинированного картона обложки на него смотрел мужчина с голой грудью, в женских пятнистых колготках и с длинными розовыми волосами, развевающимися на ветру. Сзади у него был хвост в виде ветвей пальмы. Внизу, под ногами, переплетались какие-то ветви, а сверху мужчину пытался клюнуть белоголовый орел, явно срисованный с американского герба. Мужчина бежал из желтого мира в голубой, и его тело было напряжено в вычурной пластике, как у ведущего премьера балетного театра.

«Кому-то снятся сны и похуже моих, – с облегчением подумал Петр Иванович, – такую обложку сразу и не придумаешь!» Заснул он быстро.

Утром приехал сын со снохой проведать папу. Рассказ о явившейся во сне нечистой силе его не удивил. Молодой мужчина с досадой хлопнул себя по колену, все понятно.

– Папа, это потому что ты давно развелся с мамой. Живешь один, а теперь еще и вышел на пенсию. Тебе надо найти не просто женщину, а человека своего круга, образования. Вам будет интересно вместе. И поговорить, и телевизор посмотреть, да и мало ли чего!

– А тебе что снится? – поинтересовался отец у спортивного широкоплечего инженера-конструктора.

Сыну последнее время все время снилась молодая секретарша соседнего отдела. Глубокое декольте блондинки дополнялось коротенькой мини-юбкой, лишая спокойного сна многих мужчин. Однако при жене и отце признаваться было нельзя, и он просто отмахнулся от темы разговора:

– Снится всякая мелочь бытовая!

Он мельком посмотрел на спутницу жизни и замолчал. Жена, сотрудник известной благотворительной организации, бывшая гостиничная проститутка, но об этом никто не знал, строго поджала губы. Она вспомнила своего постоянного клиента пастора из Швеции. Он приезжал в Россию ежегодно по вопросам религиозно-нравственного воспитания молодежи. «Надо чаще думать о духовном и каяться», – повторял утром пастор своей многолетней знакомой, надевая теплые мягкие кальсоны.

Он боялся холода. Женщина достала из дамской сумочки небольшую икону на креплениях-присосках и закрепила ее над кроватью свекра.

– Вот и хорошо, – заключил педагог и, услышав свист чайника на кухне, добавил: – А теперь пошли пить чай.

На кухне сын намазал хлеб своим любимым с детства джемом из слив. Он слегка зажмурился от удовольствия ощущения знакомого с детства вкуса, подал жене чашку со сливками и весело обратился к отцу:

– Завтра куплю и привезу тебе путевку на Канарские острова. Две недели покупаешься, отдохнешь от всех снов. – Он внимательно встретил удивленный взгляд жены и ответил всем: – Я внезапно премию получил за свою разработку. Ее включили в договор, и мне кое-что тоже перепало. Плюс дали квартальную премию, как всем. – Мужчина повысил голос: – Да что я для отца денег пожалею? – задал он риторический вопрос, вроде бы и не обращал внимания на брюнетку с карими глазами.

– Спасибо, а пенсию я возьму на всякие расходы, – смягчил тематику разговора бывший учитель, не желая ссор в семье единственного сына.

– Конечно, поезжайте, отдохните, – быстро нашлась бывшая жрица любви.

Ссориться с очень обеспеченным и перспективным мужем не хотелось. Ей так завидовали бывшие коллеги по «горячему цеху» отеля. Рыжая Нинон и блондинка Марго встретили подругу утром, после работы: «Лапуля, ты, говорят, замуж выходишь! Пригласила бы и нас!» – «Конечно, девочки! Конечно, милые, как же без вас?»

Брюнетка Натали была само радушие и, зная своих давних знакомых, сразу изменила телефон и место жительства в Москве.

– Папа, давай свой паспорт, – потребовал сын, – как все сделаю, так сразу и привезу. Пойдем, дорогая!

Черт пришел на третью ночь. Он остался в проеме двери, посмотрел на икону и поежился, повел плечами, как делают люди, испытывая холод или сильный страх. Не присаживаясь в кресло, он с тоской посмотрел на лежащего в кровати человека:

– И чего это все бывшие проститутки такими религиозными становятся? Вредный ты человек, Петр Иванович, – тихим, слабым голосом сказал черт, – уходить мне надо окончательно, но я не прощаюсь. Мы еще на Канарских островах увидимся! – Он помолчал и добавил: – А Зинка вчера вечером покупателя домой привела. Внешностью он похуже тебя будет.

– Давай жми отсюда, красавец, – презрительно ответил ему педагог, как в прошлом некоторым лодырям, не желавшим учить немецкий язык, выставляя их из класса и посылая за родителями.

Тенерифе встретил его солнечной, мягкой погодой, улыбчивыми горожанами и разомлевшими от курортных удовольствий туристами. Соотечественники приехали семьями, женщины помоложе были с детьми, а очень молодые пропадали на экскурсиях, в ночных барах. На третий день вынужденного одиночества ему стало скучно, но он заметил большую группу туристов его возраста из Германии, с которыми решил познакомиться и поговорить, лишний раз вспомнив немецкий язык.

О личных знакомствах Петр Иванович не думал, хотя группа состояла почти вся из женщин. В светлых брюках и шортах, с короткими, практичными в жару прическами. Они аккуратно каждое утро делали гимнастику на пляже. Дамы были громки, решительны и, казалось, знали все наперед. Петр Иванович один раз присел за столик рядом с тремя женщинами, почувствовал быстрые, вежливые взгляды. Но разговора не получилось. Вышли из зала они в разные стороны. В то утро завтракать не хотелось, но вспомнив, что аппетит приходит во время еды, бывший учитель, решительно отбросив все сомнения и утреннюю сонливость, спустился на первый этаж отеля, на завтрак.

Зал ресторана был полон туристами. Храм еды торжествовал закусками шведского стола, филиалами порционных блюд, весело подмигивая полными подносами различных фруктов и сладостей. Никелированные титаны с кипятком радостно блестели в ожидании чашек с заваркой чая или порции растворимого кофе. Петр Иванович, отдав дань восхищения изыскам кухни, встал в небольшую очередь немецких туристов, весело переговаривающихся о планах после завтрака.

– Фрау Браун, вы с нами? – спросил кто-то женщину средних лет, за которой он стоял в очереди за черным кофе.

– Нет, я не пойду на пляж, а хочу погулять около отеля, – ответила дама.

Она повернула ручку крана, давление воды большое, и десяток горячих капель, брызнув в стороны, попали на кисть руки.

– Ах, чтоб тебя! – внезапно тихо по-русски сказала женщина, отдергивая руку от титана.

– Давайте я вам помогу, надо плавно поворачивать, – нашелся Петр Иванович, взяв у нее из рук блюдце с чашкой.

Аккуратно наливая кипяток, он перешел на язык Шиллера и Гете:

– Я первый раз обжегся тоже, – продолжал он по-немецки, – второй ошибки не допустим!

Женщина спокойно взяла свой кофе, сказав «спасибо», а Петр Иванович сразу представился ей, назвав себя и свою профессию учителя немецкого языка в одной из школ Москвы. Она удивленно посмотрела на неожиданного собеседника:

– А я преподаю русский язык в Гамбурге.

Теперь настала очередь удивляться мужчине:

– Коллега, позвольте проводить вас до столика!

Общая профессия, небольшая разница в возрасте и одиночество всегда творят чудеса, да и люди любят похожих на себя. Интерес стал взаимным, и мужчина продолжил:

– Фрау Браун, я не хочу показаться вам навязчивым, но позвольте мне пообщаться с вами на любом языке!

Она поняла шутку и улыбнулась, положив сахар в кофе.

– Людям для общения нужен один язык, а у нас их целых два!

– Дорогая фрау преподаватель. Два языка так хороши, как и два бокала шампанского за знакомство. – Он указал на соседние столики, где в стеклянных бокалах искрилось и играло утреннее шампанское, предлагаемое туристам для веселья и бодрости настроения на весь день.

– Зер гут! – весело поддержала женщина и, извиняясь, добавила: – Ох уж эти Канарские острова!

Через полчаса они гуляли среди цветов и рассуждали о сложности профессии и проблемах в воспитании подрастающего поколения.

– Согласитесь, что перегруженность школьной программы специальными предметами не лучшим образом сказывается на нравственном воспитании школьников, – посетовала фрау Браун, обращаясь к Петру Ивановичу.

Тот согласился, ссылаясь на Ушинского и Песталоцци, ставивших нравственное воспитание ребенка как основное и приоритетное.

– Да-да, Песталоцци, – вспомнила она великого швейцарского педагога и добавила слегка удивленно: – У вас классический диалект немецкого языка, даже литературный!

Петр Иванович хотел рассказать о строгой требовательности профессора фонетики университета, но лишь скромно заметил, что его мать тоже преподавала немецкий язык. Они с детства читали немецкую литературу в подлинниках. Фрау Браун согласилась:

– Никакой перевод, даже самый хороший, не заменит авторского текста!

Он начинал ей нравиться своей вежливостью, профессионализмом и какой-то внутренней культурой, которую сразу распознают в мужчинах все женщины. Гуляя, они спустились к причалу и подошли к яхте, на которую садились туристы. «Прогулка по океану» – объяснял цветной плакат на корме судна.

– По-моему, это то, что нам нужно? – весело спросил Петр Иванович свою спутницу.

– По-моему, да! – поддержала она его предложение.

Волны океана лениво и снисходительно передавали яхту одна другой, как будто играли с изобретенной человеком игрушкой. Фрау Браун восторженно замерла перед сияющим голубым простором, а Петр Иванович вспомнил стихотворение Адельберта Шамиссо, которое в России стало известной, любимой народной песней, и негромко пропел первый куплет для своей дамы:

Окрасился месяц багрянцем, Где волны шумели у скал.

Поедем, красотка, кататься, Давно я тебя поджидал.

Прошел час плавания. Яхта плавно развернулась к берегу. До скалистой кромки берега оставалось еще несколько сот метров, но туристы дисциплинированно встали по бортам круизного судна, держась за боковые поручни.

– Ах! – воскликнула фрау Браун.

Ее белая дамская сумка с длинной ручкой легко и плавно соскользнула с загорелого плеча во время маневра яхты и полетела вниз, в голубую воду. Всплеск. На какое-то мгновение она мелькнула на поверхности, как будто не верила в случившееся, и исчезла в пучине. Корабль продолжал движение, но Петр Иванович, не сводя взгляда с места падения сумки в воду, быстро вытянув вперед руки и сжав ноги, стремительно прыгнул за борт, как очень давно, на спартакиаде студентов в Москве.

Вода была чистая, а желтая никелированная пряжка замка блестела в нескольких метрах от мужчины, медленно погружаясь в зелено-темную глубину океана. Он несколько раз взмахнул руками, как делают пловцы брассом, схватил ее за ремень и из последних сил оттолкнулся от глубины ногами, выбрасывая тело вверх, к свету и воздуху, которого так не хватало в легких и горле. Жадно схватив ртом легкий ветерок и уворачиваясь от небольшой волны, он осмотрелся. Яхта остановилась, люди махали ему руками. Матрос с обнаженными торсом, держа в руке спасательный круг, готов был прыгнуть вслед за ним. Петр Иванович весело поднял руку с сумкой над головой, поплыл к спущенному за борт трапу. На палубе ему аплодировали. Несколько мужчин подошли к нему и пожали руку в знак солидарности.

Фрау Браун быстро щелкнула замком, обрадовалась, показывая всем окружающим содержимое:

– Вода даже не проникла внутрь. Все цело и сухо. Паспорт, ключи, карточки.

Она обессиленно села на скамейку. Нетрезвый турист, всю дорогу напевавший разные песенки, поднял руку и торжественно обратился ко всем пассажирам:

– Настоящий благородный поступок. Ваша мокрая одежда блестит как золотая медаль победителя!

Подошедший капитан в белой форме подтянулся и отдал честь, приложил ладонь к флотской фуражке. Стоявший за ним матрос держал в руке полотенце. Капитан продолжил:

– Сейчас пройдем в каюту. Ваши вещи мы быстро высушим, а вам с женой подадут вино или виски, что хотите!

Женщина смущенно молчала. Петр Иванович аккуратно взял ее за локоть, не желая разрушать иллюзорно-сердечный миф, возникший так недавно и внезапно.

– Спасибо, пойдем, дорогая!

Теплая струя воздуха калорифера высушила одежду за пять минут, и они быстро присоединились к экскурсии, с удовольствием оглядывая темный вулканический пейзаж маленького попутного островка. «Странно, – подумал Петр Иванович, – мы ведь познакомились только утром, а я как будто знаю ее многие годы!» Фрау Браун с удовольствием подавала ему руку при спусках и переходах на яхте. Обратной дорогой они обсуждали все увиденное, вежливо шутили, но он и она ясно понимали, что легкое курортное знакомство перерастает в более серьезные отношения, искренние чувства и настоящие слова еще впереди. Там, где показался берег, отели и качающиеся на легкой волне яхты и белоснежные парусники.

На пристани женщина сама легко взяла его под руку, и Петр Иванович обрадовался, как при получении неожиданного подарка. После ужина – договорились заранее – они встретились в баре и решили потанцевать. Фрау Браун танцевала очень хорошо, и он, шутливо подняв руки вверх после второго танца, вернулся к столику.

Она осталась с другими женщинами в центре зала. Мужчина смотрел на тающее мороженое на столике и улыбался своей коллеге, иногда весело машущей ему рукой из веселой женской компании. Однако после очередного танца коллега поспешила вернуться за столик. Петру Ивановичу стали махать рукой и другие дамы.

– Люблю танцевать, – устало призналась фрау Браун, сев напротив за столиком.

– Танцор я неважный, – добродушно откровенно признался Петр Иванович своей новой знакомой.

Она нравилась ему все больше и больше.

– Зато вы хороший пловец! – радостно сказала дама, поднимая бокал. – Ах, герр Семенов, мне страшно представить и подумать, если бы моя сумка утонула…

– А вы и не думайте! – предложил он, тоже поднимая свой бокал. – Я могу приготовить хороший глинтвейн. Все необходимые составные части у меня есть.

– Глинтвейн? Я тоже часто делаю дома к приходу подруг или детей. Живу я одна, после смерти мужа пять лет назад.

Она вопросительно посмотрела в мужское лицо, и Петр Иванович сразу ответил на немой женский вопрос:

– Мы с женой давно развелись, и ко мне тоже приезжает сын со снохой, а иногда – с маленькой внучкой. Еще не поздно, пойдемте, дорогая фрау Браун. Лунная дорожка на поверхности ночного океана с балкона здания немного красивее, чем с набережной или пляжа!

Они поднялись в его большой номер – апартаменты с кухней и холодильником. Гостья при виде лежащего на столе в гостиной сонника Миллера улыбнулась и взяла книгу в руки.

– Я тоже люблю иной раз утром заглянуть сюда и объяснить свой сон!

Прошло еще немного времени. Хозяин и гостья сидели на балконе номера, пили напиток, приготовленный Петром Ивановичем, и смотрели на вспыхивающую ночным светом безбрежную водную стихию.

– Какой необычный вид, – тихо сказала женщина, – как будто звезды отражаются в океане, а океан в небе.

Она, вспомнив, процитировала Гейне:

Горячее красное вино пахло ванилью и корицей, ароматами каких-то далеких тропических трав. Сознание на легких крыльях взлетало над отелем, парило, возвращалось тихой ночной музыкой из комнаты. Сливалось с замеревшим окружающим миром воды и обнимало легкой прохладой голову и плечи. Говорить не хотелось. Ночь безмолвно пела, а серебристая дорожка света на воде слегка дрожала, как будто танцевала какой-то древний танец, известный только двоим: вечно влюбленным друг в друга луне и океану. Стало совсем темно, и только зеленые, розовые и синие блики света ночника из комнаты освещали балкон.

– Спасибо вам, Питер, – тихо сказала фрау Браун, – я давно так не отдыхала…

– Фрау… – начал было Петр Иванович, но женщина мягко поправила:

– Эльза!

Она внимательно и слегка удивленно всматривалась в его лицо, и Петр Иванович почувствовал себя молодым, сильным парнем. Страстно-влюбленным, готовым подраться за честь любимой женщины. А потом, взяв на руки и прижав к груди самую дорогую в жизни ношу, закружиться с ней в волшебном круге счастья и бездонной глубине любимых глаз…

Черт зашел в комнату прямо из стены коридора. В этот раз он был в пестрой разноцветной рубашке и светлых шортах на толстых волосатых ногах. Маленькие рожки на голове выглядывали из-под вспотевших кучерявых темных волос. Он сел на стул, почесал волосатую грудь, осмотрел гостиничный номер с видом на океан.

– Хорошо устроился, женщину такую симпатичную нашел, – завистливо сказал черт и с досадой добавил: – Надо же, из Гамбурга! Пирог готовит!

– У тебя не спросил! – ответил ему Петр Иванович. – И вообще, пошел вон отсюда, навсегда!

Он лежал на кровати, бросить в черта было нечем. В это время из соседней комнаты вошла фрау Браун. Она была в фартуке, обсыпанная мукой и в руках держала длинную деревянную скалку для раскатывания теста.

– Ах, чтоб тебя! – весело поддержала диалог коллега-преподаватель, взмахивая старинной скалкой.

Первый удар пришелся по голове, аккуратно между рогов. Черт вскочил и замотал головой. Но второй удар по мягкому месту, ниже поясницы, заставил его подпрыгнуть на месте и побежать к выходу. В проеме двери он оглянулся. Фрау Браун шла за ним следом.

– Мало? Еще получишь!

Женщина снова замахнулась скалкой, но незваный пришелец пулей вылетел в коридор. Петр Иванович засмеялся и проснулся. Раннее утро входило в свои права после ночи. За окном пели птицы, а лучи восхода солнца золотили всю комнату каким-то необычным светом счастья и радости. Фрау Браун стояла около балкона, держа в руках полотенце. На полу валялась большая черная муха. Женщина подошла к кровати.

– Залетела с балкона и начала около нас летать. Ну, я взяла полотенце и отогнала ее. Разбудила? Ты смеялся во сне. Приснилось что-то веселое?

Светловолосая, со светлыми глазами, освещенная яркими лучами утреннего солнца, Эльза казалась еще красивее, чем вчера вечером. Стала похожей на древнюю, античную богиню, милостиво спустившуюся с Олимпа, чтобы подарить свою любовь дерзкому смертному, чем-то тронувшего ее бессмертное сердце. Он прижал ее сильную ладонь к своей щеке. Как хорошо, что они встретились. Какое счастье!

– Мне приснился сон. Ты со скалкой готовишь тесто для пирога. С мясом и капустой!

– Вещий сон! – Женщина села к нему на кровать, аккуратно погладила его волосы на висках и добавила: – Обещаю, сбудется! И в сонник Миллера можешь не заглядывать! А еще у меня хорошо получается вишневый пирог. День будет сегодня жаркий, пойдем купаться!

– Пойдем! – радостно согласился Петр Иванович!

Солнце поднималось все выше и выше, и океан засверкал, как будто тоже обрадовался встрече двух людей, нашедших друг друга, любовь и новую жизнь здесь, под вечным голубым небом, на островах вечной весны.